Владимир Фотиевич Козлов
Магия старых фотографий и видовых открыток известна. Сегодня мы, представители старшего поколения, с особым чувством разглядываем черно-белые снимки 30–50-летней давности, потому что на них — наша юность, безвозвратно ушедший быт прошлого. Да, он был во многом аскетичен: в 1970–1980-х годах москвичи одевались скромно, на улицах отсутствовала броская реклама, вывески магазинов не баловали разнообразием…
Однако большинство из нас вспоминают то время с изрядной долей ностальгии, не находя в нынешней жизни некогда привычных вещей — социальной справедливости и защищенности, духа коллективизма и взаимопомощи, искренности и непосредственности взаимоотношений.
Недостатков, конечно, тоже хватало: неухоженность старинных домов, полуразрушенные давно закрытые храмы, очереди в магазинах, унылое однообразие уличной плакатной агитации…
Хотя печатавшиеся тогда в газетах и журналах «парадные» фотографии этих недостатков не отражали. Львиная доля подобных публикаций, призванных иллюстрировать успехи социалистического строительства, носила постановочно-пропагандистский характер. Тем ценнее снимки отдельных энтузиастов, на которых город предстает таким, каким он был, — без всяких прикрас.
Предлагаемый очерк посвящен москвоведческому творчеству фотографа-любителя и художника А.П. Крюкова, в течение почти трех десятилетий — с конца 1950-х годов до 1990-го — снимавшего архитектуру Москвы. На многих его фотографиях взору предстает то, чего сегодня нам уже не увидеть.
Познакомился я с Крюковым, выступая на одном из заседаний общества «Старая Москва». Это были «лихие девяностые». Тема выступления — печальная судьба московских памятников в 1920–1930-х годах. Помню, как после доклада ко мне подошел невысокого роста коренастый человек, горячо поблагодарил и сразу же предложил посмотреть его фотографии, запечатлевшие архитектурные памятники, уничтоженные уже в 1960–1980-х. Через какое-то время я посетил квартиру А.П. Крюкова в «хрущевке» по Петровско-Разумовскому проезду. Хозяин показал богатое собрание фотографий и свои живописные произведения, поведал и о себе.
Используя оказавшиеся у меня позднее биографические материалы (личный листок по учету кадров, несколько рукописных страниц «Размышлений о пройденном пути»), попытаюсь воссоздать основные моменты жизни и творчества Алексея Павловича.
Родился он в Ворошиловграде (ныне Луганск) в рабочей семье, сведения о которой очень скудны. А.П. Крюков указывает, что в московском храме Святителя Николая в Хамовниках отпевали его ближайших родственников — деда Григория, мать Василису Григорьевну и других. Во время войны и в первые послевоенные годы Алексей проживал в детском доме города Усмани Воронежской области. Именно там проявился у мальчика интерес к рисованию, ревностно поддержанный воспитательницей Людмилой Павловной Поповой. Были занятия в рисовальном кружке.
Позже Алексей окончил ремесленное училище в Липецке, где также посещал кружок рисования, ходил на этюды, набрасывал портреты однокашников. 1951–1954 годы — учеба в художественно-ремесленном училище города Дулево Московской области, специальность — «художник по фарфору». Алексей Павлович вспоминал, что хорошо овладел этой сложной техникой, расписывал фарфоровые вазы и пловницы с портретами А.С. Пушкина и других выдающихся людей. Однако пробыл Крюков на Дулевском фарфоровом заводе лишь два года (до 1956-го), а потом в течение 10 лет трудился «не по профилю» — заведующим клубом Кунцевской МТС, плотником в «Метрострое», старшим инженером НИИ «Асбестцемент». В 1969–1978 годах работал уже «близко» к специальности — художником Московского рубероидного завода, фотографом НИИ «Теплоприбор». Далее — вероятно, до пенсии — занимал должность старшего инженера «Союзморниипроекта».
Обычная биография обычного советского человека, имевшего, однако, не совсем обычное увлечение, которому отдавал все свободное время и все скудные средства. Речь идет о фотографировании архитектурных объектов столицы, других памятников московской старины. С конца 1950-х годов это «хобби» стало делом жизни Алексея Павловича.
Благодаря сохранившимся записям автобиографического характера мы можем проследить, как поначалу простой интерес к фотографии перерос в обширнейшую программу фотофиксации архитектуры города: «1957 год, октябрь. Впервые взял в руки фотоаппарат (“Зенит”). Первая пленка — полная неудача, пленка получилась без единого кадра. <…> 1958 год, январь. В комиссионном магазине на Смоленской площади покупаю свой первый фотоаппарат — “Фотокор”. <…> Весна 1958 года — натурная съемка архитектурных памятников Москвы. Результаты оказались весьма средние. <…> 1958 год, май. Первая моя попытка поступить на работу в качестве фотографа. Я был представлен (рекомендован моим близким знакомым В.С. Поповым) руководителю фотолаборатории Литературного музея. <…> Я написал заявление о приеме на работу, но, увы, <…> дирекция решила по-другому».
В том же 1958 году А.П. Крюков — вероятно, из-за недостатка средств — собственноручно изготовил фотоувеличитель, а в 1961-м, скопив денег, воплотил давнюю свою мечту — приобрел в рассрочку зеркальный фотоаппарат «Старт» и фотоувеличитель «Ленинград». Тогда же он совершил первое «фотопутешествие» по старинным русским городам — Владимиру, Ростову Великому и другим. Но, как признается сам Крюков, хорошие фотографии стали ему удаваться лишь с 1970-х годов.
В 1980-х Алексей Павлович сконструировал и, использовав оптику фирмы «Лингоф», собрал «профессиональную фотокамеру 9×12», которую назвал «Крюалекс 3» (то есть Крюков Алексей). В начале 2000-х мне позвонила его жена Ася Гавриловна и сообщила о скоропостижной смерти супруга. Позже я приобрел московские фотографии А.П. Крюкова, и только разобрав их, осознал громадность проделанной автором работы.
Подавляющее большинство снимков, судя по подписям, были выполнены в 1970-х — середине 1980-х годов. Ранние (конец 1950-х — 1960-е), не очень хорошего качества, встречаются редко. Есть несколько фотографий, выполненных после 1990 года. Многие работы неоднократно повторяются в разных форматах, то есть сначала Алексей Павлович печатал их в пробном варианте, а позднее, уже набравшись опыта и обладая более совершенной техникой, увеличивал, «дотягивая» до совершенства.
Сочтя негатив и фотографию с него безупречными, Крюков аккуратно наклеивал то и другое на паспарту из плотной желтоватой бумаги (размер 34×26,5 см) — вероятно, с целью публичной демонстрации. Имеется несколько десятков больших снимков — тоже, по всей видимости, подготовленных для какой-то выставки: они наклеены на очень плотные листы картона размером 40×50 см с прикрепленной к последним леской для развешивания. Всего же у меня около тысячи большеформатных высококачественных фоторабот А.П. Крюкова. Автор тщательно готовился к фотосъемке каждого объекта: снимал в благоприятную погоду, выбирая час, когда архитектурные детали освещены наиболее рельефно. Почти всегда делал подписи на оборотной стороне фотоотпечатка: адрес здания, время съемки, дата постройки, иногда исторические сведения — имена бывших владельцев, даты перестроек, особенности внешнего декора, интерьеров…
Особое внимание уделялось домам, находившимся под угрозой сноса или уже сносимым; касающиеся их позднейшие пометки порой очень лаконичны — крест и констатация: «Снесен в [таком-то] г.». Подобных фотографий у Алексея Павловича было много, и сам он в разговоре негодовал по поводу массового разрушения исторической застройки города в 1970–1980-х годах. Случалось, его негативное отношение к этому прорывалось в язвительных комментариях на обороте фотографии.
В беседе со мной А.П. Крюков не раз упоминал имя своего знакомого Валентина Сергеевича Попова (1912–1987) — историка московской архитектуры, работавшего в начале 1930-х годов в Центральных государственных реставрационных мастерских и принимавшего активное участие в спасении и фиксации архитектурных памятников Москвы (см. о нем: Вздорнов Г.И. Нестяжательный москвовед // Московский журнал. 1993. № 10). В.С. Попов был знатоком московских разрушений своего времени, даже оставил рукопись, посвященную этой теме. Вполне вероятно, что именно он и посоветовал Крюкову фотографировать объекты исчезающего архитектурного наследия столицы. А.П. Крюков, судя по упомянутым выше пространным подписям и комментариям, прекрасно знал архитектуру Москвы, хотя не имел специального образования. Он разработал целую программу фотографирования московских памятников: разбил городскую территорию на районы и сектора, а затем методично фиксировал историческую застройку улиц и переулков, складывая снимки в картонные папки или пакеты из-под использованной фотобумаги. В коллекции А.П. Крюкова немало переснимков с так называемых «найденовских листков» — фотографий московских храмов и монастырей, публиковавшихся в 1880–1890-х годах по заказу банкира, краеведа, мецената Н.А. Найденова фирмой «Шерер и Набгольц».
Года через два после приобретения мною фотографий А.П. Крюкова вдова предложила купить несколько его живописных произведений и остатки фотоархива. В результате у меня оказались полотна «Малиновый город. Гороховец», «Град Китеж. Воспоминание о Ростове Великом», «Карадаг в Крыму», а также новые комплекты снимков (памятники Великого Новгорода, Пскова, Нижнего Новгорода, Торжка, Суздаля, Коломны, Подмосковья). Вдова тогда сказала, что, вероятно, уедет за границу к дочери.
Предпринятая мною в 2018 году попытка отыскать родственников Алексея Павловича оказалась неудачной: в бывшей квартире Крюковых проживали уже другие люди. Помещаемые здесь фотографии (виды улиц, переулков, площадей Арбата и Приарбатья 1970–1980-х годов) — малая часть наследия фотографа. Они воспроизводятся с авторскими подписями. Необходимые пояснения и уточнения даются публикатором в квадратных скобках, как и подписи к снимкам, оставленным А.П. Крюковым без комментариев.