В очередной раз демонстрирую то состояние юстиции и вообще понимания законодательства, которое царило даже в самые спокойные периоды на Украине.
Если что-то, что требует профессионализма, желает сделать человек, у которого этого профессионализма не хватает, то получается даже при самых благих намерениях, как правило, полная ерундень.
В Донецке суд рассматривает иск. И получает в ходе рассмотрения ходатайство истца о привлечении российской компании, находящейся в г. Москве, в качестве третьего лица в указанный процесс. Своё ходатайство истец мотивирует тем, что в результате одного из возможных исходов процесса судебный акт может повлиять на права и обязанности этого самого лица, а потому-де его надо привлечь в процесс в качестве именно третьего лица. Документик судебный (определение) мы тут публикуем, но переводить на русский язык не станем, так как это не очень интересно. Не более того интересны и тот повод и те основания, по которым, собственно, был возбуждён иск. Точнее: это не так важно для рассмотрения, которое мы тут предлагаем.
Для тех, кто не совсем понимает украинский язык... объясняем. Истец описанным выше способом мотивировал своё ходатайство. Суд, ссылаясь на вполне конкретные статьи ГПК Украины, решил, что коль скоро решение по делу может оказать влияние на права и обязанности предполагаемого третьего лица (правда, не совсем ясно по отношению к ответчику или истцу), то это самое предполагаемое третье лицо и надо привлечь к делу в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора. Далее логика суда, которая изложена в определении, такова: третье лицо, которое привлечено, находится на значительном удалении от Донецка, где рассматривается дело, а кроме того вообще в тогда ещё другом государстве, посему суд принимает определение, согласно которому он поручает российскому суду две вещи — во-первых, вручить третьему лицу материалы дела, а во-вторых, допросить третье лицо в качестве именно такового. Обратим внимание, что при этом суд ссылается на нормы Минской конвенции СНГ 1993 года.
Приступим.
Ну, за то, что суд вспомнил о конвенции, ему «респект» и, так сказать, уважение. Но тут одна загвоздка: поздновато он вспомнил об этой конвенции, ибо к моменту применения её норм она… почила в Бозе. Вместо неё, строго говоря, действует Кишинёвская Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам причём от 7 октября 2002 года. Заметим при этом, что Украина её подписала с оговорками, а для России как раз эта редакция так и не вступила в силу. Не скажу, что это принципиально для данного определения, но культура мотивирования определений в суде всё-таки требует ссылаться на нормы тех нормативных актов, которые действуют на момент их применения, а не на те, которые, хоть и сходны с ними, но не действуют. Но это так, для начала.
Несомненно то, что для украинского судьи безусловно обязательно руководствоваться нормами ГПК Украины, если речь идёт о гражданском процессе. Тут уж никакой путаницы и никаких недосказанностей нет и быть не должно. Если же внимательно посмотреть в нормы ГПК именно Украины, то можно обнаружить, что одно только возможное изменение прав или обязанностей для какого-либо лица при разрешении спора не делает необходимым привлечение этого лица именно в качестве третьего в процесс. В украинском процессуальном законе, точно так же, как и в ГПК РФ указано, что третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, допускаются судом к участию в деле только тогда, когда не просто есть возможность изменения их прав и обязанностей в результате судебных актов, а непременно — когда такие права или обязанности изменяются (возникают или прекращаются) в отношении одной из сторон процесса. Эту часть правила суд просто проигнорировал как при цитировании нормы, так и при её применении. А зря, ибо, привлечь в качестве таких третьих лиц субъектов, которые подчинены правилу, которым в действительности руководствовался суд, как уже было показано в этом журнале, нет никакой реальной возможности из-за связанности гражданского оборота вообще. При этом суд должен указать: а какие именно права и обязанности и в отношении какой именно стороны в результате какого варианта судебного акта могут измениться у допускаемого в указанном качестве лица. Не ищите такого анализа в определении. Его там попросту нет. А вот если бы суд внимательно, а не кургузо, прочёл бы норму ГПК Украины так, как она написана, то тогда он, прямо скажем, вынужден был бы либо совершить очевидную ошибку и проигнорировать текст нормы, либо выписать обоснование, в котором указать что именно и в каком случае может изменить права или обязанности у этого самого «третьего лица» перед хотя бы одной стороной процесса и какие именно права и обязанности. Вполне возможно, что при детальном анализе суд пришёл бы к выводу, что ему вообще незачем тут суетиться и допускать (кстати: именно «допускать», а не «привлекать» — в украинской норме стоит глагол «залучати», а не «притягувати», как изволил выразиться суд в определении. Первый глагол не имеет оттенка принудительности и означает, скорее, «включать», «приобщать», в то время как второй именно говорит о принудительности) кого-то куда-то. Во всяком случае в этой части определение выглядит немотивированным абсолютно.
Но и это, конечно, не всё.
Зря суд не поинтересовался текстом той самой Конвенции, которая регулирует те самые действия, которые он захотел совершить. Всё дело в том, что согласно Кишинёвской конвенции (в Минской написано, кстати, то же самое) надлежащее уведомление лица о процессе, о котором его надо уведомить, и надлежащее вручение ему документов, производится вообще не через суды, а через органы юстиции. В случае с Украиной и Россией это — Министерства юстиции, поэтому поручить украинский суд российскому суду вручить кому-то какие-то документы не имеет права никак. Украинский суд, если он и в самом деле решил руководствоваться нормами международного договора, обязан был определить передачу материалов в Министерство юстиции Украины для того, чтобы последнее передало бы эти материалы Министерству юстиции России для вручения определённому субъекту. В противном случае всё указанное никак нельзя признать надлежащим вручением каких-то там копий материалов.
Всё? — Никак нет!
Обратим внимание, что украинский суд отчего-то поручил российскому суду «допросить» указанное третье лицо. Но вот в каком же качестве это третье лицо будет допрашивать российский суд? И на каком таком законном основании? Ответ простой: да ни на каком! Не имеет право ни один российский суд допрашивать третье лицо. А слово «допит», которое содержится в определении, имеет однозначный перевод: «допрос». Если третье лицо считает необходимым, то оно вправе само давать пояснения. Кроме того, оно многое что вправе, что никак судебным поручением не покроешь. А ограничение в этом смысле прав такого лица есть основание для безусловной отмены любого, даже правильного на 100% судебного решения: нарушать правила о доступе к правосудию нельзя и в отношении иностранных юридических лиц тоже.
тут для российского читателя надо отметить, что согласно ГПК Украины допрашивать участников процесса, включая третьих лиц можно, но только с их согласия. В России это невозможно никак, даже если они этого хотят. Разница между пояснениями и показаниями, надеюсь понятна.
Так что же должен сделать российский судья, когда ему неким диким образом принесут странное во всех отношения поручение от его украинского коллеги? Смотрим в Конвенцию и видим вот что:
Статья 21. Отказ в оказании правовой помощи
В оказании правовой помощи может быть отказано полностью или частично, если оказание такой помощи может нанести ущерб суверенитету или безопасности либо противоречит законодательству запрашиваемой Договаривающейся Стороны. В случае отказа в просьбе об оказании правовой помощи запрашивающая Договаривающаяся Сторона незамедлительно уведомляется о причинах отказа.
Итак, итог действий украинского суда вполне очевиден:
если российский судья исполнит поручение суда, то все сведения, которые он пришлёт в результате таких действий, будут добытыми незаконно не только в соответствии с законодательством России, но и Украины,
а если российский судья обратит внимание на конвенциональное правило, то он просто ответит коллеге, что вообще-то конвенции пишутся ровно затем, чтобы их соблюдать ровно так, как они написаны. Но во всех случаях, украинскому суду потребуется сделать ещё очень многое, чтобы это самое третье лицо, которое весьма опрометчиво прилепили к делу, смогло бы воспользоваться всем объёмом своих процессуальных прав.
Спрашивается: ну и за каким же чёртом надо было выносить такое определение и приостанавливать производство по делу? А потом выслушивать в ПАСЕ нарекания на то, что Украина оказывается на первом месте в Европе по длительности судебных процессов. Эх, сколько же неприятностей, честно говоря, от лени и безграмотности!
Ну а назначение даты судебного заседания тем же определением, которым производство по делу приостановлено, это вообще вне обсуждения. Тут даже и слов не подберёшь.
Ну вот, судите о квалификации судов на Украине сами. Оговорюсь: грамотные есть, я их даже встречал (целых три за 10 лет), но это как раз те ласточки, которые весну точно не сделают.