Весть о смерти Марии Темрюковны ошеломила её до такой степени, что поначалу показалась ошибочной. Но, перечитав ещё раз, девушка поняла весь трагизм известия. Совсем недавно отдал Богу душу новорожденный сын царицы, а теперь и она сама…
Селимие лезли в голову нехорошие мысли. Тётушка скоропостижно скончалась двадцати пяти лет от роду, молодая, здоровая, никогда ничем не болевшая. И наследника не уберегла. Это очень подозрительно.
- Упокой, господи, душу рабы твоей, Марии… - прочитала шёпотом короткую молитву Селимие.
“Что же мне теперь делать? Слать ли вести? Кому слать? Успела ли Мария Темрюковна оставить после себя надёжного человека?” – беспокойные мысли обуревали голову Гуашхун.
И так ей стало одиноко от того, что никто ей больше не передаст привет с родной стороны, не увидит она больше знакомые строчки, написанные родной рукой, и в конце записочки маленький рисуночек, то солнышко с улыбкой, то цветочек, а под ними подпись: “Гуащеней посылает милой сердцу Гуашхун”, что Селимие упала на диван и разрыдалась.
Служанки в испуге принялись подавать ей воды, но девушка продолжала заливаться слезами и успокоилась только тогда, когда они собрались позвать лекарей.
Селимие не любила, чтобы к ней в комнату заходили посторонние, и радовалась, что она никого не интересует, кроме султана.
Правда, сестра его Михримах-султан, заходила иногда. Селимие поначалу настороженно относилась к этим визитам, но, не почувствовав никакой угрозы от госпожи, стала даже радоваться общению с ней.
Михримах-султан была умной, деликатной и вежливой, очень похожей на своего венценосного брата, пожалуй, только более решительной и деловой. Говорили, что она помогала править своему отцу, султану Сулейману, и брату тоже. А в своё время спасла султана Селима от янычар.
Селимие вспомнилось, как однажды она увидела сына Михримах-султан. Вышло вот как. Госпожа, познакомившись ближе с молоденькой наложницей брата, прониклась к ней симпатией, и стала приглашать в свои покои для бесед.
За чашечкой ароматного чая с лимонным лукумом она, порой, спрашивала Селимие, не обижает ли её кто-нибудь в гареме и, услышав отрицательный ответ, так искренне улыбалась, что девушке хотелось её обнять.
И вот во время такого чаепития в покои султанши неожиданно вошёл её сын Осман. Госпожа так его любила, что тут же поднялась с подушек, обняла и долго не отпускала, укрыв широкими рукавами пурпурного платья, словно защищая от опасностей.
Селимие с завистью засмотрелась на нежную встречу матери с сыном, представив на минуту, что вот так крепко и её бы обняли родители, окажись они здесь.
И только, когда молодой мужчина задорно взглянул на неё из-за материнского плеча и подмигнул, она спохватилась и опустила взор.
Это было неслыханное происшествие. Селимие так смутилась, что вся залилась краской. Хорошо ещё, что Михримах-султан велела ей возвращаться в покои.
…Селимие, вспомнив этот казус, улыбнулась сквозь слёзы и перестала плакать. Она встала с дивана, утёрла глаза и, тяжело вздохнув, вышла на балкон.
Слёзы принесли некоторое облегчение, тяжесть с души ушла, осталось беспокойство от неопределённости, как быть дальше. “Только бы никто не пришёл” – подумала она, желая собраться с мыслями, но в дверь тут же постучали.
Евнух Сюмбюль-ага сообщил, что девушку ожидает в своих покоях султан Селим.
Девушка через силу улыбнулась и принялась собираться. Что она ни делала, но глаза оставались красными и припухшими. И султан сразу заметил это.
- Ты так расстроилась из-за нашего поражения? – проникновенно спросил он. – О, Селимие, милая моя девочка, я так тронут. Может, то, что я скажу, хоть немного тебя успокоит. После неудачи астраханского похода крымский хан Девлет-Гирей взял часть вины на себя и пожелал восстановить своё доброе имя. Он решил срочно организовать крупный набег на русское государство и жестоко наказать Москву за свой провал под Астраханью.
Селимие вздрогнула и обратила полный тревоги взор на султана. Не желая выказать волнение, она опустила голову и прильнула губами к руке султана.
- Благодарю, Вас, повелитель, за Вашу заботу, - срывающимся голосом промолвила она.
Султан погладил её по голове и поцеловал в макушку.
- Селимие, я позвал тебя, чтобы сделать тебе подарок. Ногайский князь прислал мне лошадей, я знаю, как ты их любишь. Можешь пойти и выбрать себе любого скакуна, отныне он будет твоим, - сказал Селим, поднимая голову девушки со своих колен.
- О, повелитель, Вы осчастливили меня таким царским подарком, - искренне возрадовалась Селимие. – Простите, а когда я могу пойти в конюшню? – осторожно спросила она.
- Да прямо сейчас и пойдём, - ответил султан и тяжело поднялся с дивана.
Селимие почувствовала укор совести от того, что потревожила султана. У него недавно опять случился приступ сильной головной боли.
Однако показать повелителю свою жалость она не решилась, а напротив, радостно захлопала в ладоши, сильно порадовав этим Селима.
В конюшне она долго любовалась скакунами, подходила, гладила их гривы, деловито хлопала по шее, под брюхо заглядывала и копыта поднимала, как учил отец.
Любовался ею не только султан Селим. Наблюдали за её действиями и оба визиря, Хасан и Махмуд, которые пришли к повелителю с докладом и ожидали султана возле конюшни.
Выбрав самого норовистого молодого вороного, Селимие попросила у султана разрешение отправиться на следующий день на прогулку.
Повелитель не смог отказать любимице и велел конюху подготовить лошадь.
- Селимие, я не обещаю, что смогу поехать с тобой, однако мои верные паши не откажутся сопровождать тебя, - сказал султан и обвёл взглядом визирей.
- Конечно, повелитель, не извольте беспокоиться, госпожа будет под надёжной охраной, - быстро ответил Хасан и посмотрел исподлобья на Селимие.
Всё в её груди сжалось в комок от этого взгляда, настолько он казался зловещим и прожигающим. И дурное предчувствие девушку не обмануло.
Утро следующего дня выдалось пасмурным и туманным. Селимие дождалась, когда по верхушкам деревьев заскользило солнце, и, поторапливая служанок, велела подать одежду для конной прогулки.
Надев лёгкий костюм для верховой езды и поверх него кафтан, она взяла кожаный тонкий хлыст и, не мешкая, вышла из комнаты, сопровождаемая двумя служанками, семенившими подле неё.
Конюший уже держал лошадь под уздцы. Услышав голос хозяйки и почувствовав на себе её руку, конь нетерпеливо фыркнул и навострил уши.
Ловко вскочив в седло, Селимие пришпорила лошадь и, натянув вожжи, стремительно понеслась по дороге, поднимая пыль.
- Дикарка, - буркнул Хасан-паша, стоявший поодаль в ожидании любимицы султана, оседлал своего коня, махнул стражникам, и все они поскакали вслед за фавориткой султана.
Махмуд-паша вышел от повелителя и хотел ехать домой, однако, увидев троих охранников, скачущих из леса, поспешил к ним.
- Почему вы одни? Где Селимие-хатун? – спросил он, остановив их.
- Хасан-паша велел нам возвращаться, он сам решил сопроводить до дворца госпожу, - ответил один из них.
Махмуд натянул поводья и направил лошадь по тропе в лес. Вскоре эхо донесло до него мужской голос. Подъехав к плотной стене деревьев и спешившись, он увидел между кустов человека в красных одеждах. Пробравшись сквозь бурелом, он узнал Селимие-хатун. Напротив неё стоял Хасан-паша. Их лошади паслись неподалёку.
- Что султан нашёл в тебе такого, что отказался от самых красивых гурий? – хрипло звучал голос Хасана. - Что ты умеешь делать такого, что заставила повелителя потерять голову? Ведь он даже при важных беседах со своими визирями с тобой не может расстаться. Я бы тоже хотел хоть раз оказаться в твоём раю, дикая черкесская козочка.
Паша распалялся всё больше, ноздри его раздувались, и он, не мигая, словно удав, медленно надвигался на Селимие.
Девушка резко взмахнула рукой и ударила пашу хлыстом раз, потом другой.
- Пошёл прочь! Не смей приближаться ко мне, иначе…- гневно вскрикнула она.
- Что иначе? Пошлёшь голубем весть своему любовнику, и он расправится со мной? – бесстыдно хмыкнул паша.
Селимие обескуражено замерла на месте.
Паша воспользовался заминкой, подошёл к девушке вплотную и обхватил за талию. Селимие бросила кнут и стала хлестать пашу ладонями по щекам.
- Давай, давай, бей меня, царапай, можешь даже кусаться, - безумные глаза паши налились кровью, частое зловонное дыхание обжигало лицо Селимие, и её затошнило.
- А хочешь, сегодня же мой сокол растерзает твоих голубей, ты ведь их любишь? Да ведь не только любишь, верно? Может, пора повелителю рассказать твой секрет? Что ты к ножке-то привязываешь? Ну иди, иди ко мне, не пожалеешь! - наседал паша.
Селимие в отчаянии крутила головой, уворачиваясь от слюнявых губ визиря. Ну где ей было справится с этим озверевшим бугаем? Он вмиг заломил ей руки за спину и рванул на ней кафтан, оголив налитые упругие груди.
Селимие зажмурилась, сопротивляясь, что есть мочи, но вдруг почувствовала, что хватка паши стала слабеть, и он странно захрипел.
Селимие резко открыла глаза и увидела, что Хасан лежит на траве, сучит ногами, пытаясь ослабить петлю из плотной верёвки на шее.
Подняв голову, девушка заметила неподалёку в кустах лошадь с наездником, держащим в руках аркан. Это был визирь Махмуд.
Спрыгнув с лошади, пробравшись сквозь кусты, он подошёл к Хасану и снял с его шеи верёвку. Тот быстро вскочил на ноги и пошёл, шатаясь, к своему коню. Спустя несколько минут Хасана и след простыл.
Махмуд поднял вуаль и подал девушке, отводя взгляд от обнажённой груди.
Селимие, опомнившись, стянула края кафтана, взяла другой рукой вуаль, судорожно комкая ткань, закрыла ею лицо и разрыдалась.
Махмуд стоял рядом в нерешительности, с жалостью наблюдая за плачущей девушкой. Наконец, он подошёл ближе и осторожно дотронулся до её плеча.
- Селимие-хатун, успокойтесь, прошу Вас, всё позади. Этот мерзавец ускакал. Он не посмеет больше обидеть Вас. Давайте поедем во дворец, Вы всё расскажете повелителю, я подтвержу каждое Ваше слово, и Хасан будет казнён, - спокойным и уверенным тоном говорил Махмуд-паша.
Селимие тотчас перестала плакать, бросила испуганный взгляд на визиря и быстро проговорила:
- Нет, Махмуд-паша, повелителю ничего рассказывать не надо. Нельзя. Я не могу Вам всё объяснить…Может, когда-нибудь…- опустила глаза Селимие.
Здесь, в лесу, она с ужасом поняла, почему однажды её голубь вернулся очень быстро и без весточки. Она подумала, что слабо привязала её, птица потеряла письмо и вернулась домой. Она послала другую. Значит та, написанная её рукой, была у Хасана-паши.
Махмуд внимательно посмотрел на девушку и тихо произнёс:
- Хорошо, я ничего не скажу повелителю. Едемте во дворец.
Селимие с благодарностью посмотрела на пашу. Подарив друг другу улыбки, они подошли к своим лошадям и, вскочив в сёдла, направились в Топкапы.