Глава 2
За разборкой вещей, уборкой и прочими хлопотами, не замечаю, что заканчивается день. Перед тем, как свалиться с ног, принимаю душ. Кабина шикарная: большая просторная, как и сама ванная комната, функционал широкий, выбираю опцию дождя, включаю музыку и закрываю глаза. Играет ненавязчивый мелодичный блюз, горячие капли бьют по плечам, наслаждаюсь…
Чуть не заснула, если бы присела, точно до утра. Собираю последние силы, закутываюсь в огромное махровое полотенце – специально купила новое. Немного подсушиваю волосы и в ночнушку, спать…
Думаю, что засну мгновенно, но так не получается, перед тем, как окончательно распрощаться с сегодняшним днём, всплывает Петровский.
Офигенным мужиком стал! Был-то какой: тощий, лопоухий, долговязый, смешной. Хорошенький, конечно, если вглядеться, так кто бы вглядывался в десятом-то классе? Тогда бруталов подавай было, играй гармонь и бей по мозгам! У меня уж студент в бойфрендах ходил, куда Саньке до него.
А, ведь, он мне в любви объяснялся, обсмеяла, конечно… Вот, дурочка… После этого даже здороваться перестал, а сейчас, надо же, первый вспомнил и вроде уже без обид. Ну, да, на что ему обижаться, когда жена молодая, всё сложилось. После школы ни разу не видела его. Да почти никого не видела, как учиться уехала, кроме подружек, ни с кем не встречалась, да и их уж не осталось. На вечера встречи не ходила ни разу, зачем они нужны? По школе не стосковалась, по учителям скучать не приходится, они – мои родители. Не по всем предметам, разумеется, но про остальных от своих узнаю. С некоторыми связь поддерживаю, кому-то звоню, по праздникам поздравляю. Так же и с друзьями - подружками, от случая к случаю лайками, разве что обмениваемся.
Но Петровского в интернете не встречала и не искала, ни разу и не вспомнила. А он теперь вон, какой! Высокий, спортивный, вроде мускулатура не выпирает кричаще, однако, чувствуется, что телом владеет, мощь исходит. Интересно, кем он стал? Даже не в курсе, куда поступил после школы. Лицо мужское, лопоухость исчезла, нос прямой, губы соблазнительные, не пухлые и не яркие, а такие мужские, хорошо очерченные, подбородок твёрдый, небольшая щетина, та, что за день успевает пробиться, добавляет мужественности, тёмная, как и волосы. Стрижка аккуратная, стильная. Но главное не это, главное глаза! Жгучие, угольные, свет в них отражается так, словно они мокрые, отчего, жгут ещё сильнее, прямо в сердце. Ресницы длинные, чёрные, ни одному стилисту – косметологу не снилось, нарочно не сделаешь. Брови тёмные прямые вразлёт. Зачем мужикам такое совершенство, непонятно? Наверное, чтобы нам бабам не спалось по ночам…
Но усталость побеждает, засыпаю с последней мыслью, что красота эта сейчас ниже этажом, жену свою обнимает в постели, возможно даже прямо подо мной…
Александр
Пытаюсь заснуть, но мысли всякие лезут в голову, нет, вру не всякие, только про Ксюху. Странная штука – жизнь… Сталкивает с теми, кого так долго пытаешься забыть. И, когда, наконец, справился, забыл вроде бы, на тебе, лови!
Она не изменилась, вернее, изменилась, конечно, но узнал сразу. И всколыхнулось всё, забывай не забывай, видно, не выкинуть из сердца. Причёска у неё другая теперь, да и цвет волос тоже. Блондинкой стала, а свой цвет русый.
Не скажу, что ей не идёт блонд, даже идёт, наверное, эффектная, но будто незнакомка. Волосы цвета топлёных сливок до самой талии, глаза серые, тёмно-графитовые почти, правда, усталость в них какая-то, хотя переезд всегда изматывает. Носик слегка вздёрнутый, и несколько веснушек на нём, помню каждую. Кажется, стала худее чем в школе. И тогда не была пухляшкой, но сейчас совсем тростинка. Мода такая. Красивая… впрочем, как всегда…
Джинсы, стильно подранные местами, подчёркивают идеально ровные длинные ноги, а через дырки ещё и дразнят гладкой загорелой кожей. Свободная белая майка, съехавшая с плеча, вместо того, чтобы объёмом скрывать, манит обнять Ксюху и зафиксировать все её выпуклости и вогнутости. Когда узнались, еле удержался, хотелось обнять, конечно, но смеха её холодного забыть не могу, и насмешливый взгляд ненавижу, а проняло, как током…
Катюха словно чует, только в квартиру зашли, дверь закрыли,
- Красивая у тебя одноклассница, что-то не рассказывал о ней раньше.
Будто, я тебе про других много чего рассказывал,
- Мы после выпускного не виделись ни разу. Чего рассказывать, не вспоминал даже…
- Однако, остановился, всё-таки, узнал…
- Одиннадцать лет бок о бок, почему бы не остановиться… И изменилась она не сильно… Да ты ревнуешь, что ли? – знаю, чем заткнуть: не признается ни за что.
- Больно надо! – так и есть, не ошибся в Катюхе! Предсказуема, как леденец - никакой начинки!
- Вот и умница, нечего ревновать, жена.
Больше не напоминала, или вид делала, что забыла. А сейчас в постели лапкой своей шаловливой по груди водит, ниже опускается, пора откликаться, но почему-то не хочу,
- Катюнь, давай не сегодня. Завтра в наряд на сутки, выспаться надо…
- Ну, спи… - вздыхает, отворачивается, знаю, что обиделась, глажу по плечу,
- Спокойной ночи, - шепчу. Угукает в ответ и минут через пять слышу ровное дыхание, а потом и лёгкое похрапывание. Заснула…
А мне-то не спится! Что теперь будет? Ума не приложу… Вот, дурачок, надумал себе уже! Ничего не будет, всё, как в школе. Выдержал же девять лет, не подавая вида. Потом, признался в начале десятого, был послан, и ещё два года прожил, как-то! Вот и сейчас проживёшь! Как был не нужен, так и всю жизнь не нужен будешь. Да и Катюха теперь есть, она-то не виновата ни в чём…