Картограф ищет город ста имён, ста фонарей — глядеть не наглядеться. В нем нереально вырасти из детства и вьются ткани солнечных знамён. Он мог бы изучить его рельеф, он мог бы нанести его на карту: по площади спешат кавалергарды под музыку и вздохи королев. За ними, ну конечно же, ага, проклятые гвардейцы кардинала. Сорят деньгами, платят только налом. Жизнь беззаботна, смерть недорога.
Картограф слышит: тысяча чертей, на горизонте трое мушкетёров, прохвостов, дуэлянтов, бузотеров. Наверно, те. Нет, кажется, не те. А вон летит лиловый стратостат, а вон ныряет в море субмарина. И облака — пуховая перина, и человек на небе, бородат, похож на дядю Петю из седьмой и на того художника в берете. На липовой аллее можно встретить гаврошей, не вернувшихся домой. Вернувшихся в созвездие весны — там слишком замечательные лужи.
Картограф знает: город обнаружит. Пока координаты неясны.
И если ты когда-нибудь дойдешь до города, то, не сдержав улыбки, тебе сыграет на изящной скрипке твой маленький венецианский дож. Пойми, он так соскучился уже. Ты выросла, а он остался там же, где вечера на ощупь мягче замши, где свет горит на каждом этаже. А голуби воинственно грубят карнизам, и фокстрот танцуют музы, и переулок Огненной Медузы, и переулок имени тебя — смешная прихоть, городская блажь — порой светло грустит о настоящем.
Картограф убирает карту в ящик. Давай построим в зарослях шалаш.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)