- Вы сейчас серьёзно? – Алина поднесла пальцы к внутренним уголкам глаз, зажмурилась и устало вздохнула.
Неужели за этим она долго тащилась за город, стояла в пробках в пятничный час-пик, ругалась на хамские перестроения, не успела кофе, в конце концов, взять? За этим?
Разворачиваться было не в её принципах. Таксистка – не вынужденная её работа, она бомбит с особенным удовольствием. И, допустим, это не самые неприятные её пассажиры. Но всё-таки…
Алина задумалась, кто же самые неприятные. Можно было бы подумать, что ей, хрупкой, сорокалетней, сложнее всего даются поездки с пьяными. Отнюдь. Ночами она практически не ездит, а если и приезжает на ранний субботний вызов к человеку, у которого всё ещё пятница, так тот похрапывает на заднем сидении, никак не влияя на процесс работы. Значительная часть таких клиентов и вовсе умилительно-потешные: то нелепо развалятся, то бормочут во сне, но всегда честно расплачиваются и сердечно благодарят. Перегар же выветривается на полчаса езды с открытыми окнами.
Нет, среди таких попадаются и скандальные. Как это ни грустно – но чаще всего молоденькие барышни. Которым и дверь открой, и музыку поставь, и тут останови и всё это в приказном порядке. Алине страшно такое не нравится, но она молча ведёт машину, выходить из себя ей никак не позволительно. Автомобиль – источник повышенной опасности. Прелесть же её работы в том, что увидев в праздничные дни заказ от ресторана до спального района от девушки с милейшей фамилией, Алина всегда может не откликнуться и дождаться «своего» клиента. Словом, и такие пассажиры не представляют из себя проблему.
Несколько раз доводилось ей возить знаменитостей. Маршрут примерно один и тот же: с вокзала сразу до какого-либо столичного театра. Актёры попадались скромные, а Алина, по своему воспитанию, ненавязчивая. Радио погромче? Ради Бога. Помолчать? С удовольствием. Побеседовать о жизни и работе? С радостью, это ведь так интересно! Актёры советской закалки либо непринуждённо общаются, без тени высокомерия, либо спешно решают тысячи вопросов по телефону. Алина становится невольным слушателем, но даже так чувствует, как приобщается к театральной богеме. Сколько у людей забот, далёких от её будней! Примечательно, как звёзды телеэкрана извиняются перед ней за шум и бестактность, на что Алина благодушно машет рукой, мол, что вы, что вы, совершенно не мешаете! И ни разу не кривит душой. Молодые артисты чаще всего угрюмо молчат, уткнувшись в телефон и оставляют щедрые чаевые.
Так что и эта категория пассажиров очень ей по душе.
Самые сложные люди никогда с ней не общаются, но сам маршрут явственно говорит о непростом предстоящем пути. Алина забирала семью из трёх человек из обычного многоэтажного дома. Родители с девочкой встретили её во дворе, загрузили в багажник маленький чемодан. Конечной точкой маршрута указали детский хоспис. Алина установила детское кресло и, по привычке, хотела предложить пристегнуть ребёнка… и не решилась. Даже поднять глаза на худую сутулую фигурку не было совершенно никаких сил. Быть причастной к чужому горю и не иметь возможности помочь, наверное, самое страшное, что она испытывала.
Всю дорогу крутились мысли. Бросить руль, заплакать, обнять всех этих людей, вытирать горячие слёзы и шептать: всё, всё будет хорошо, я знаю, что делать! Но откуда ей знать? Что сейчас сказать? И надо ли вообще хоть что-то говорить? А если надо, что будет уместно? Алина высадила их у главного входа в новое разноцветное здание. Повернулась и улыбнулась девочке. А та зачем-то улыбнулась сухими бледными губами ей. Родители поблагодарили. Алина скомкано попрощалась, села в машину, втопила газ и выключила приложение для водителей. Она гнала, гнала со всей возможной скоростью по пустой пригородной дороге, апрельское солнце насмешливо пускало солнечных зайчиков, будило первую листву. И смотреть на всю эту радостную новую жизнь в тот момент было невыносимо. Алина обнаружила себя рыдающую, с выключенным двигателем, на парковке маленькой деревянной церкви. На негнущихся ногах она доковыляла до входа, неумело перекрестилась и вошла.
С тех пор у неё были ещё подобные заказы. Из онкологических центров, хосписов, моргов. Каждый раз на заднее сидение садились люди, плакали тихо или просто молча смотрели в окно. Алина понимающе дополняла их молчание, ехала с особенной аккуратностью и терпением. Ласково прощалась. И искренне считала, что это самые сложные, но и самые важные её клиенты. Которым она хоть капельку помогла без происшествий добраться из точки А в точку Б.
Бабка как-то потешно и нелепо всплеснула руками, уронила с плеч шаль. Судя по походке её давно мучил ревматизм и даже поднять шерстяную накидку с земли было очень трудно. Алина убрала руку от лица и ловко подхватила шаль.
- Держите.
- Милая, да никаких сложностей не будет, вот тебе крест! Она у меня смирная! И заплачу двойной тариф, вот, гляди, деньги у меня есть!
Бабка развернула линялую тряпку, некогда бывшую цветастым сарафаном, и продемонстрировала скопленные сокровища.
Осознав, что не отвертеться, Алина смерила взглядом стоявшую у ограды козу. Та усиленно делала вид, что ни к бабке, ни к её деньгам никакого отношения не имеет.
- Двойного тарифа не надо.
- Ну так что ж? Выходит, зря ты сюда ехала?
- Выходит, зря!
- Милая, да если ж не ты, кто ж тогда согласится мне помочь? Я бы сама с тобой поехала, но такой ревматизм разбил, нога отнимается! Либо стоять, либо лежать. А по этим кочкам, как по стиральной доске, в жизнь не доеду.
Алина отмахнулась от бабкиного кудахтанья, ещё раз бросила взгляд на козу, мирно жующую сохнущую мочалку, и резюмировала:
- Значит, так получается: я беру эту… козу…
- Колядку.
- К-колядку, да, и везу в… куда?
- Кудой? В Похвиснево.
- В Похвиснево. Дом одиннадцать. Так?
- Так, так, - бабка довольно закивала.
- Там передаю её хозяину, а он, в свою очередь, передаёт мне…
- Козлят евойных.
- Козлят.
- Евойных.
- Так. И везу я тех козлят… куда?
- Кудой? Так к племяннице моей.
Алина ждала подробностей, бабке казалась информация более, чем исчерпывающей. Алина вздохнула и подступилась снова:
- И везу я евойных козлят к вашей племяннице – куда?
- В Андреевку, дом четыре, - отчеканила заказчица.
- В Андреевку, дом четыре. Отдаю племяннице.
- Или мужу еёшнему.
- Господи, или её мужу. Всё, поняла.
- Заплачу вперёд, ты не боись.
- Я пока и не боюсь, - Алина распахнула багажник и достала припасённое на такие случаи полотенце.
Не то что бы ей приходилось возить коз, но она охотно брала заказы, связанные с перевозкой животных. Самое необычное из сидевших сзади, была ручная рысь на поводке со стразами. Хозяин почёсывал любимицу за ушком, та послушно сидела на застиранном полотенце, и Алина знала наверняка, что это самая дешёвая тряпка, когда-либо стеленная ей. Рысь была благосклонна.
«Хорошо ещё, что я постирала полотенце накануне», - думала Алина, закрывая заднее сидение целиком.
- Ну, бабушка, как будем грузить?
- Ой, она у меня послушная! Колядка, пошли!
Коза заупрямилась и вернулась к мочалке. Алина вздохнула.
- Счас, счас, милая, подержи-ка её за верёвку, - бабка протянула Алине поводок и спешно, вперевалку, отправилась в дом.
Спустя минуту она показалась из-за кружевной занавески в дверях с ярко-рыжей морковью в руках. Корнеплод был любовно почищен и намыт.
- Ну, Колядка, ну, милая, - бабка маячила морковью перед самой недовольной мордой козы, Алина тянула поводок.
- Ну-ну-ну! Ну, давай, маленькая, давай моя рогатенькая! Ну… Ух, стерва!
Откуда ни возьмись, у бабки в руках появился веник, которым она щедро огрела козу по спине. Колядка вздрогнула, бросила жевать мочалку и недоумённо повернулась к хозяйке.
- Ну, милая, - бабка снова поманила парнокопытную морковью, и коза пошла.
Ещё несколько минут ушли, чтоб бабка веником и морковью загнала Колядку на заднее сидение, затем расплатилась с Алиной, всплакнула и совсем уж по-стариковски помахала им в дорогу платочком.
Алина завела мотор и выехала по навигатору в путь. Как только родная деревня скрылась за поворотом, коза бесцеремонно прошлась по подлокотнику и стала балансировать на переднем сидении.
- Ну уж нет!
Алина остановилась, открыла обе правые двери и с усилием перетащила козу снова назад. Села на водительское, поехала.
До того дня, она считала, что поговорка «упрямый, как баран» справедлива только для этих животных. Личное общение с Колядкой заставило её пересмотреть идиомы русского языка.
После пятой остановки она постелила полотенце на переднее сидение, немного приоткрыла окно и продолжила путь. Коза смотрела прямоугольным зрачком то на раскинувшиеся за окном дали, то на таксистку. С характерным видом «а теперь слушай сюда». Алина могла поклясться, что ещё пару поворотов, и коза закурит, достанет из фальшивого рога скрученные в трубочку доллары и попросит отвезти в аэропорт, на рейс до Бомбея. Что тогда она скажет бабке?
От мыслей её отвлёк подсвеченный жезл сотрудника ГИБДД. Алина встряхнула головой, остановилась у обочины, силясь понять, где она нарушила.
- Добрый день, лейтенант Сидорчук, ваши документы, - скороговоркой оттарабанил служитель правопорядка.
- Пожалуйста, - Алина протянула права, СТС-ку и страховку.
Колядка с презрением уставилась на гаишника, что не удивительно, она опаздывала в аэропорт.
- А это кто?
- Колядка.
- Кто?
- Колядка. Так козу зовут.
- А у козы есть документы?
- А что вы там хотите увидеть? Её фамилию и отчество? Она просто Колядка! Теперь козе без паспорта ездить нельзя?
- Да нет, просто… Вдруг вы её украли.
- У вас тут каждый день воруют коз и катают их на переднем сидении? Мы едем по важному делу.
Колядка удовлетворительно кивнула. По её аристократичному виду можно было догадаться, что у неё и заграничный паспорт есть, и медицинская страховка, и, быть может, доля в наследстве.
- Я ведь могу вас задержать до выяснения обстоятельств.
- Но вы же не станете?
Гаишник задумался. Колядка плотоядно уставилась на его галстук.
- Не стану.
- Спасибо большое.
- Счастливого пути!
Алина закрыла окно и двинулась в путь.
- Самое неприятное, - вдруг обратилась она к козе, - что обратно мне надо будет ехать тут же!
Колядка сочувственно вздохнула и добавила горести в виде чёрных шариков, скатившихся на пол. В этот момент Алина всё же пожалела, что отказалась от двойного тарифа.
Впереди стояла пробка. Она собралась совсем недавно, так что можно было разглядеть организаторов этого мероприятия. Стояли глухо.
Трое мужчин на старых иномарках не поделили левый поворот. Двое ничего, машина третьего влетела в бетонное основание указателя дороги, куда он так спешил. Для проезда оставалась ещё одна свободная полоса, но движение парализовало предчувствие скорой драки. И действительно, один из водителей пару минут шумно пытался что-то доказать своим оппонентам, затем безнадёжно махнул рукой и врезал первому в глаз, второму в ухо. Первый успел вскочить и нокаутировать зачинщика, но тут подбежали свидетели ссоры, стали растаскивать, так же получили по зубам… Алина вздохнула и медленно поползла по обочине. Ей предстоял ещё долгий путь по жаре в компании голодной Колядки.
На половине пути она решила выгулять свою пассажирку, и чуть не потеряла в поле. Колядка задорно подпрыгивала и носилась, норовила забодать. Но Алина уже разобралась в характере напарницы, грозно продемонстрировала веник, спрятанный на заднем сидении, и Колядка, нашутившись вдоволь, проследовала на свой трон. Только усевшись, она добавила кучку шариков в знак протеста. Алина вздохнула, вытряхнула коврик, поворчала на козу и продолжила путь в Похвиснево.
Едва отыскав дом одиннадцать, она почувствовала неладное. Хозяин, Константин Ильич, был страшно пьян. Сначала он долго принимал Алину за свою дальнюю родственницу и ронял скупую слезу, что помнит её трёхлетнюю. Затем долго ругался, что Алина не та, за которую он её принял, а та, нужная, уже десять лет не звонит и не пишет. Алина утешала, как могла. Наконец, они дошли до сути разговора.
- Валентина Ильинична попросила меня привезти вам козу, а взамен взять козлят для племянницы.
- Чьей племянницы?
- Ну… её племянницы.
- Так мы с ней брат с сестрой родные, кровные, - старик схватился одной рукой за сердце, другой за ветхий забор.
- Значит, для вашей племянницы.
- Моей?
- Вашей, общей.
- Для Дашки что ли?
- Не знаю, наверное. В Андреевке которая.
- А, та Галина. Лучше бы для Дашки! Но она в Германию уехала. И, понимаешь, не звонит, не пишет…
- Очень, очень жаль, - заторопилась Алина и распахнула дверь машины, - забирать будете?
- Не буду.
- То есть, как?
- Зачем она мне нужна, коза эта? Она и упрямая ещё, странно, что Валька не зарубила её до сих пор.
Коза опасливо перешла на водительское сиденье и уставилась в окно.
- И что вы мне предлагаете?
- Обратно её вези. Только стой! Я ещё тогда Вальке с тобой хренодёра передам пару банок. Погоди, не уезжай!
- Я вам кто, курьер что ли? – Алина повторно пожалела, что отказалась от двойного тарифа, но дед уже скрылся в доме номер одиннадцать.
- Вот, держи, для Вальки. Тут две банки, одну можешь себе взять. Или Дашке передай.
- Я не поеду к Дашке.
- Ну Гальке! Хотя, нет, Гальке не передавай, лучше себе возьми.
- Никому я ваши банки не повезу, забирайте Колядку и давайте мне козлят!
- Так это Колядка?!
- Колядка!
- Врёшь!
- Вы сами у неё спросите!
Дед недоверчиво заглянул в машину. Колядка ответила ему долгим немигающим прямоугольным взглядом.
- Ну, точно! А я её с Зоськой перепутал. Колядку, конечно, заберу, да. А тебе козлят ещё надо? А молока налить?
- Налей, дед, - взмолилась Алина, - только побыстрее неси всех, мне ещё в Андреевку ехать.
- К Гальке?
- К ней.
- Эх, ну тогда ещё банку хренодёра для неё принесу.
И дед снова скрылся в доме.
Козлята были маленькие, всего две штуки. Они жались друг к другу, тоскливо мекали и пахли молоком. Хозяин заботливо уложил их в огромную коробку, застеленную сеном из лугового разнотравья, и снабдил маленькими кусочками солёного мармелада. На заднем сидении расположились три банки хренодёра.
Обеденное солнце палило с особой злобой, Алина снова уткнулась в ту же пробку. Доехать-то всего метров двести, свернуть направо, но именно в том повороте и встретились три одиночества. Мужики разрозненно бродили по дороге, изредка выкрикивая друг другу матерные ругательства, гаишников не было. Алина мысленно выругалась на последних, стояли же недалеко, её с козой останавливали, а на этот вызов не поехали? Что за манера, мариновать всех участников конфликта несколько часов, прежде чем приехать на разбирательство? Очередь медленно двинулась. Спустя двадцать минут такси доползло до опрокинутой «мазды» у бетонного основания указателя, побитый водитель грустно сидел на оторванном колесе и вытирал пот. Алина приоткрыла окно:
- Вам что-нибудь нужно? Какая-то помощь?
- Да нет, - пожал плечами мужик, - я уже гонца в магазин отправил, а ментов ждём. Обещали быть в течение часа.
- Так вы тут уже не меньше трёх.
- Ну, - водитель развёл руками, а Алина двинулась дальше.
Свернув направо, она с облегчением опустила все стёкла и помчалась по раскалённому асфальту в сторону Андреевки. Две деревни спустя, за мостом путь ей преградил знакомый чёрно-белый жезл. Алина свернула на обочину и приготовила документы.
- Добрый день, лейтенант Сидорчук, ваши докумен… ты? Снова?
- Я.
- А где… - Сидорчук уставился на сиротливых козлят в коробке.
- Так, пробки какие, кто угодно разродится за это время.
- Понятно. Документы на них есть?
- Вот, едем в МФЦ составлять.
- Понятно.
- Там, кстати, на повороте пробка большая собралась. Авария, три машины.
Сидорчук нервно огляделся, пригладил ладонями карманы.
- Так мы это… Знаем.
- А, - Алина понимающе кивнула и включила первую передачу, - так я могу ехать.
- Счастливого пути.
Дом номер четыре предварялся самым шикарным цветником, что когда-либо Алина видела. Аккуратные клумбы, составленные и по сочетанию цвета, и по высоте растений претендовали на первые премии ландшафтного дизайна. Алина позвонила в колокольчик и на несколько мгновений залюбовалась садом.
- Иду-иду!
На пороге показалась полная женщина с красным разгорячённым лицом, в жёлтом фартуке и красных галошах. Её широкое лицо с пухлыми губами и ямочками на щеках излучало добро и радость, а за спиной тянулся шлейф ароматов с кухни.
- Здравствуйте. Я по поручению Валентины Ильиничны вот, подарок вам привезла.
- Да что вы! Ну, спасибо, спасибо! Показывайте.
Алина распахнула дверь.
- Ах, - всплеснула руками Галина и с нежностью склонилась над козлятами. Те испуганно сжались, но потом, словно тоже раздобренные ласковым видом новой хозяйки, потянулись чёрными губами к ней.
- И хорошенькие какие! Где ж она взяла их? У неё чёрных коз же не было.
- У Константина Ильича.
- Да Бог с вами, как же он отдал?
- Обменял. Ему Колядку, вам козлят.
- Батюшки! Колядку! Как же тёть-Валя с ней рассталась!
- Думаю, старалась для вас.
- А вы сейчас к ней поедете? Я бы тогда благодарность передала бы. Прям двадцать минут подождать надо! Вы пока к столу к нам проходите.
- Мне неудобно как-то, я лучше здесь подожду.
- И слушать даже не хочу, - Галина одной рукой обхватила коробку с козлятами, другой крепко взяла Алину за запястье, - идёмте-идёмте. У меня там целый стол.
В доме номер четыре и правда стол ломился от угощений, все поздравляли хозяйку с юбилеем. По виду Алина не дала бы имениннице и сорока лет, в то время, как на самодельных флажках значились пузатые «5» и «0». Гости с радостью приняли и усадили таксистку за стол, щедро налили компота, наперебой заспорили, в каком она родстве с Галиной. Кто-то повторно, как и Константин Ильич, узнал в ней ту необщительную дальнюю племянницу, и норовил вступить с ней в спор. Разгорячённые духотой и шумной беседой женщины отбивали её от нападок и накладывали в тарелку оливье, холодец, наструганный сервелат, бутерброд с кабачковой икрой, маринованные грибы, черемшу и всё то, что она и за целый день бы не съела.
Хозяйка по началу суетилась и собирала в холщовую сумку гостинцы для тётки, затем отвлеклась на тост, потом убежала за горячим и, наконец, напрочь забыла об Алине. Со всех сторон слышался смех, ссоры, пожелания здоровья имениннице. Родственники передавали в одну сторону рюмки к разливающим, в другую красочные рисунки детей, преподнесённые в подарок. Кто-то требовал гармонь и песни, кто-то матом просил помолчать, потому что в углу ведётся «важный разговор».
Алина насилу вырвалась из-за стола, поблагодарила хозяйку и незаметно просочилась к двери. Летний вечер встретил её свежестью и прохладой. У самого бампера стояла та самая холщовая сумка с гостинцами: Галина не забыла о ней, просто не стала передавать в руки, чтоб таксистка не вышла голодная из-за стола. На заднем сидении одиноко стояли три банки хренодёра. Алина вспомнила, что одну надо было передать в подарок и вернулась к крыльцу.
Навстречу ей распахнулась дверь и показалась сама Галина.
- Ах, вы уже уезжаете!
- Да, мне пора. Константин Ильич просил ещё вот это вам передать.
- Спасибо старику, я уж думала, он всё на меня в обиде! А вы что же, не задержитесь ещё? Сейчас торт будет!
- Нет, что вы, спасибо! В меня ещё два дня никакая еда не влезет, так накормили меня. Спасибо огромное и за ваше гостеприимство, и за стол…
- Давайте я вам хоть с собой соберу?
- Спасибо, не нужно, мне ехать надо, у меня дома дети.
- Дети? Тогда точно сейчас заверну вам торт! Подождите! А ещё лучше, цветов у меня для себя нарежьте, у меня вон сколько! Я быстро.
Алина вздохнула и подошла к клумбам. Под тяжёлыми шапками гнулись к земле пионы всех возможных цветов, стелился бесконечным ковром шиловидный флокс, кивали головками примулы и виолы. Срывать такую красоту было решительно жалко.
Шумно раскрылась дверь, зашуршал пакет.
- Вот, держите-держите, не вздумайте отказываться! И вот у меня тут есть ножницы, что бы вам хотелось? Пионов! Давайте пионов! Вот этих розовых с белыми!
Алина не успела и рта раскрыть, как широкие садовые ножницы разрезали скрипом тишину вечера. В руках у неё тут же очутился букет и пакет с майонезными баночками, в которые Галина уложила торт.
- Спасибо вам ещё раз, приезжайте снова!
- Это вам спасибо, - смущённо пробубнила Алина и двинулась к машине.
Заднее сиденье было плотно заставлено гостинцами для Валентины Ильиничны. Ехать к ней снова совершенно не входило в планы Алины, но и как быть со всем этим добром, она не знала.
Двигатель утробно заурчал, машина двинулась в путь. На повороте стояла привычная пробка. В закатных лучах трое мужиков стояли у бетонного основания, уложив на него и оторванное колесо какой-то затёртый фанерный щит. На импровизированном столе расположились прозрачные бутылки, стаканы, нехитрая закуска. Судя по жестикуляции и дружному смеху, мужики перешли к рассказам о курьёзных случаях за рулём. У перевёрнутой машины сидела грязная дворовая кошка, к её ногам были брошены рыбные очистки с примирительного стола. Один из участников застолья изредка почёсывал кошку за ухом.
Алина свернула направо и за четверть часа добралась до дома Валентины Ильиничны. Окна были открыты, на ветру колыхались расшитые занавески. Свет был выключен, но по голубому сиянию и гулу угадывался работающий телевизор. Алина поднялась по рассохшимся ступеньками и постучала в дверь.
- Ох ты милая моя! Заходи, заходи.
- Спасибо, я на минутку. Родственники ваши передали для вас гостинцы, вот.
- Батюшки! Это от Галечки, что ли?
- Да, и от Константина Ильича.
- Ну надо же! Спасибо, спасибо. Ты погоди тут, я заплачу тебе за лишний крюк, у меня тут есть.
Бабка вышла на крыльцо, но таксистки уже не было. На перилах лежали уплаченные вперёд утром деньги, прижатые колядкиным веником. Валентина Ильинична вздохнула и вернулась в дом, завтра ей предстояло ехать ко врачу с больной спиной.
Уже затемно Алина выбралась с грунтовки на трассу. Впереди синим огоньком сияла патрульная машина, державшая курс к месту аварии на повороте. А на соседнем сидении шуршали пакетом майонезные банки с праздничным тортом для детей.