Вместо пролога (начало)
Известный дорогой московский ресторан «Пушкин», что в рейтинге лучших ресторанов мира, на Тверской. Филипп Киркоров угощает пирожными. Редакция популярного на всю страну телевизионного проекта, в котором я работаю, находится неподалёку, в Леонтьевском переулке, рядом с Красной площадью и Кремлём. По утрам часто встречаю прогуливающихся Николая Караченцова и Людмилу Поргину.
Дома у именитых людей мы с коллегами проводим больше времени, чем у себя. Добро пожаловать к Юрию Лозе, Ирине Салтыковой, Андрею Аршавину и Юлии Барановской, Сергею Светлакову, Гарику Харламову, Тимуру Батрутдинову, Заре, Сергею Жукову, Юрию Антонову и многим другим.
Двери театров для нас всегда открыты: здороваюсь и разговариваю в гримёрке с Олегом Янковским и Александром Збруевым, за кулисами обмениваемся приветствиями с Леонидом Броневым, много общаюсь с Ириной Алфёровой, Альбертом Филозовым, Алексеем Гуськовым, Ириной Розановой.
Модные столичные клубы в моём распоряжении, певцы и музыканты практически друзья: Аня Седокова из тогда ещё классической «ВИА-Гры» даёт развёрнутое интервью, Егор Дружинин приносит цветы, с Димой Биланом пьём вино в «Технике молодёжи», Трофим приглашает на свой день рождения, с Леонидом Якубовичем летаем на вертолёте, Лариса Рубальская заворачивает мне с собой курицу в дорогу - спешу на поезд с Вадимом Голыгиным, едем к его родственникам в Беларусь.
Сын учится в престижной кадетской школе и берёт индивидуальные уроки у знаменитого гитариста Дмитрия Колтакова, ходит к нему домой:
– Мам, а у него жена актриса Галина Данилова что ли? Я её не узнал в халате и без макияжа. Такие гостеприимные! Накормят, напоят.
Поворот. Вспышка. Смена декораций. «Хеллоу, общежитие слушает!»
Самарская пятиэтажная общага барачного типа. Длинная полутёмная кишка коридора, по обе стороны комнаты, комнаты, комнаты… Примерно двадцать пять. Какие-то четырнадцать квадратных метров, другие девятнадцать.
Удобства общего пользования. На весь четвёртый этаж один умывальник: восемь-девять раковин с кранами и один туалет с дырками в полу для мужчин и женщин одновременно. Отхожие места разделены перегородками, закрывающимися изнутри на щеколды. Если подняться на цыпочки, можно заглянуть к соседу. Впрочем, некоторые из них, обладая высоким ростом, итак всё видят и слышат без дополнительных усилий.
Кухня большая и просторная. Огромный стол вдоль стены, напротив три-четыре газовых плиты с двумя исправными духовками.
Душевая одна на всё общежитие, располагается на первом этаже и работает по графику: мужской день и женский. Мыться, конечно, хотят все, желательно ежедневно, поэтому жильцы плевать хотели на внутренние распорядки, из-за чего периодически происходят нелепые ситуации. Идеальный вариант: кто закрылся - тот помылся. Кабинок нет, лейки под потолком. Посредине длинная деревянная скамейка.
Рядом бывшая прачечная, на местном диалекте именуется «помывочной». Заменяет душевую, когда отключают горячую воду. Один кран с резиновым шлангом, из которого течёт холодная и какая-нибудь кастрюлька с кипятком. Цинковая ванна или эмалированный таз для вящего удовольствия.
Вахтёров упразднить забыли. Они правят бал, закрываясь на все засовы строго в двадцать три ноль-ноль, хотя Советский Союз остался на задворках эпохи, а общежитие считается семейным.
Соседи вполне милые люди: врачи, учителя, медсёстры, повара, продавцы, офисные работники. Алкашей всего двое, можно сказать, союз по интересам, что для целого этажа не так уж критично. Кроме того, они весёлые и добродушные.
Комната в девятнадцать квадратных метров когда-то досталась мне от местного телеканала. До меня и сына в ней ютились две чужих друг другу семьи: муж, жена, дочь и молодая женщина с ребёнком. Пространство делили занавеской.
Ремонт сделала сама. Мебель, включая шкаф-купе, ковровое покрытие, строительные материалы и технику поднимали на четвёртый этаж по лестнице вдвоём с сыном. Скромное пространство превратилось в обеденную и спальную зоны.
Тесновато, зато влезло всё: рабочее место с компьютером для сына, диван и два кресла-кровати, кухонный гарнитур и уголок со столом, телевизор с тумбочкой, микроволновка, громадный холодильник, шкаф-купе с зеркальной дверью и наружными закруглёнными полками, комодик.
Светлые обои и стильная потолочная люстра с тремя ярко рыжими плафонами-апельсинами дополняют уют. Так что, в горнице моей светло, до ведра, слава небесам, дело не доходило.
– Ты не сможешь здесь жить! – не веря своим глазам, говорят друзья.
– Оль! Вот кажется, мы уйдём, ты будешь плакать.
Плакать некогда, нужно восстать из праха, наладить быт, работать, научится жить новой жизнью.
Телеканал, такой же компактный, как и моё жилище, располагается на семнадцатом этаже жилого дома. Там не отключают горячую воду, там отключают лифт.
Подниматься пешком полезно для фигуры, ничего что лестница грязная, не освещённая, со шприцами и наркоманами. Зарплата в шесть тысяч рублей после семидесяти тоже ничего.
Главный редактор смотрит несколько удивлённо и раздумывает, брать меня или вежливо отправить по инстанциям. Спустя некоторое время станет ясно, почему. Зато генеральный директор воодушевился:
– Здравствуйте! - заявил он бодрым голосом. – А я здесь самый главный!
– Здрасьте! – буркнула и повернулась к нему не лицом. Кажется, я не поняла, что это генеральный директор.
Коллеги сидят друг от друга на расстоянии метра, из-за чего в «рабской» – так они называют помещение, где кипит рабочий процесс – всегда душно. Руководитель отдела новостей с подчинёнными не церемонится, кроет их абанаматами и вообще суровее всех, что не мешает ей разглядеть во мне будущую приятельницу.
Шеф-редактор, она же ведущая, она же выпускающая, она же впоследствии моя близкая подруга, за глаза наречена «графиней». Прозвищу слегка соответствует её образ - воздушная женщина бальзаковского или чуть старше возраста отличается остроумием, едкой иронией и оптимизмом.
Коллектив из юных дарований журналистского сообщества принял меня настороженно, но беззлобно.
Невзлюбил только он, тот самый племянник главного редактора, журналист Алексей Кнор, про которого с первого взгляда я подумала: «Повезёт жене этого мальчика!»
– Приехала тут москвичка порядки свои устанавливать! Вся такая, на понтах! – рупором общественного мнения Лёша стал то ли по призванию, то ли поневоле, то ли из-за возникшей антипатии.
Предчувствия его не обманули…