– Ты прав, все умрём, никто не останется тут насовсем, но некоторые уверенно торопят событие. Психолог, один из тех, кто тобой занимался, говорил, наркомания – это один из способов суицида. Получается, что ты не хочешь жить, тебе безразличен тот факт, что ты можешь умереть от передозировки, – Лида, как всегда говорила размеренно, используя свой дар убеждения, который почему-то мог действовать на многих, кроме сына.
– Хорошо, передоз – это, безусловно, самая страшная вещь в твоём сознании, а как же твоя мать, которая умерла от какой-то там болезни, что с ней? Она специально заболела, чтобы раньше уйти? – он передёрнул весь смысл её слов, не давая возможности быть правой, – да много ли таких случаев, когда человек рано уходит из жизни. Все хотят это сделать намеренно?
– Ты безусловно понимаешь смысл того, что я хочу донести, просто тебе нужно постоянно со мной спорить и всё, что я говорю опровергать. Я не пойму, где я тебя упустила? Что произошло с тем хорошим и послушным мальчиком, который всегда был таким прилежным учеником, добрым человеком и отличным сыном?
– Хочешь спросить, куда делся тот удобный ребёнок? Мам, раз уж на то пошло, давай, скажи прямо, что тебе не нужен конкретно я, тебе не нужен сын такой, как я есть, тебе нужна какая-то красивая картинка или игрушка, что-то типа обезьянки, которую можно показывать всем и каждому. Вот, посмотрите, как мой сын читает стихотворение, а тут он играет на фортепиано, а вот он лепит из пластилина и так далее, а где же я сам? Где то, что мне нравится? Ты хоть когда-нибудь задумывалась, нужен ли мне этот репетитор по английскому и вообще нужен ли мне этот твой иностранный язык? А что нужно лично мне, ты когда-то думала? – Виталик остановился и, немного повышая свой голос, высказывал матери то самое наболевшее, что было в нём долгое время.
– Но я же хотела, как лучше, я думала о твоём будущем, я хотела дать тебе самое лучшее образование, хотела, чтобы ты в жизни устроился нормально.
Лиду всегда возмущали разговоры в таком русле, вот, вроде, стремишься, стараешься дать ребёнку не что-то там любое, а всё самое лучшее. Она всегда старалась водить его на дополнительные кружки, чтобы у ребёнка было больше возможностей, а в ответ вместо благодарности одни нарекания.
– Мам, а ты слышишь себя сейчас? – он на миг замолчал, вводя её в недоумение, – местоимение я постоянно проскальзывает в твоей речи, а где сам я? Где у тебя есть я?
– Не пойму тебя, сын, я заботилась о тебе, разве ты в чём-то был когда-то ущемлён? Разве был ли когда-нибудь недостаток в одежде или еде? – они стояли на тропе, не продолжая путь, не собираясь понимать друг друга.
– Был недостаток любви или ты думаешь, что можно всё купить за деньги? Ты покупала мне новую одежду, оплачивала бесконечные кружки и возила на отдых, а времени со мной почти не проводила.
– Я очень тебя люблю, сынок. Я всю жизнь старалась только ради тебя, пропадала на работе, чтобы у тебя всё было, как же ты не понимаешь? – от обиды и отчаянья Лида была готова заплакать.
Ну нет, он не навяжет ей чувство вины за своё пристрастие к наркомании, она прекрасно понимает, что старалась именно для него. Виталик не ходил в школу в одной и той же вещи, не смотрел с завистью на других детей, потому что просто не имел всего самого простого, что у них было. Он не видел такого нищего детства, как у неё.
– Да тебе и сейчас плевать, ты просто не собираешься меня понимать. Ты только своё мнение воспринимаешь, другое для тебя отсутствует, – он махнул рукой, затем повернувшись резко, отправился вперёд.
Подъём был несложным, но идти вверх было всё же немного тяжеловато, потому что ногам мешала неровная земля, да камни, кое-где попадающиеся под ноги. Виталик молчал, да и Лида не собиралась больше оправдываться перед ним. Последние пять лет они не ладили совсем, сын не собирался её слушать и воспринимать на веру то, что она говорит, а мать в ответ не хотела отпускать вожжи, продолжая пытаться вернуть ребёнка на праведный путь.
Ни один, ни другой не собирался сдаваться, продолжая упрямиться. Сначала Лида списывала всё на подростковый возраст, думая, что мальчик своими спорами пытается отвоевать своё личное пространство, обнаруживая себя, как личность. Однажды стало неожиданностью, что её сын употребляет наркотики.
Подъём впереди начал задавать ещё более медленную скорость для двух путников, не имеющих никакого опыта передвижения в горной местности. Мать с сыном зашли в интересный лесок из зарослей осины. Корни деревьев выступали на поверхности, поэтому приходилось выбирать место для того, чтобы ставить ногу.
Их путь продолжался уже несколько часов, на протяжении которых оба продолжали упрямо молчать, ни один из них не решался заговорить первым. Деревья с набором высоты попадались всё реже, но зато они были не такими переломанными, как те осины, оставшиеся позади.
Долина Кучерлы открывала просто шикарные виды мимо которых нельзя было пройти, поэтому Лидия решила сделать привал в особенно красивом месте.
– Давай передохнём, что-то сложно с непривычки, – Лида скинула свой рюкзак на землю, вытаскивая небольшой плед для того, чтобы уложить его на землю, – ты голоден? Давай перекусим.
Виталик продолжал молчать, он уже прошёл несколько метров вперёд, когда мать решила остановиться. Вернувшись к ней, он уселся на землю рядом с уложенным предварительно пледом, специально игнорируя заботу матери, и устремил свой взор на природные красоты, окружающие их вокруг.
– Дальше должен быть перевал Каратюрек, именно там можно увидеть Белуху, если повезёт, как сказал тот мужчина внизу у стоянки «Три берёзы», – Лида укладывала на пластмассовую тарелку бутерброды, заготовленные заранее, – проверим наше везение.
– Мысли должны быть чистыми, он же сказал, – Виталик наконец-то подал свой голос, – ты меркантильная, а я суицидник, поэтому никому она из нас двоих не покажется.
– Проверим, а может и не всё так плохо, – она уселась на свой плед, устраиваясь поудобнее и беря в руки первый бутерброд, чтобы передать его сыну.
– Откуда у тебя эта романтичность? С чего это вдруг закоренелый горожанин потащил меня сюда в горы? – Виталик взял уже один бутерброд и говорил с матерью, периодически откусывая его.
– Я всегда хотела тут побывать. Но почему-то всё время что-то мешало, то ты был маленьким и нужно было тобой заниматься. Как раз до твоего рождения группа ребят собиралась сюда отправиться, и я вместе с ними, но не получилось. После опять были моменты, но всегда поездка срывалась. Ты же знаешь, как заниматься бизнесом, без меня ничего не решиться. Да и врачи тебе советовали морской климат, поэтому я старалась отвести тебя на море, а про горы временно забыла. Вот теперь, когда ты совсем взрослый, я могу исполнить свою мечту вместе с тобой.
– Вот, я об этом же. Заметь, опять мечта твоя, а не моя, – посмотрев на неё и усиливая свой акцент на последней фразе с помощью выставленного указательного пальца, сын отвернулся от матери.
– Так кто зануда, ты или я?
– Ну на мне-то вовсе собраны все недостатки мира, я не соответствую твоим ожиданиям, – Виталик сделал обиженный вид.
– Ну хорошо, о чём мечтаешь ты? – Лида заинтересовано посмотрела на него.
– Извини, я не подготовился и не придумал такую же романтичную мечту. Сейчас начну рассказывать, а вдруг тебе не понравится.
– Так у тебя её нет?
– Откуда ей взяться, этой мечте, когда за меня всегда и всё решали. Мне кто-то разрешал мечтать? – он не поворачивался к матери, продолжая высказывать свои обиды.
– А ты пытался сказать? Говори, я слушаю, – после этих слов повисла тишина.
То ли он не знал, что сказать матери, то ли не хотел или вовсе не имел никакой особой мечты, но Виталик не стал отвечать, просто переводя разговор на другую тему.
– Вот откуда они тут взялись? – он заговорил спустя несколько минут, когда уже был съеден второй бутерброд.
– Кто? – она подала ему следующий, не став допытываться про ту мечту, что он так и не озвучил.
– Ну вот эти горы. Они тут миллионы лет росли, представляешь? Это сколько поколений людей тут ходят, рассматривают их, разглядывают, а они нарастают миллиметрами. Получается же, что они и во времена царей тут уже были, кто-то сто лет сидел вот на этом месте вместо меня и так же, как я разглядывал эту красоту.
– Насколько я помню, горы появляются в результате вулканического взрыва, а расти гора продолжает на протяжении десяти миллионов лет. И правда долго, может и двести лет назад кто-то сидел на твоём месте.
– Откуда ты столько много знаешь? Тебе нравилось учиться в школе? – он посмотрел на мать.
– Не знаю даже, скорее всего, нет, у меня не было другого выбора, – она встала, начиная собирать всё в свой рюкзак.
– Разве бывает так, чтобы выбора не было?
– Выбор есть всегда, но бывают такие моменты, когда его просто нельзя увидеть, так как он очень сильно замурован, – сказав вслух, Лида вдруг задумалась, а какой у неё был выбор в тот момент?
Как можно противостоять истеричной матери? Когда та кричала, Лида не могла придумать ни единого пути решения, она уходила в себя, замолкая просто от того, что не знала, как себя вести. Мать не поднимала на неё руку, не била, но всем своим поведением и словами внушала девочке её никчёмность и бездарность во всём.
Однажды Лида разбила кружку, а пока подметала осколки, то слушала нотации матери по поводу того, что она вовсе не бережливая, не благодарная и не понимает, скольких трудов матери пришлось положить, чтобы добыть эту вещь, которую Лида разбила за секунду только потому, что она неуклюжая.
Лида и правда тогда верила матери, была убеждена, что ей приходится очень тяжело, что на работе у неё просто каторжный труд, и она словно из-под палки ходит туда только потому, что нужно покупать еду для дочери.
Лида припоминает, как мать устраивала стирку по субботам, демонстративно показывая свою жертвенность во всеуслышание. Ведь она могла же пойти с подружками посидеть, но нет, приходилось вот стирать на Лиду, чтобы та ходила в чистом. Матери обязательно необходимо было постоянно внушать чувство вины своей дочери.