Статья посвящена изучению национально-политического содержания пьесы Базара Барадина «Великая сестрица-шаманка» (1921) с точки зрения теории исторической памяти.
Пьеса Базара Барадина «Великая сестрица-шаманка» («Ехэ абжаа удаган», 1921), изображающая поход хори-бурят к Петру I в начале XVIII века и основанная на народных преданиях об этом событии, стала важной вехой в истории бурятской литературы. Среди прочих аспектов данного произведения представляет интерес его связь с национально-политическим контекстом эпохи. Необходимо учитывать, что автор этой исторической драмы был одним из лидеров бурятского национального движения. В период создания пьесы он участвовал в установлении новой бурятской государственности в форме Бурят-Монгольской автономной области Дальневосточной республики, а главной сферой его деятельности стала национальная идеология. Пьесы Б. Барадина в исполнении Агинского народного театра были, безусловно, одним из средств продвижения его идей в бурятском обществе того времени. Национально-политическое содержание драмы «Великая сестрица-шаманка» уже было рассмотрено в работах А. Б. Соктоева и П. К. Варнавского, и оба автора пришли к выводу, что пьеса стала ярким выражением идеологии национального проекта бурятской интеллигенции [Соктоев, 1976, с. 385–402; Варнавский, 2003, с. 114–115]. В пьесе отразились такие важные для бурятских националистов идеи, как объединение бурят, обретение национальной независимости, борьба с политическим и экономическим гнётом имперской России. В данной статье мы хотели бы посмотреть на произведение Б. Барадина с точки зрения теории исторической памяти и выяснить, как образ прошлого используется в нём для выражения национальной идеологии.
Взяв за основу своего произведения фольклорный сюжет, Б. Барадин придал ему отчётливо политическое звучание. В интерпретации драматурга становится легко провести параллели между событиями предания и политическими процессами, протекавшими в период создания пьесы. Действие пьесы разворачивается в тяжёлый период политической нестабильности, каким являлись и первые послереволюционные годы. Как и в начале XVIII века, после революции бурятскому народу пришлось искать новые варианты политической организации, испытывая давление со стороны внешних сил. Бесчинства русских казаков, изображённые в пьесе, для бурятского зрителя в 1921 году могли перекликаться с ужасами Гражданской войны, а поход хори-бурят к Петру I в поисках государевой защиты находил современную параллель в виде поездки Элбек-Доржи Ринчино и Агвана Доржиева к Ленину в конце 1920 года для отстаивания идеи бурятской автономии. Чтобы подчеркнуть необходимость борьбы за национальное достоинство и независимость, автор начинает пьесу с яркого эпизода «взятия в аманаты», где нарочито патетически изображены унижения, которым подвергались буряты в период колонизации их земель. В уста одного из персонажей вложена речь, живописующая национальную катастрофу:
Орон нютагаарнай
Ород мангад дүүрэбэ.
Захаhаамнай залгижа,
Yзүүрhээмнай үмхэжэ байна.
Адууhа малыемнай абаашажа,
Ами бэеыемнай алажа байна.
Гэрымнай галдажа,
Газарымнай баллажа байна.
Галымнай унтаргаажа,
Гуламтымнай худхажа,
Орохо оронгүй,
Байха газаргүй,
Мүртөү үмдэхэ хубсаhагүй,
Амандаа эдихэ эдеэгүй болообди [Барадин, 1993, с. 84–85].
Увидел я,
Что земли наши
От края и до края
Чужие захватили.
От переселенцев нет добра,
Обидам нашим нет числа,
И скверне предана земля --
Врагом распахана она.
В плену томятся люди,
Захвачены в степи стада,
В дыму пожарищ юрты,
Залиты в очагах огни.
Отныне будем мы сироты,
Без родины и без земли.
Отныне будем мы скитальцы
Без крова, без еды [Барадин, 2011, с. 17].
В свете такого пролога дальнейшие события выглядят как волевая попытка бурят остановить катастрофу, заявить о своём национальном достоинстве и добиться его признания со стороны Российского государства. Намекая на параллели между событиями пьесы и актуальной действительностью, автор изображает поход хори-бурят в Москву как эпизод борьбы за достоинство и независимость бурятского народа, в результате которого была предотвращена национальная катастрофа, и тем самым преподносит эту историю как образец для подражания в новую кризисную эпоху, когда опять решается судьба бурятской нации. Таким образом, сюжет о походе к Петру I в пьесе Б. Барадина превращается в национально-исторический миф, который, конструируя прошлое, «проливает оттуда свет на настоящее и будущее» [Ассман, 2004, с. 83].
Немаловажно, что центральное место в пьесе занимает образ шаманки Эрехэн, которой народная память приписывает ведущую роль в успехе хоринской делегации. Вслед за фольклорными нарративами, Б. Барадин изображает Эрехэн как могущественную шаманку-провидицу, совершившую сакральное самопожертвование во имя народа. В контексте идеологии бурятского национализма этот мотив самоотверженного служения народу вплоть до самопожертвования тоже звучит как установка на политическое действие. Интересно противопоставление образов Эрехэн и Бадана Туракина, которое драматург также заимствовал из фольклорных преданий. В эпизоде приёма у царя Бадан Туракин, едва начав свою речь, сбивается и не может подобрать слова. Вместо него к царю обращается Эрехэн, которая искусной речью склоняет Петра I к выгодному для бурят решению. В другом эпизоде пьесы, где истощённые путники бросают жребий, чтобы решить, кто из них пожертвует собой ради успеха всей миссии, жребий выпадает Бадану, но он подбрасывает его Эрехэн. Эрехэн же в финальном монологе даёт понять, что её решение пожертвовать собой – сознательное, поскольку среди остальных участников похода нет никого, «кто может тело отдать за народ» («зоной түлөө зоболгоёо үгэхэ») [Барадин, 2011, с. 56]. В этом противопоставлении проявляются такие черты главной героини, которые, видимо, привлекают в ней автора: инициативность, решительность, умение достигать цели и готовность пожертвовать всем ради лучшей жизни для нации. Получается, что в образе Эрехэн воплощён идеал борца за бурятскую нацию. Мотив жертвы также становится дополнительным побуждением к действию: приняв жертву Эрехэн, бурятский народ как бы оказывается в долгу перед ней и обязан довести начатое ей дело до конца. Не случайно в конце пьесы перед зрителями появляется призрак Эрехэн – она будто и после смерти остаётся со своим народом и вдохновляет его на дальнейшую борьбу.
Можно заключить, что в пьесе «Великая сестрица-шаманка» Б. Барадин через исторический нарратив выразил национальную идею для бурятского общества периода послереволюционных преобразований и построения национальной государственности. Сюжет о походе хори-бурятской делегации к Петру I в интерпретации драматурга был сопряжён с актуальной действительностью, и поступок бурят из начала XVIII века стал восприниматься как эпизод борьбы за национальное достоинство и независимость, подающий пример для подражания бурятам начала ХХ века. В образе шаманки Эрехэн воплотился идеал деятельного борца за национальное будущее, а её жертва преподнесена так, чтобы вызвать у зрителей чувство долга и вдохновить на служение нации.
Литература:
Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М. М. Сокольской. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.
Барадин Б. Великая сестрица-шаманка / Пер. с бурят. Б. Цыденовой // Антология литературы Бурятии XX – начала XXI века. Т. 3. Драматургия. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2011. С. 11–64.
Барадин Б. Б. Зүжэгүүд. Улан-Удэ: Сибирь, 1993. 130 с.
Варнавский П. К. Конструирование бурятской этничности в первой трети XX века: дис. … канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2003. 201 с.
Соктоев А. Б. Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1976. 492 с.
Выходные данные статьи:
Исаков А. В. Национальная идея в исторической драме Б. Барадина «Великая сестрица-шаманка» // Трансграничье Востока России в модернизационных процессах XX–XXI вв. (к 100-летию Республики Бурятия): сб. науч. ст. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2023. С. 358–360.
Спасибо, что дочитали до конца! Если вам было интересно, вы можете поддержать канал лайком и подпиской, а также оставить комментарий.
Также вы можете поддержать блог донатом, перейдя по ссылке: