"Лев, продолжая улыбаться жене, зажмурил на мгновение глаза, а затем их вновь открыл. Маня, после подтверждения Львом ее догадки, чуть ли не заикаясь, почти беззвучно произнесла:
- И ТВОЙ ОТЕЦ ПОЗВОЛИЛ??!!
Вздохнув, Лев, произнес, глядя жене в глаза:
- Любовь моя…. ЭТО БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ…. Никому его не рассказывай!"
Приняли Маню в семье Сокеевых хорошо. Мужчинам (родственникам мужа) было, честно говоря, не до нее (отец семейства с сыновьями заходили в дом лишь покушать, да ночь переночевать, а остальное время работали в конюшнях, и на пастбищах), а две старшие невестки-татарки относились к Мане уважительно, но держались обособленно, и говорили, в основном, только меж собой, и на своем родном, не знакомом Мане, языке.
И так получилось, что сблизилась младшая невестка больше всех в новой семье со свекровью, второй женой отца Льва, по национальности русской (у старших сыновей хозяина дома мать была татаркой; после ее смерти от тифа отец женился во второй раз на Марфе). Марфа полюбила младшую невестку, относилась к ней мягче, чем к женам старших сыновей из-за юного возраста девушки (Мане 14 лет - почти ребенок). И сама Мария, с первых же дней приняв Марфу за свою вторую маму, платила женщине за ее добро покладистостью и ласковостью.
Девять месяцев спустя
Маня, лежа на тонком тюфяке, чувствовала, как дрожат ее ноги после длительного напряжения. Схватки длились почти сутки, и вот, пройдя через все муки, предписанные Всевышним в таких случаях, Маня, на утренней заре, родила сына. Сейчас малыша уже вымыли, вытерли насухо, и уложили на большую пуховую подушку, не туго обмотав маленькое тельце отрезом мягкой дорогой ткани.
Теперь пришла очередь позаботиться о роженице.
Женщины помогли Мане привести себя в порядок, надели на нее чистые одежды, и, практически на руках, перенесли молодую мать на застеленную свежим бельем широкую супружескую кровать. И только после того, как Марфа убедилась, что у Мани не случилось сильного кровотечения, она позволила открыть в комнату двери, и впустить младшего сына Льва к его семье.
Напевая ритуальные песни, женщины поднесли новорожденного сына к отцу. Сразу после того, как Лев бережно принял своего первенца из рук матери, все женщины, пятясь, покинули комнату, и оставили молодых супругов наедине.
Мария, увидев, как Лев опустился на край кровати с ребенком на руках, вытянула (не в силах бороться со своим любопытством), шею, желая в первый раз, вблизи, посмотреть на своего малыша.
- Покажи, Левушка! Какой он? Беленький или темненький?
Лев, отодвинув от крохотного личика младенца край тканевой пеленки, ответил жене, улыбнувшись:
- Он красненький))
Маня, захлопав растерянно ресницами, произнесла, в ответ, почти испуганно:
- Красненький?! Как это - красненький? А глаза? Глаза каким цветом?
Лев, дотронувшись подушечкой большого пальца до крохотного носика ребенка, ответил:
- Не знаю…Не показывает. Спит)).
А затем, нагнулся к Мане и показал сына, не в силах сдержать гордой отцовской улыбки.
Маня, увидев, что личико малыша действительно имеет красный оттенок, широко раскрыла глаза, и, в удивлении и смущении, задала мужу вопрос:
- Как ты думаешь: он будет похож на тебя или на твоих отца и братьев?
Лев, хмыкнул, дернул слегка плечом, и ответил:
- Не знаю. Посмотрим. А что? Почему ты спрашиваешь?
И Маня, засмущавшись еще сильнее, ответила:
- Ты только не обижайся, Левушка, – твои родственники тоже красивые люди, но…я мечтала, чтобы глазки у нашего малыша были твои - зеленые)) И кожа чтобы его была как твоя – светлой.
Лев, услышав пожелания жены, рассмеялся беззвучно и осторожно, стараясь не сотрясаться телом, чтобы не разбудить сына:
- Да… Приятно, конечно, но думаю, что нашему первенцу достались совсем не мои зеленые глаза и белая кожа)) Хотя я этому даже рад: пусть эти дары лучше достанутся нашей дочери))
Маня ахнула, услышав слова мужа: она еще от первых родов не оправилась, а Лев уже о втором ребенке разговор завел!
Но спорить с мужем Маня не стала: она знала, что Лев очень хотел, чтобы родилась дочь. Но родился сын.
Маня присмотрелась к мужу: ничего не выдает его недовольства, лицо спокойное, улыбающееся.
Поразмыслив, и еще немного понаблюдав за мужем, Маня решила, что именно сейчас пришло то самое время.
Вздохну глубоко, Маня произнесла, с опаской заглянув Льву в глаза:
- Лева… Помнишь, ты мне в день нашей свадьбы обещал выполнить одно мое желание?
Лев, глянув на жену долгим удивленно-обожающим взглядом, произнес через минуту, кивнув (медленно и плавно) головой:
- Помню, конечно. Ты все его откладывала, откладывала…А сейчас, значит, ты решила, что пришло время твоего желания?
Маня, в ответ, робко кивнула головой.
Лев, улыбаясь, дотянулся и накрыл своей ладонью руку Мани, лежащую поверх одеяла:
- Говори, Луна моя. Все что смогу… Все, что будет в моих силах – все сделаю для тебя.
Маня, услышав такие ободряющие слова Льва, робко сжала край одеяла в пальцах, и произнесла, почти шепотом:
- Лева...Я хочу дать нашему сыну русское имя…
И через секунду добавила, низко опустив голову, и спрятав глаза от мужа за опущенными ресницами:
-Ты позволишь?
Лев ожидал сейчас от Мани всего чего угодно: просьбу погостить у тестя и тещи пару месяцев, или получить в подарок золотые браслеты на все части тела разом, или же привезти ей белую кобылу со звездой во лбу и с серебряными подковами, или же фруктов заморских мешок, а может даже и павлина с изумрудным оперением на хвосте!...Или снега ком с вершин гор! Да что угодно!!!
Но….
ИМЯ СЫНУ??
Это же его привилегия… ОН ДОЛЖЕН ДАТЬ ИМЯ СЫНУ…
Его отец и братья будут возмущены, если он позволит…
Но вспомнив, что это единственное желание обещано Мане за нанесенную им обиду, Лев хмыкнул, затем улыбнулся шире, и произнес, заранее смирившись со всеми последствиями этого поступка:
- И как же будут звать нашего сына?
Маня робко ответила мужу:
- Андреем.
Лев, услышав имя своего сына,...
наклонился и поцеловал бледную и уставшую жену в губы очень нежным поцелуем, а затем произнес, не отстраняясь от супруги, и почти касаясь ее губ своими губами:
- Луна моя...Твое желание скромно, и поэтому я дарю тебе, в дополнение к твоему исполненному желанию сейчас, в эту минуту, ПОЛНОЕ ПРАВО и в будущем давать имена всем нашим детям.
Маня, услышав от Льва столь щедрые обещания, могла сейчас лишь улыбнуться (не веря до конца своему счастью) и благодарно вновь прижаться поцелуем к губам мужа.
После поцелуя, Лев осторожно подложил сына к боку Мани, поправил пеленку на теле малыша, и добавил, задорно качнув головой, и цокнув при этом языком:
- Ох, и своевольница ты у меня, Маня…Впрочем, такая же, как и моя матушка)) За это я вас обоих и люблю больше жизни))
Маня, в удивлении, приподняла бровки, и замерла, боясь и верить, что ее догадка может оказаться верной, но все же не вытерпела, и произнесла:
- Тебя, что?? Тоже Мама назвала?!
Лев, продолжая улыбаться жене, зажмурил на мгновение глаза, а затем их вновь открыл. Маня, после подтверждения Львом ее догадки, чуть ли не заикаясь, почти беззвучно произнесла:
- И ТВОЙ ОТЕЦ ПОЗВОЛИЛ??!!
Вздохнув, Лев, произнес, глядя жене в глаза:
- Любовь моя…. ЭТО БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ…. Никому его не рассказывай!
А затем добавил, уже поднимаясь с кровати:
- Пойду я… Родня за дверями ждет)) А ты, Манечка, накорми нашего сына, и отдыхай. Завтра утром я приду вас навестить… С подарками))
Еще раз поцеловав жену и спящего сына в щеки, Лев вышел из комнаты.
----
Прошло семь лет
За это время многое изменилось в жизни.
В семье Льва и Мани теперь уже подрастают три сына: Андрей, Петр и Павел.
И следа не осталось за эти годы от былого богатства семей Зайцевых и Сокеевых.
На смену достатку и зажиточности пришла бедность. Скорее даже не бедность, а «равность»…В то время практически все люди новой страны стали равно бедны.
Так, основная часть табуна Сокеевых была приписана новой властью в армейскую конницу, а оставшаяся отдана на стройки в качестве тяговой силы, Дома семей были отданы под государственные учреждения, и по этой причине сыны и дочери с зятьями отделились от родителей. Некоторые из сестер Марии уехали из села с мужьями и детьми в другие регионы огромной новой страны на постоянное место жительства, искать там лучшей доли, как и старший брат Льва. А те, кто остался из родственников, зарабатывали теперь себе на жизнь, работая на стройках.
Долина меж заснеженных гор медленно и постепенно, обрастала зданиями, садами, возделываемыми полями и дорогами.
-------
Ранняя весна 1936 года
Маня, услышав скрип колес телеги, выскочила на улицу, накинув на плечи телогрейку.
Мимо их со Львом маленького дома, в котором они теперь живут впятером с детьми, прошествовала траурная процессия: на старой скрипучей телеге, запряженной худой лошадью с провисшей спиной, везли по улице гроб. Вслед за телегой шли люди: несколько женщин в темных платках на головах, мужчина лет сорока на вид, в телогрейке и с голой (без шапки – шапка в руках у мужчины) головой, и двое детей: мальчик, одного возраста с Андреем (9 лет), старшим сыном Мани и Льва, и девочка лет семи.
Перекрестившись, Мария проводила взглядом печальную процессию. Она знала, что в этом гробу лежит молодая женщина, мать тех самых мальчика и девочки, и жена мужчины, что идут сейчас вслед за телегой, с трудом вытягивая ноги из вязкой уличной грязи.
Маня не удержала слез – бедная семья, несчастные детки-сироты…Как им теперь без матери жить?
По улице ходили слухи, что женщина эта умерла из-за повитухи, что неудачно попыталась прервать беременность. Еще два дня назад мама этих детишек была жива и здорова, а сейчас ее уже нет с ними. Она была одного возраста с Маней…Ровесницы…
Немного погодя, зайдя в дом, Маня, поплакав горько у стола по несчастной соседке, и утерев слезы, перемесила в чашке тесто, что завела утром на хлеб, а затем подошла к младшему годовалому сынишке. Ребенок все это время увлеченно катал маленькую деревянную лошадку по земляному полу. Кофточка на его груди была мокрой от слюны: у малыша все еще резались зубки.
Подняв ребенка на руки, Маня зачерпнула в ковш горячей воды из кастрюли на печке, а затем разбавила ее холодной водой из ведра. Умывая маленького Пашу Маня приговаривала:
- Вот таак…Хорошо))…Сейчас уже папа с братиками придут домой. Кашу будем кушать. Кукурузную. Вкусную, да Пашенька?…
Вытерев личико сына полотенцем, Маня засунула за ворот малыша лоскут сухой тряпицы, чтобы Паша не терся нежной кожей шейки и подбородка о мокрую рубашку, и дала ему в руку корку хлеба без мякиша.
- Держи. Жуй пока, сынок, хлебушек. Каша наша еще не доварилась.
Усадив ребенка на расправленное одеяло на кровати, Маня присела рядышком, и задумалась над одним и тем же вопросом, что мучает ее уже с прошлой осени:
- КАК ей выйти на работу? КУДА ей выйти на работу? И С КЕМ оставить детей?....
Молодая женщина вздохнула печально: вот была бы жива свекровь…Да нет уже Марфы на этом свете, а к своей родной матушке идти на поклон она не может – муж Лев не хочет, чтобы сыновья находились в доме ее родителей даже и часа в день. И это не из вредности. Просто, с годами, отец Мани, Леонтий, стал еще более груб и агрессивен по отношению к родственникам. Лев так и говорил Мане:
- Если тесть хоть пальцем тронет (ударит) наших сыновей – я его покалечу. Не хочу грех на душу такой брать. Пожалей своего отца, Манечка – убереги тестя от меня.
Маня сидела и думала, думала, слушая не очень внимательно, как что-то произносит на своем детском языке сынишка. В ее голове крутилась одна и та же мысль, и Маня сама не заметила, как стала разговаривать вслух:
- Как же мне надо на работу… Как же надо…
Но уже через минуту Маня вздохнула, и погладила по головке малыша:
- Не пустит меня ваш папа на работу. Даже и думать об этом бесполезно.
Маня заглянула в глазки-угольки сыну ( все трое сыновей Льва и Мани удались внешностью в родню мужа по отцовской линии), и грустно улыбнувшись, добавила:
- Не будем мы папе говорить ничего, да, Пашечка. А то папа скоро и спать домой не будет приходить. Вот дождемся, когда ясли-сад достроят, тогда и выйдет на работу твоя мама, чтобы папе помочь всех нас кормить и одевать…
Маня продолжала играть с малышом в деревянную лошадку, когда в сенях хлопнула дверь, и уже через минуту в дом забежали Андрей и Петя, а за ними зашел и Лев. Сыновья бросились к Мане, хвастаясь заработанными подарками:
- Мама! Смотри, что нам папа купил! И тебе тоже купил, и Паше!
Мальчики гордо показывали матери леденцовых петушков на деревянных палочках.
- Вот! Этот тебе, а этот Паше!
Маня, поцеловав в щеки сыновей, посмотрела на Льва ласковым взглядом, и произнесла:
- Спасибо))
Супруг, привалившись к дверному косяку плечом, ответил, улыбаясь глазами:
- Не за что, Луна моя…Не за что…
Глядя в этот момент на свою худенькую красавицу жену, Лев в душе, обзывал себя последними словами, и испытывал муки совести от того, что никак он не может приспособиться к новой жизни.
Сколько ни работай, хоть круглыми сутками – денег все равно семье не хватает.
И приходится его детям и жене жить в нищете, пока он, Лев, строит фабрику и ясли для народа…
На благо всем и каждому…
И не против Лев работы тяжелой и круглосуточной (сейчас всем тяжело), но так ему обидно и горько, что от общего «блага» достаются его родным, самым любимым и дорогим людям лишь крохи…самые мизерные крохи…
А жизнь проходит…
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь
Глава ночная. Если сейчас не выставлю - утром точно не успею. Поэтому..... Если укажите мне на ошибки - буду благодарна, и все исправлю)) Всем спокойной ночи, доброго утра и прекрасного дня!!