Работы этого художника совсем небольшие. Проходя по постоянной экспозиции музея «Новый Иерусалим», их можно не заметить. Но если заметил — попался, они затягивают, как воронка. Я каждый раз возле них зависаю.
Всадники и странствующие комедианты
Художник Михаил Соколов. Его живописный цикл «Москва уходящая», городские пейзажи, вымышленные портреты, книжные иллюстрации к классическим романам — завораживают. Я особенно люблю серии графики «Странствующие комедианты», «Музыканты», «Прекрасные дамы». И больше всего — серию «Всадники».
Это монохромные, лаконичные рисунки, почти силуэты — незавершенные, размытые, местами едва намеченные. Всадники Соколова выплывают словно бы из снов или грез. В них, будто в движущихся тенях, можно не столько узнавать, сколько угадывать и жителей старинных русских усадеб, и книжных героев.
Легкие, летучие штрихи создают атмосферу Диккенса и Гофмана. Черный конь, отпрянувший от незримого препятствия, заставляет вспомнить магические существа из более поздней литературной традиции — и толкиеновских назгулов, и фестралов из «Гарри Поттера».
Подробнее узнать о художнике оказалось не так просто, в интернете лишь крупицы и осколки. Вот что удалось собрать.
Мастер «тихого искусства»
Этот поистине волшебный Мастер, казалось бы, и сам должен принадлежать не столько веку двадцатому, сколько девятнадцатому с его поэзией старинных усадеб, к какому-нибудь рафинированному дворянскому роду. Тем удивительнее было узнать, что Михаил Ксенофонтович Соколов — сын бондаря из Ярославля, ставший художником вопреки воле родных и не получивший систематического образования.
Его недолгая жизнь могла бы стать основой для романа или фильма. Вся она — 62 года — уложилась между 1885-м и 1947-м годами, когда бушевали войны и революции. Матрос Балфлота, Михаил был активным участником февральской революции, но быстро потерял интерес к политике и вышел в отставку.
Несмотря на свое пролетарское происхождение, Соколов им не воспользовался — он был лишен карьерных устремлений и не стремился быть обласканным властью, так же как нисколько не интересовался историческими катаклизмами современности.
Мало того, он не входил ни в одно из тогдашних художественных объединений, лишь ненадолго сблизился с группой «Маковец», идеологом которой был Павел Флоренский, а в 1916–1917 годах принимал участие в выставках «Мира искусства» в Петрограде.
Это был настоящий художник-романтик, что подчеркивала и его нарочито артистическая манера одеваться, и отвлеченность от актуальной революционной тематики. Искусство Соколова привлекали только вечные сюжеты.
Начинал он как левый авангардист, причем и в изобразительном искусстве, и в поэзии. Михаил Соколов был человеком самобытным и ярким, и его окружение всегда составляли люди неординарные, например, искусствовед Николай Пунин или художник Леонид Никитин, который, как считают, привлек Соколова к тайной организации ордена тамплиеров, членом которой сам состоял.
К середине 1920-х годов Соколов начал воспринимать искусство как сакральную сферу, уничтожил свои прежние работы и начал большие серии, посвященные страстям Господним, прекрасным дамам, странствующим комедиантам, цирку, продолжая и развивая классические основы европейского искусства.
Именно тогда в его работах появились визионерские черты — туманные фигуры евангельских картин словно возникают из ничего, чтобы, не проявившись до конца, раствориться на глазах при более внимательном всматривании.
А в 1930-х годах появились его «Всадники». Работы Соколова приобрел государственный музейный фонд, с 1928 года их целенаправленно собирала Третьяковская галерея. В середине 1920-х его картины экспонировали на Венецианской биеннале.
При этом бытовая жизнь художника складывалась очень тяжело. К сожалению, стереотип о голодном художнике здесь не миф, а горькая правда. Скульптор С. Орлов (автор памятника Юрию Долгорукому в Москве) упоминал в письме:
«Благодаря тому, что какие-то олухи причислили его к формалистам, человек живет в невероятных условиях, голодает — одним словом, бедствует, пожалуй, так, как бедствовать у нас сейчас приходится немногим. А художник воистину замечательный, впитавший в себя все благородные традиции французских мастеров последнего столетия, он все-таки с очень яркой своей физиономией создал шедевры, которые будут в состоянии выдержать соседство любого импрессиониста».
Но в 1938 году, едва получив благодаря хлопотам друзей мастерскую в знаменитом доме художников на Верхней Масловке, Соколов был арестован и приговорен к семи годам исправительно-трудовых лагерей. Возможно, дефицитная жилплощадь оказалась кому-то более необходима.
И вот все эти годы друзья на воле получали в письмах миниатюры художника — рисунки, акварели величиной со спичечный коробок, исполненные подручными материалами, сыпучим цветным мелом или просто спичкой и чернилами.
«Рисунки делались на маленьких листочках бумаги, иногда на конфетных обертках, пером, карандашом и были чуть подкрашены. В Москве ими любовались как живописными видениями. В них изображались тайга, снег, сосны» (искусствовед Н. Тарабукин).
В миниатюрных лагерных шедеврах Михаила Ксенофонтовича было всё то же, что он писал на воле: прекрасные дамы, лагуны и аллеи, конные парады, барская охота, уютные голландские зимние пейзажи. В мировой истории искусства ГУЛАГ останется именно этими «миражами».
После освобождения художник жил в Рыбинске, поскольку в Москве ему жить запрещалось. Все последние годы Михаил Ксенофонтович продолжал работать, оставаясь верным своей романтической мечте о прекрасном. Его близкий друг Николай Тарабукин называл Соколова «апостолом прекрасного».
Имя и картины художника вернулись к нам в середине 1960-х годов. Интересное совпадение: тогда как раз публиковался роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», и однодневная выставка на Кузнецком мосту породила слух о великом Мастере.
Искусствоведы пишут о Соколове: «замечательный мастер русского "тихого искусства", своеобразный "поздний романтик"; создавал артистически экспрессивную живопись и графику, полную исторических реминисценций, тонкой, созерцательной поэзии».
Однако его поэтическое наследие до сих пор остается малоизученным.
Соколов сам, словно один из своих таинственных всадников, посетил нас и исчез, и остается многое разгадывать, расшифровывать и изучать (творчество художника ждет своего исследователя), а главное — любоваться его рисунками и картинами.
«…я хочу вечности! Смешно. Не правда ли? Уж такой я жадный сейчас до жизни, до всего живого... Как мне хочется поделиться с Вами этой жаждой жизни, чтобы Вы поняли все очарование жизни, ее непререкаемое…» (М.К. Соколов, из письма Н.В. Верещагиной-Розановой. 1947)
Книги об искусстве:
Искусство на открытках:
#МихаилСоколов
#всадники
#художник
Оригинал здесь