Победный май шагал по городам, деревням, поселкам. Отгремели салюты, закончились празднования, началась мирная жизнь. Люди ждали, что вот -вот все изменится, и самое главное, что жить станет лучше, легче. Но почему-то не получалось так.
Мужики начали возвращаться домой. Не все, не сразу. Кого-то на Дальний Восток отправляли. С Японией не все вопросы были разрешены. Кто-то еще продолжал служить. Неспокойно было. Мир такой шаткий и зыбкий. Охранять его надо.
Возвратившиеся солдаты, опьяненные миром, свободой не спешили впрягаться в повседневные дела. Да это и понятно, после стольких лет напряжения, хотелось отдохнуть. А женщины, как тянули лямку во время войны, так и продолжали ее тянуть в мирное время. Дарья все ждала, придет кто-нибудь, заберет ее Ласточку, но никто не приходил. Постепенно она и ждать перестала, работала как всегда, на двух работах с утра до позднего вечера.
Только вот повар в столовой не давал ей покоя. Каждый день выговаривал, что не дорабатывает она свое время, что ему самому приходится работу за нее делать. Вот и сегодня, с самого утра, ходил злой, шипел словно змея на бедную женщину. Дарья молча делала свое дело, в перепалку не вступала, знала, что только хуже будет.
- Хоть бы ушел куда, вот привязался. - думала она.
А в того словно бес вселился, гонял ее, то одно сделай, то другое .На плите в большом котле уже булькало мясо для щей, в другом котле варилась картошка, начищенная Дарьей еще с вечера. Народу в столовую стало ходить больше. Профсоюз выделил деньги, теперь работникам вредных цехов выдавались талоны на обеды.
- Дарья, - раздался голос из кладовки с продуктами - ты чего здесь такой бардак устроила. Никакого порядка. Иди сюда.
Женщина, поспешила на крик, удивляясь, что за беспорядок он там нашел. Как только Дарья зашла, повар захлопнул дверь, накинул крючок, молча повалил ее на мешки с картошкой. Женщина отчаянно сопротивлялась, но силы были явно не равные.
- Больно уж ты гордячку из себя строишь. Давно бы надо понять, чего мужик хочет. А ты все как девка, передо мной хвостом крутишь. Можно было и по хорошему сговориться.
Дарья сидела прямо на полу униженная, раздавленная тем, что случилось. Она словно окаменела. Ее муж, ее Степан пропал на этой проклятущей войне, сгинул неизвестно где, а этот боров, отъевшийся на ворованных харчах, говорит, что можно и по хорошему. Да как он может, как смеет. Если бы только она могла, то прикончила бы его собственными руками и ни капли бы не пожалела.
Мужчине стало страшно от ее пустых, невидящих глаз.
- Ты чего, ты чего уставилась. Не девка чай. Мужика сколько лет не видела. Соскучилась поди. Ладно, посиди тут, отдохни немного.
Он поспешно открыл дверь и вышел. Ну ее, эту ненормальную. Другая бы рада была, вон сколько баб около него крутится. Семья в городе, он тут один как бобыль живет, вот и липнут к нему. А эта гордая, мимо идет, так холодом от нее несет. Так-то бы может и не позарился на нее, а тут решил доказать, что никуда она не денется против мужской силы. Пусть без согласия, но добился же своего. Он оправдывал себя и старался представить так, что Дарья сама виновата, довела мужика.
- Хватит там рассиживаться. Иди доваривай. Картошка скоро вся выкипит. Мне по делу надо сходить.
Повар нарочито громко хлопнул дверью, чтоб Дарья услышала, и ушел.
Дарья встрепенулась, и вправду, скоро обед, люди придут, а щи еще не сварены. Надо скорее все доварить, а то и тут она виновата окажется. Она встала, стряхнула с одежды пыль и принялась за работу.
К обеду повар вернулся как ни в чем не бывало, встал на раздачу, кормил рабочих. Дарья выполняла свою работу. Она все-таки улучила подходящий момент, когда уже все пообедали и в зале никого не было.
- Если ты меня еще хоть раз тронешь, я в профком пойду, все расскажу. А ты ведь еще и партейный наверное, так и к тому начальству схожу, пожалуюсь. За это не похвалят тебя. Пусть я баба неграмотная и постоять за меня некому, так сама за себя стоять буду.
Впервые после работы Дарье не хотелось идти домой. Ей казалось, что она какая-то вся грязная, нечистая, а там дети. Как же их на руки-то брать после этого. Дома ее ждали ужинать. Но Дарья отказалась, сказала, чтоб ели без нее. Сама же поставила самовар, вскипятила воды, набрала в ведро. Пошла с ним в нетопленую баню.
- Мам, ты чего - удивилась Надя.
- Да ничего, работа сегодня грязная была, картошку гнилую перебирала, провоняла вся. Сполоснусь сейчас, да переоденусь в чистое. Я быстро, вы ешьте, я скоро приду.
Дарья и вправду пришла скоро. В холодной бане долго не намоешься. Пришла она совсем другая, даже румянец на щеках появился. Дарье и самой казалось, что в ней что-то изменилось. Дети уже поели. Только Надя сидела за столом, ждала мать. Овдотья еще раз поставила самовар, хоть горяченького чайку попить.
- Мам, ты сегодня какая-то не такая. Случилось чего?
- Нет дочка, ничего не случилось. Работы сегодня было много, устала я. Даже в лес не поехала. Теперь рабочих по талонам стали кормить, народу много в столовую ходит. Работы прибавилось.
Дарья устало вздохнула и помогла Сёмке забраться к ней на колени. Она обняла мальчонку, поцеловала в белобрысую макушку.
- Буду нынче хлопотать, чтоб Сёмушке в этом году место в саду дали. Только не круглосуточно. А то тосковать будет сильно. Маленький еще.
Они еще поговорили о том, что пора уж огородом заниматься. Давно бы уж надо картошку посадить, а тут с Победой все дела забыли. Никола скоро. На той стороне марийцы всегда картошку на Николу сажают. Вот и они нынче так посадят. Хорошо, теперь в воскресенье выходной стали давать. В этот день много дел можно переделать.
С разговорами Дарья успокоилась. Запрятала то, что сегодня с ней случилось глубоко внутри. Она никому об этом не расскажет. Пусть это будет ее тайна.