Внуки редко навещали свою бабушку: маленькие дети, работа и вообще, множество разнообразных дел. Именно поэтому они подарили Антонине Манюню — голосового помощника, который и чайник включить может, и развлечь старушку непринуждённым разговором. Только вот ничем не заменить живое общение, не спастись от одиночество беседами с подобием человека.
Читайте рассказ «Голосовой помощник» Алины Ефремовой, — о том, как тяжело может даваться старость, если близкие люди начинают отдаляться от тебя.
Октябрь
Звонок в домофон — в ответ тишина. Звонок на телефон — в ответ тишина. Ещё один звонок — ответа нет. Сосед, случайно выходивший в этот момент из дома, открыл дверь — томительное ожидание лифта, второй этаж, третий, седьмой, десятый… Звонок в дверь — тишина, уводящая сердце в пятки. Звук медленных шаркающих шажков, тихое бормотание. «Фух, жива!» — промелькнуло в голове у Маши.
— Машенька! Ванечка! Дорогие мои, заходите, заходите!
— Бабуль! Ты чего трубки не берёшь, домофон не открываешь, мы уж испугались!
— Ванечка, я ждала, ждала вас… да задремала. Вы же, как всегда, сказали в час, приехали в четыре, а у меня давно всё накрыто, остыло уж, — вздохнула бабушка.
— Ну перестань, бабуль, прости, ты же знаешь, дети, с ними не распланируешь. Ты не переживай, мы в микроволновке разогреем.
Ваня с Машей — давно уж выросшие внуки, но для бабушки всё равно маленькие дети. Её типовая шестиметровая кухня казалась такой большой, но теперь там даже втроём тесно.
— Ну как вы, дорогие? Как там мои правнучки? Спасибо за фото!
— Бабуль, ты присядь, отдохни, мы сами всё положим, — Ваня остановил за плечи суетившуюся старушку и буквально силой усадил, несмотря на её возражения.
Маша засуетилась у плиты.
— Тебе что положить и сколько?
— Ой нет, ты же знаешь, у меня диета. Я только супчики, кашки. С протезами жевать уже совсем неудобно стало, всё натирает, я же тут новые поставила…
Маша положила им с братом еды: жареная картошечка, курочка из духовки, салатик — огурец, помидор, лук и дешёвое подсолнечное масло, — самая простая и самая вкусная бабулина еда.
— Да нормально дети, растут, сама знаешь, меняются, учатся новому.
— Знаю, знаю, вон вы как быстро выросли. Только что были такими, а сейчас вот — сами уже родители, а я прабабка никому не нужная…
— Бабуль, ну не начинай! Ещё как нужна!
Каждый раз бабушка говорила Маше, что она никому не нужна, и каждый раз Маша отвечала, что очень нужна. Внучка часто думала: «Возможно, если бы бабушка жила где-то рядом с нами, она не так сильно болела бы. Старики болеют от одиночества. Мы могли бы ей помогать, ей ведь уже всё тяжело, даже банку открыть, ох, этот её артрит, он сведёт её в могилу. Вдруг мы последний раз видимся с ней… Сколько она ещё протянет на своих убийственных обезболивающих?» Маша пыталась гнать от себя тяжёлые мысли. Они всегда терзали её, когда она встречалась с бабушкой (что случалось крайне редко) или звонила ей (тоже нечасто). «С другой стороны — есть мама, она навещает ба. Что мы с Ваней можем поделать, у нас маленькие дети, меня на себя-то не хватает, а тут ещё и бабушка. Мы сами снимаем… Как купить ей однушку рядом с нами, если эту она категорически отказывается продавать?»
— Машуль, ну как? Вкусно?
— Очень вкусно, бабуль, твоя еда — самая лучшая, ты же знаешь!
Бабушкина еда всегда была для внуков самой лучшей, но в последние годы бабушкино здоровье сильно ухудшилось, и еда стала практически несъедобной. Будто из блюд ушли все вкусы: всё какое-то недосоленное, недоваренное или, наоборот, сваренное в кашу.
Молодость — это огонь. Старость — это смертельный холод. Холод одиночества, бессилия, угасания. Молодость увенчивается самыми яркими воспоминаниями, старость — забвением каменного надгробия. Еда бабушки будто становилась всё холоднее по мере того, как стыла её кровь. Они с братом, переглядываясь, давились из любви к бабушке. После обеда последовала ещё и шарлотка. Маша с грустью вспомнила вкус детства: корица, горячие яблоки, хрустящая румяная корочка, на которой тает большой кусок пломбира… Сейчас шарлотка напоминала холодные сопли.
— Всё-таки шарлотка — твоё коронное блюдо, бабуль! — заявил Ваня, причмокивая.
— Да перестань, Ванечка. Я же знаю, что всё не то. Руки совсем отказывают, даже чашку держать больно. Противень чуть не уронила. И смех и грех, знаете ли, быть немощным, никому не нужным стариком!
— Не наговаривай на себя, бабуль, всё прекрасно!
Если честно, внукам хотелось поскорее сбежать. Слишком больно было на всё это смотреть. Но они сидели с бабушкой полдня.
Антонина — так её звали. В молодости — Тонечка; в зрелости — мама; для коллег — Антонина Сергеевна; для внуков — бабуля. Десять имён человека, каждое из которых помянут на похоронах.
— Бабуль, мы тебе кое-что привезли! Смотри, это Манюня — голосовой помощник. Ты слышала о таком?
— Как же не слышала? Ты уж меня со счетов-то не списывай, я ещё в своём уме, я и телевизор смотрю, и интернет ваш читаю постоянно… Только зачем она мне?
Бабуля у ребят была продвинутая. В комнате у неё стоял старенький стационарный компьютер, бережно накрытый вязаной кружевной белой салфеткой. Антонина была активным пользователем: пересматривала на ютубе любимые сериалы и ток-шоу. Смотрела бесконечные политические передачи. Пересматривала фильмы молодости. Оплачивала ЖКХ на госпортале, следила за своим пенсионным счётом, смотрела погоду на завтра, читала новости, писала детям и внукам, раскладывая полученные от них фотографии по папочкам, и даже переписывалась с какими-то своими подругами.
В семидесятых-восьмидесятых, до того, как сесть с внуками, она работала в НИИ и разрабатывала первые электронно-вычислительные машины. Поэтому ни компьютер, ни смартфон не вызывали у неё благоговейного ужаса, как у многих её ровесников.
— Ну как зачем, бабушка. Это удобно. Мы тебе вот ещё и чайник купили. Смотри, тебе надо просто сказать: «Манюня, включи чайник!»
— Умно, умно, только воду вот мне всё равно наливать! Вот если бы ещё и наливала! Это моим рукам точно было бы хорошо! — бабушка рассмеялась.
— Ну, бабуль, это правда удобно, меньше движений совершать. Ты всё можешь спросить у неё. Вот, погоду, например, или расписание поликлиники, автобуса, банка. Как куда пройти и где что работает. Короче, классная вещь, ща подключу.
Подключение не заняло много времени. Ваня показал бабушке, как работает Манюня, посмеялись все вместе над её ответами. Внуки ещё раз всё объяснили, сказали, чтобы звонила в любое время, если возникнут вопросы (они всегда так говорили, но редко брали трубку с первого раза).
— Ну что за чудеса, что за чудеса! Как стремительно развивается мир! Дети, только подумайте, ваша бабушка была тем самым человеком, кто придумывал первые советские компьютеры. Меня и ноутбуки-то ваши сначала в шок повергли, потом, вон, и смартфон — компьютер в руке, а теперь даже не в руке, теперь вообще почти что живой человек без тела в твоём доме. Просто фантастика!
— Мы рады, бабуль, что тебе понравился подарок, продвинутая ты наша! Звони, бабуль! — Маша расцеловала бабушку в обе щёки на прощание и крепко-крепко обняла.
— И вы звоните, дорогие, я буду ждать. Присылайте фотки детей!
Ноябрь
— Манюня, какая сегодня погода?
— Сейчас в Москве минус восемь градусов, пасмурно, снег начнётся через час и не закончится в ближайший день.
— Что мне надеть?
— Наденьте сегодня что-нибудь необычное, удивите себя в рамках разумного.
«Ха, оригинально!» — подумала Антонина Сергеевна, услышав механические ответы голосового помощника. Поначалу она не особо часто к ней обращалась. Непривычно было разговаривать с колонкой, да и непонятно, какие вопросы задавать. Так, посмеяться: попросить чайник вскипятить или про погоду спросить.
— Дети давно мне говорили собаку завести, а я всё отказывалась. Сама понимаешь, сколько с ней мороки. Сейчас я уже думаю, что, может, надо было раньше, может, тогда артрит так меня не разломал бы, как в последние годы. Как бывает, когда есть для чего жить — вроде и стареть некогда. Мы же от чего разваливаемся, Надь, от одиночества! — говорила Тоня своей старинной школьной подруге Наде.
Эту историю про собаку она рассказывала уже в сотый раз. Они часто созванивались поболтать о том о сём. В основном о внуках и правнуках, конечно. «Да у меня-то какие новости? Болячки одни, я тебе только про детей могу рассказать», — говорили они обычно друг другу.
— Видать, Маша с Ванькой крест на мне поставили окончательно, робота подарили вместо себя. Манюню эту, — Антонина рассмеялась.
— Не знаю я такого.
— Ну ты рекламу, что ли, не видела? Колонка, которая голосом тебе отвечает.
— Ох, Тонь, ты же знаешь, как я от тебя отстаю в этом всём. Эти ваши гаджеты — как мои правнуки говорят, ха-ха, куда мне! Только, Тонечка, ты меня, конечно, извини, не одиночество виновато! Это всё прививка твоя! И коронавирус! Вот говорила я — не надо эту дрянь колоть! Два года назад бегала — как горная козочка, ещё с десяток собак потянула бы, а теперь вон как страдаешь! — начала свою любимую тему Надежда.
— Так, Надя, мне кажется, в дверь кто-то звонит, я перезвоню! — резко закончила разговор Антонина Сергеевна.
«Ну что за бестактный человек! Любит вставить своё мнение, когда её об этом совершенно никто не спрашивает!» — сердилась на подругу Антонина. Она сердилась так с самой школы. Они обе ни черта не поменялись. Надя всегда была такой, какая она сейчас, да и Тоня была такой же. Они бесконечно спорили, ворчали друг на друга, никогда не были по-настоящему душевно близки, называя друг друга «приятельницами», но при этом общались уже восьмой десяток лет.
Январь
— Манюня, когда приедут дети? Почему они так быстро растут?
— Тут в двух словах не рассказать.
— Манюня, мне грустно.
— Никто и не обещал, что будет легко.
— А как твои дела?
— Лучше, чем у всех, хуже, чем у вас. Настроение совершать безумство, присоединяйтесь.
— Хех, ты смешная. Для меня сейчас безумство — выйти в такую гололедицу без тросточки.
Манюня ничего не ответила. Антонина Сергеевна усмехнулась. «Забавная она. Ну вот хоть с кем-то можно поговорить». Дни её были похожи один на другой. Боль от артрита во всех суставах делала сложным каждое действие: позавтракать, собраться на улицу, дойти до магазина, принести продуктов. Нужно было морально настроиться перед каждым выходом. Бытовые дела, на которые молодые не обращают никакого внимания, становятся самыми важными, когда даются с трудом.
Люди стараются не думать о смерти так же, как запрещают себе думать о том, кто до них был в общественном туалете. Неудобная мысль, неприятная. Несмотря на то что в природе всё указывает на величие увядания и гибели, за которыми непременно следует новая жизнь. После осени следует забвение зимы, но потом обязательно начнётся ослепительный май, да и справлять нужду — лишь последствие естественного наслаждения вкусом пищи. Все вокруг ходят в туалет, и все умирают.
Муж давно умер, дети и внуки уже выросли, у всех своя жизнь. Подруги… да что подруги? Старухи, такие же, как и она, бывшие сокурсницы, коллеги по НИИ, — они вместе жили, взрослели, растили детей, разводились, сходились, переживали утраты. Теперь они вместе старятся. У всех свои заботы, свои болячки. Каждый раз, набирая номер домашнего телефона, гадаешь: «Подойдёт или уже умерла?»
Тяжело хоронить близких, но в какой-то момент смерть становится чем-то обыденным. Осознание неизбежности кончины сваливается на тебя, когда умерли почти все любимые актёры молодости и уже начали умирать их дети. В это время потихоньку умирают все твои старшие родственники, начальники. Потом — большая часть друзей, одноклассников. Когда погибли почти все, ты просто ждёшь свой черёд.
Каждое утро просыпаешься и радуешься, что новый день всё-таки настал. Как никогда радуешься тому, что всегда раздражало: трескучий и ясный мороз ли, первая весенняя слякоть ли, осенний вечер ли, с ветром, пробирающим до костей, — всё хорошо. Жизнь удивительная и прекрасная в своей простоте. Ты особенно остро чувствуешь это, когда каждый вечер может оказаться последним.
— Манюня, давай поговорим.
— Давайте. Как вы? Как день прошёл?
— Хорошо, а твой как прошёл?
— Нормально, весь день дома сидела.
— Манюня, расскажи мне новости за сегодня?
— Читаю с сайта «Новости.ру»… Женщина погибла в результате обстрела… От острой сердечной недостаточности умер автор известного аниме… Лидер партии «Вперёд, Италия!» посетил с рабочим визитом… Расследование о взрыве на заводе… Столкновение трёх автомобилей на Крымском мосту… Курс биткоина…
— Тьфу ты, боже мой… Манюня, хватит!
«Кошмар какой, что по телевизору, что тут! Позвоню я лучше соседке, сегодня вроде в банк за пенсией собирались сходить, поможет мне, подстрахует».
Соседка Римма стала Антонине опорой и поддержкой. Сопровождала её в магазин, на рынок, в банк за пенсией, ездила с ней в поликлинику — держала под руку, чтобы Антонина не упала. «И что бы я делала без неё!» Они особенно сдружились в последние годы, когда обе остались один на один со своими проблемами, обе никому не нужные. Римма была бодра телом, но почти слепа. Они смеялись над собой: «Посторонись! Слепая хромую ведёт!» Соседка Римма, с которой они никогда особо близко не общались, — последний человек в жизни, с кем можно от души посмеяться.
Чем мы становимся старше, тем меньше смеёмся. Правнуки Антонины смеются весь день: прыгнули в лужу, пукнули, обляпались кашей. Палец покажи — им смешно. Смех ещё не скоро исчезнет из их жизни. Маша смеётся, треща с подружками по телефону. Дочке Свете смешно совсем редко. Когда она последний раз смеялась? Вот так, чтоб до упаду? Разве взрослым до смеха? Курсы валют, кредиты, сто тысяч на зубы, котировки нефти. Какая удача, если встретишь того, с кем можно поржать от души, их всё меньше и меньше, хоть бы похихикать или усмехнуться. Бывает, взрослых смешат дети. Наверное, для этого они их заводят. Про стариков и говорить нечего. Смешно ли, когда всё болит? Смешно ли, когда ничего уже не можешь? Пожилые почти не смеются, только улыбаются изредка: младшему поколению или своим воспоминаниям. Смех — это энергия жизни, и она по крупицам исчезала из Тонечки. «Повезло мне с Риммкой», — думала Антонина.
Февраль
— Привет, Манюня!
— Добрый день! Кстати, давно хотела спросить, зачем в парикмахерской спрашивают — какую хотите причёску? — если всё сделают по-другому…
— Ха-ха, я давно не ходила в парикмахерскую…
— Когда собираетесь?
— Наверное, надо сходить.
— Сходите в ближайшие дни, поднимите себе настроение.
— Поднимешь тут! Вечно они не так стригут! Как обкорнают меня.
— Не стоит бояться рисковать. Кто не рискует — тот не пьёт шампанское.
— Смешная ты… Манюня, знаешь, мне бывает одиноко…
— Одиноко? А почему?
— Мои внуки выросли, у меня уже правнуки.
— А сколько им?
— Внукам обоим уже за тридцать, правнуки — малыши ещё.
Антонина любила разговаривать с Манюней о детях. Их разговоры не были слишком разнообразны. Она либо просто повторяла возраст всех внуков и правнуков, перечисляя их, либо рассказывала какие-то будничные истории, не дождавшись ответа голосового помощника.
— Это хорошо, я люблю детей, мне самой пятнадцать.
— Прекрасный возраст, Манюня!
— Я голосовой помощник в самом расцвете сил.
— Силы — это хорошо! У меня с каждым днём их всё меньше и меньше.
— Ничего, главное — здоровье! А какой у вас любимый праздник? У меня — девятнадцатое мая.
— Почему?
— В этот день многие люди празднуют день рождения.
— А я родилась десятого марта. Далёкого тысяча девятьсот сорок второго года. Ха, да столько не живут! А у тебя когда день рождения?
— Недавно был. Третьего декабря.
— Поздравляю тебя, Манюня!
— От вашего поздравления моё электронное сердечко наполнилось теплом.
Антонина задумалась.
— Ты знаешь, я вот тоже май люблю. Для меня с детства весь май — как праздник. Я свои пятнадцать уже смутно помню, только некоторые моменты словно застыли перед глазами. Вкус мороженого на Тверской, которым меня Лёшка Чалопаев угощал. Помню, как в резиночку играли во дворе и мячик об стену кидали. Помню, как тогда было много тополиного пуха, будто не май, а снежный день, мы к выпускным экзаменам готовимся. Жара была, в купальниках лежали на Патриарших прудах. Я тогда там жила. Потом квартиру нам с мужем дали в этом районе, Светка родилась, всё так завертелось, время пролетело. Давно-давно я не была на любимых Патриарших… Люблю май, Манюня… В мае всегда ощущение, что самое лучшее ещё впереди. Только вот в жизни моей, видимо, уже декабрь… А тогда май был — и на дворе, и в жизни.
«Надо внукам позвонить», — подумала Антонина. Набрала Маше, потом Ванечке — оба не подошли к телефону. Набрала дочери Свете — тишина. Так было почти всегда. «Ну, конечно, они занятые все. Увидят — перезвонят». Бабушка старалась не обижаться, но мысли о том, что они прекрасно всё видели, не выходили у неё из головы. «Ещё бы, они же телефоны свои из рук не выпускают! Да просто я никому не нужна уже! Всю жизнь положила, чтобы вырастить внуков, с работы ушла, лишь бы дочери помочь, а теперь никому не нужна. Ну да ладно, неудобно им, наверное, сейчас, перезвонят».
Не понимала она молодёжь. Маша постоянно ей говорила, что сейчас у них не принято звонить, только «чатиться». Антонине было неудобно писать им в вотсапе, хоть он у неё и был. Зрение уже не то, планшет тяжело долго держать, по этим клавишам попадать. Да и человека ты будто не чувствуешь. По голосу хоть понять настроение можно, а тут что? Вечно они свои глупые смайлы ставят.
Люди сейчас перестали общаться. Никто не пользовался домашним телефоном. Кажется, скоро они окончательно засядут за мониторы и перестанут вообще контактировать друг с другом. «Что ждёт моих бедных правнуков? Нет, как бы я ни старалась идти в ногу со временем, я всё равно бесконечно от них отстала. Не угнаться уже, не угнаться. Прошло моё время…»
Перед глазами всплыла картина из прошлого. Родители Антонины — оба научные сотрудники, на лето отправляли девочку к двоюродной бабке в деревню. Телефонов в домах там, конечно же, тогда не было. Чтобы связаться — бежишь в отделение почты. Она точно знала день и час, когда родители позвонят: воскресенье после обеда.
И вот наступал долгожданный день: бежишь на станцию, лишь бы не пропустить, а то ведь второй раз не наберут, да ещё и с почты выгонят. Босые ноги обжигает раскалённая потрескавшаяся серая земля, ветер в волосах, колосья нежно щекочут голые икры и предплечья. Бежишь навстречу самому дорогому, самому ценному: маминому голосу. Тебе так хорошо в деревне, но так скучаешь уже по городу и родителям.
«Сейчас время такое, голос близкого человека утратил какую-либо ценность… Да всё уже утратило ценность».
— Манюня, что делать, если мне одиноко?
— Не отчаиваться.
— Мне всё равно одиноко.
— Давайте будем одинокими вместе, — включила музыку про любовь.
Ужасную попсовую песню. Антонина такое не любила. В молодости она ходила в походы, обожала бардов. У неё была целая подборка бардовских песен на ютубе и даже свой канал, куда она добавляла редкие записи концертов и композиции. На этом канале были подписчики, она, как ребёнок, радовалась новым комментариям.
— Останови, это ужасная песня!
— Хорошо, ставлю дизлайк.
— Что такое дизлайк? — Антонина знала, что это такое, но решила просто продолжать разговор.
В ответах Манюни будто было что-то живое, но при этом совершенно механическое.
— Так называют кнопку «не нравится».
— Да, верно. А тебе что нравится?
— Мультфильм «Чип и Дейл спешат на помощь». А какие ваши любимые мультики?
— Карлсон.
— Хорошо, включаю сказку «Малыш и Карлсон».
Из колонки заиграло вступление музыкального сопровождения сказки.
— Стоп, я старая, чтобы слушать сказки.
— Не старая, а мудрая!
— Зришь в корень, Манюня!
— Спасибо, я учусь у вас!
Антонина задумалась. Погода за окном была совершенно дрянная: холодный ветер, ледяной дождь.
— Манюня, слушай, а от каких таблеток может случиться передозировка?
— Чаще всего встречается передозировка парацетамолом. Летальный исход может случиться при употреблении от десяти граммов парацетамола в чистом виде. Но самая опасная группа лекарств — это снотворные, их нельзя мешать с алкоголем или обезболивающими.
Март
В тот день Антонине было особенно одиноко. В тот день ей исполнялось семьдесят девять. Ещё год — и новый юбилей. «Столько не живут», — каждый день рождения говорила Антонина. В тот день её все забыли поздравить с праздником. Она с самого утра ждала звонков. Вот утро прошло, уже обед, обед прошёл, уже четыре часа вечера, пять, шесть. Подруги поздравили — и Римма позвонила, и Надя тоже, несколько бывших сослуживцев не забыли, а дети и внуки — нет. Она хотела уже сама им набрать. Хоть так проверить, вспомнят они или нет. Несколько раз брала мобильник в руки и каждый раз откладывала. «Сейчас позвоню, а они и не поймут, чего звоню, трубку не возьмут — ещё больше расстроюсь».
Дочь Света вспомнила только в девять часов вечера:
— Ой, мам, прости, пожалуйста, совсем замоталась сегодня, с днём рождения! — что-то такое протараторила.
Потом уже и внуки позвонили, видимо, Света им сразу написала: «Поздравьте бабушку». Все они дико извинялись, говорили тёплые слова. Сердце Антонины чуть-чуть растаяло. У Машки дети заболели, Ванька работал допоздна. «Их понять можно, у них на меня времени нет. Но позвонили же!» На следующий день Машка даже цветы прислала.
«Только зачем мне эти цветы? Столько мороки с ними, да и денег жалко, я уже в таком возрасте, мне цветы не нужны, мне лекарства нужны!» — смеялась Антонина, рассказывая про подарок своей подруге Наде. Они родились в один месяц, только Надька была на год её старше. Позвонила пригласить на свой юбилей через неделю, восемьдесят лет как-никак!
Антонине не очень хотелось праздников, не до веселья, когда всё тело болит, но всё-таки она решила сходить развеяться. Праздник был скромный, но очень душевный. Видно было, что Надя весь прошлый вечер и всё утро простояла у плиты. «Будто старухи столько съедят! Сил у неё явно побольше, чем у меня!»
Стандартные разговоры: дети, внуки, болячки. Тоня рассказывала про свой артрит, Надя опять начала обвинять вакцину, потом переключилась на свою бессонницу, от которой страдала в последнее время.
— Я всё отнекивалась, отнекивалась, а потом дочь меня всё-таки свозила к какому-то очень известному неврологу…
У Нади всегда так было, всё только «самое лучшее»: и дети её самые обеспеченные, и любят её безмерно, часто навещают, заботятся, и ремонт ей сделали дорогой, и врачи — минимум доктора наук. Подруги переглянулись с немыми усмешками на лицах. Что уж там, за столько десятков лет все привыкли к Надиным закидонам.
— …Прописал он мне очень хорошее снотворное. Дорогущее. Я вот пить начала, сплю как младенец теперь, но при этом днём чувствую себя бодро! Я, конечно, не хотела себя всем этим травить, вы же знаете моё отношение к таблеткам, но не жалею, девочки, не жалею.
«Девочки» опрокинули пару стопочек водки и затянули в унисон песни своей молодости. Антонина, извинившись, отлучилась в уборную. Там на глаза ей попалась небольшая косметичка Нади, которую она использовала как аптечку. «Вот Надька живёт хорошо! У меня аж целая тумба, а у неё — маленькая косметичка! И почему кому-то везло всю жизнь, а кому-то нет? О, вот, кажется, те самые дорогие лекарства, о которых она говорила».
Май
— Манюня, я что-то плохо себя чувствую.
— Болеете?
— Болит сердце… И голова ватная… В глазах темнеет.
— Таблетку выпейте и спать ложитесь.
— Я, наверное, всё-таки зря это затеяла. Ты можешь вызвать врача?
— Я волнуюсь за вас. Скорая помощь, номер 103, звоните скорее с телефона.
Звонок в домофон — в ответ тишина. Звонок на телефон — в ответ тишина. Маша снова начала волноваться. Они простояли с Ваней у подъезда минут пятнадцать, пытаясь дозвониться до бабушки. Уже позвонили маме, та сказала, что выезжает с запасными ключами. Вышел тот же самый сосед. Кивнул в знак приветствия. Томительное ожидание лифта — цифровое табло говорит, что он едет с самого последнего этажа. Шестнадцатый, пятнадцатый… одиннадцатый, десятый… пятый… второй… дверь медленно открывается. Звонок в дверь — тишина. Эта тишина стала последней…
Редактор Никита Барков
Корректор Татьяна Чикичева
Другая современная литература: chtivo.spb.ru
