Продолжение. Начало здесь
Состояние Феликса взволновало всех, даже многократно страдавшего от его поведения Сына. Мы с дочками посадили кота в переноску. Сын остался дома, но впервые в жизни встал к плите, чтобы довести до ума недоделанный мною ужин.
-Неизвестно, когда вы вернетесь, - сказал он. - А поесть не успели. Я все сделаю к вашему возвращению.
Ветеринар Катя (это ее отец когда-то помогал спасать Персикову маму Муську) осмотрела Феликса.
-А знаете, - сказала она. - Я не вижу у него не то что лейкоза, но и кальцивироза тоже.
-А что это может быть? - спросила я.
-Я почти уверена, что ваш кот откуда-то навернулся и разбил себе нос. У него отек и инфекция в рану попала, оттуда и температура. Так что правильно вы сделали, что не дожидаясь указаний того ветеринара стали его антибиотиками кормить. И нос чистить и промывать надо, да.
Через сорок минут мы уже держали в руках результаты срочных анализов. И действительно - никаких фатальных изменений крови кроме незначительного повышения лейкоцитов у Фельки не было. Но из-за плохого самочувствия он почти не ел и не пил, поэтому Катя посадила кота под капельницу, чтобы напитать его жидкостью.
Я смотрела на нашего рыжего поганца, и меня трясло от возмущения.
Почему тот, первый доктор, "приговорил" нашего кота и настаивал на его усыплении? Зачем? Я бы поняла, если бы он стал нас разводить на деньги, приписав тяжелый диагноз и уверяя, что спасти его еще возможно.
Может, он просто скрытый живодер? Или рассчитывал, что, заставив нас избавиться от одного кота - сможет нажиться на остальных зверях?
Ко мне подошла Старшая. Видимо, она думала о том же.
- Дай мне номер того врача! - сказала она. - Поговорить с ним хочу.
Своим хорошо поставленным голосом и грамотной речью она высказала горе-вету все, что о нем думает. А затем, не удовлетворившись словесной поркой, невзирая на поздний час, умудрилась разыскать телефон начальства той клиники и нажаловаться еще и ему.
Феликса мы выхаживали почти неделю, причем участие Старшей в этом процессе оказалось едва ли не определяющим. Она старательно промывала ему нос, смывала мешающие дышать корки. Кормить кота пришлось из шприца - специальным влажным кормом, растворяемым в воде. Такой процедуры дочь побаивалась, но поскольку днем я была на работе - она мужественно взяла на себя дневное кормление (утром, вечером и ночью все это проделывала я).
На седьмой день, под утро я проснулась от хрупанья сухим кормом. Персик в такое время обычно не трапезничал, а мелкая кошь, взятая на передержку, жила в комнате Младшей.
Я вскочила с дивана и бросилась к комоду (плошки с едой для котов стояли на возвышении, чтобы до них не добрались собаки).
Хрупал Феликс. Я чуть не заплакала от радости.
-Скотина ты рыжая! Проголодался, да? - сказала я, наглаживая зверя. Впервые за много дней он позволил себе замурлыкать и начать тереться о мою руку.
Пережитое испытание навсегда изменило характер Феликса. К Сыну он больше никогда не приставал - не потому что боялся взбучки, просто ему это было уже не надо.
Мне казалось, что он понимал, что все неприятные манипуляции, которым мы его подвергали, совершались ради его спасения, и его благодарность не знала границ. Он стал чрезвычайно ласковым и мурчливым зверем, и вместо того, чтобы агрессивно отгонять конкурентов, просто подходил ко мне и нахально требовал внимания. Бояться собак он практически перестал - кажется, они тоже его жалели.
Где и как он умудрился разбить нос - я узнала совершенно случайно.
Однажды Феликс зашел на кухню и запрыгнул на деревянную табуретку. Сиденья с кожаной обивкой держались на опорах за счет специальных пазов и ничем не прикручивались. Видимо от старости сцепка между деталями ослабла, и если вдруг табуретка опрокидывалась - сиденье могло отвалиться.
Но никто не мог предвидеть, что сиденье может отвалиться и в случае, когда на него запрыгивал Феликс. Под его тяжестью сиденье накренилось - и полетело на пол. Умудренный опытом Кот молнией отлетел в сторону, в этот раз умудрившись не пострадать.
В тот же день все деревянные табуретки были вынесены на помойку, а домой мы заказали сиденья тоже с мягкой обивкой, но металлические.
С того времени прошло четыре года. Фельке исполнилось 16. Конечно, он уже давно утратил свою шустрость, но пока еще держится бодрячком.
Продолжение следует