Продолжаю любить старинный строй русской речи по описям дел Московского дворцового архива XVIII века, которые хранятся в Российском государственном архиве древних актов (и снова благодарю историка и генеалога Романа Сапелина, обратившего мое внимание на этот фонд). Выписала названия дел о московских «ночных дозорах» 1742-1743 годов, то есть первых лет правления императрицы Елизаветы Петровны.
НЕОБЫЧНАЯ ГРУДА И ПЬЯНЫЙ БЕШЕНЦОВ
«О взятых ночным дозором близ церкви Богоявления и недоходя Ольховецкого моста 17-ти человек стоящих необычно грудами и без фонарей». (Под церковью Богоявления подразумевается Богоявленский собор в Елохове; мост же был перекинут через Ольховец – приток реки Чечеры, который протекал на северо-восток вдоль всего современного проспекта Академика Сахарова, повернув на восток, тек по Новорязанской улице и впадал в Чечеру в 150 метрах западнее Елоховской площади, у станции метро «Бауманская»). Интересно выражение «стоящих необычно грудами». Известное по письменным источникам примерно с XIII века слово «груда» прежде всего обозначало кучу чего-либо: «и понеже все приносящие жертву мечут каменье в одну кучу, то их поныне превеликая груда набросана». Второе значение – масса, множество чего-либо/ кого-либо, толпа. Например: «просиживать за грудой книг»; «тут надобно денег груду»; «а скот всякой к тому огню вбегался в груду»; «устремлялись на бой грудою» или «бежали целою грудою; «отказал груде невест». Протопоп Аввакум в своем «Житии» писал: «и патриархи сами на меня бросились грудою, человек их с срок, чаю, было». Со временем появился глагол «сгрудиться» в значениях «собраться вместе», «сосредоточиться в большом количестве на небольшом пространстве, близко друг от друга». А те 17 человек, которых взял ночной дозор, стояли грудою «необычно», то есть странно, подозрительно.
Еще дела. «Об отсылке в вотчинную канцелярию Александровской слободы крестьянской девки Андреевой, взятой полицейскою командою за хождение в не указанные часы». Или «Об обязании подпискою крестьянина в селе Тайнинском Бешенцова, взятого полицией, не пьянствовать и в не указанные часы не ходить без фонаря». (Древнее село Тайнинское, в котором первые Романовы обустроили путевой дворец, а императрица Елизавета Петровна – личную резиденцию с хозяйством, в 1961 году вошло в городскую черту Мытищ). Здесь обращу ваше внимание на антропоним «Бешенцов». По русской модели образования фамилий Бешенцов/Бешенцев – это сын/ член семьи человека по прозвищу Бешенец. Древний глагол «беситися» означал не только процесс одержимости бесом, но и чрезмерного гнева, буйства. Родственниками же «беситися» выступают: «бешение» – беснование; «бешенина/бяшенина»/ – сумасшествие; «бешество» – неистовство, безрассудство, затем сумасшествие, а также проявление бешенства как болезни, в частности, водобоязнь; «бешание» – также бешенство как болезнь («бешание бывает от укуса бешаныя собаки»); «бешеный» – впавший в безумие, безумный, сумасшедший; больной бешенством. Академик Степан Борисович Веселовский, историк и археограф, в своем труде «Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии» писал, что Бешенцевы встречаются по источникам XVI-XVII веков в Кашине, Бежецке, Пошехонье, Пскове. При этом ученый определяет «бешенца» как сорванца, шального, неистового человека – видимо, руководствуясь «Толковым словарем живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля. Также, согласно Далю, во Владимирской губернии «бешенцем» называли не только гнев, исступление и неистовство, но и «белую горячку, всякую болезнь с помешательством, сумасшествие с перепоя». Неизвестно, за что именно получил прозвище Бешенец предок задержанного крестьянина села Тайнинского, но «пьяный Бешенцов» звучит опасно.
ХОЖДЕНИЕ В СВИСТАНИИ
Конечно, было бы весьма интересно почитать сами дела. Например, дело о задержанной ночным дозором необычной груде людей без фонарей содержит 17 страниц. Но пока я собираюсь в архив, вот более подробный рассказ, извлеченный из дел губернатора Архангельска 1766 года, то есть уже в правление императрицы Екатерины II.
«Указ Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской от генерал-майора и архангелогородской губернии губернатора Головцына в архангелогородской губернской магистрат. Сего 1766 году генваря 2 дня в поданном ко мне из архангелогороцкой полицемейстерской конторы репорте представлено, прошедшего де 1765 году декабря 31 дня в ночных часах приведен в ту полицемейстерскую контору ундер-офицером Шапошниковым архангелогородец посацкой человек Степан Головин, которой взят в хождении в ночи в неуказанных часах без фонаря и в свистании, а по приводе оной Головин показал, что он в тех ночных часах был в доме у архангелогородца Григория Аврамова по приятству в гостях (про приятство и приятелей я в свое время писала здесь ) от которого по выходе ис квартиры идучи дорогою близ сороиловской рогатки и взят, а озорничества никакого не чинил и свистания не имел, чего для оной Головин на разсмотрение ко мне и представлен при том репорте, а показанной ундер-офнцер Шапошников и находящияся в команде солдаты Яков Быков с товарищи-шесть человек мне объявили, что оной Головин подлинно шел пьяной без фонаря и свистал, чего для и взят и отведен в полицыю под караул, а понеже оной Головин и напредь сего, будучи в Холмогорах, чинил озорничество, в чем он свидетелями и изобличен и мне было о том известно, почему и приказано было от меня за то учиненное в Холмогорах озорничество учинить ему Головину наказание батожьем, но он Головин и за всем тем до ныне не унялся и отважился в городе пьяной в ночное время ходить без фонаря и свистать, того ради, по указу Ея Императорского Величества, мною определено: вышеписанного архангелогородца Головина отослать в архангелогородской губернской магистрат при указе и велеть ему Головину за пьянство и за хождение в ночные часы в городе Архангельском без фонаря и за свистание учинить при правящем полицемейстерскую должность капитане Нестереве нещадно наказание батожьем, о чем для ведома и в архангелогороцкую полицемейстерскую контору послать указ». Что же, Степану Головину дорого обошлись его пьянство и упорство в свистании.
ПРАВИЛА НОЧНОГО ДОЗОРА
Приведу исторических контекст всех этих хождений без фонарей по ночам. Ночь издревле была временем лихих людей. Адам Олеарий – немецкий путешественник, географ, историк, рисовальщик, математик и физик, побывавший в Москве осенью 1634 года и весной-летом 1636 года, при царе Михаиле Федоровиче, писал: «В наше время не проходило почти ни одной ночи, чтобы не было где-либо кражи со взломом... В Москве сильно нарушают безопасность на улицах, и без хорошего ружья и спутников нельзя избегнуть нападения... Когда некоторые из нас во время пира пробыли у доброго приятеля до поздней ночи, а один из них на обратном пути пошел далеко вперед, он подвергся нападению двух русских уличных грабителей... Не проходит ночи, чтобы наутро не находили на улицах разных лиц убитыми». Власти старались с этим бороться, и тот же Олеарий пишет: «Теперь, как я слышал, введен лучший порядок, а именно: на всех перекрестках ночью стоит сильная стража из стрельцов или солдат; при этом воспрещено, чтобы кто-либо без фонаря или иного огня появлялся на улицах, будь то пеший, конный или на подводе; кроме того, тут же допрашивают его о причинах выхода на улицу. Тех, кого застали без огня, задерживают и доставляют в Стрелецкий приказ, где на другой день их допрашивают и, смотря по выяснившимся обстоятельствам, или отпускают на волю, или отправляют на пытку». То есть тот, кто шел или ехал ночью по улице, да еще и без фонаря, автоматически считался злоумышленником.
В указе о городской езде 1683 года говорилось о «запирании» района Белого города столицы «в ночных часех». «Стольники и полковники, и стряпчие, и дворяня московские, и жильцы, и всяких чинов люди! Великие Государи, Цари и Великие Князи: Иоанн Алексеевич; Петр Алексеевич, всея Великия, и Малые и Белые Poccии Самодержцы, велели вам сказать: нынешнего191-гo года Генваря с 8-гo числа, указали они, Великие Государи, Белой город с вечера запирать в начале 4 часа ночи, и с того часу в Белой город никого конных и пеших не пропускать, а из города всяких чинов людей, кто куда ехать или иттить похочет, пропускать без задержанья; а с утра город отпирать за часа до света».
В феврале 1720 года Петр I повелел «при Санкт-Петербурге для лучшего порядка к пойманию и пресечению воровских проходов и прочих непотребных людей, сделать по концам улиц шлагбаумы, которые по ночам опускать и иметь при них караулы с ружьем». Следовало следить, чтобы «в ночи, в неуказные часы никто не ходили, кроме знатных персон, и огни в домах тушили, и никакого питья и товаров не продавали», а также задерживать всех «гуляющих и слоняющихся людей, особливо <...> которые будут по улицам пьяные кричать, и песни петь, и в неуказные часы шататься». Стражи порядка должны были «в неуказные часы никого без фонарей не пропускать, кроме знатных персон и при них служителей, також бабок повивальных, но и у тех бы были фонари, которых пропускать без задержания, но и междо теми присматривать же, не будет ли кто другие под тем видом приходить, паче же ис подлых». Напомню: подлыми называли людей низкого происхождения, простолюдинов.
В 1722 году Петр I учредил в Москве должность обер-полицмейстера и составил для нее инструкцию. В которой, в частности, говорилось: «Понеже по улицам и переулкам является много гулящих и слоняющихся людей, а особливо якобы чем торговали, а другие пьяные кричат и песни поют и ночью в неуказанные часы ходят и шатаются, в которых бывает много беглых солдат и матросов и прочих воров, и бывает от них воровство и смертное убивство; и живут больше на кабаках, и в торговых банях, на рынках, и в харчевнях, и в вольных домах, и в шинках и в прочих местах: того ради таких непотребных людей во всех означенных местах осматривать, и где такие найдутся или на улицах и в переулках шататься будут, ловить и приводить оных в полицмейстерскую канцелярию, и, расспрашивая, чинить им по Его Императорского Величества указу, кто чему подлежит».
А вот меры, которые следовало принять для «лучшего порядка и пресечения воровства и воровских проходов и прочих непотребных людей». «Сделать по концам улиц подъемные рогатки, которые по ночам опускать, и иметь при них с обретающихся в тех улицах дворов и с жителей караулы с ружьем, у кого какое найтись может, а у кого ружья не будет, то с грановитыми большими дубинами, и при них бы были трещотки.... И оные рогатки опущать в ночь, а именно, пополудни в 11 часу, а подымать за час до света. А буде между оными часами случится идти какой команде, солдатам или на работу, то оные рогатки поднимать и между оными часами. А ежели случится кому всяких чинов людям между оными часами ночью ехать мимо тех караулов в рогатки, то оным велеть иметь при себе фонари, а без фонарей никого не пропускать; а из подлых в такие неуказные часы, разве за крайнею нуждою пойдет один или два, а больше до трех, спрося у них по указу, пропускать же. А ежели более трех человек из подлых, хотя и с фонарем пойдут, и тех брать под караул».