В комментариях к моему прошлому тексту про Лысенко часто упоминалось, что «а вот физики занимались оборонными тематиками, и их не трогали». В реальности же философско-партийные надмозги со своей идеологией таки дотянулись с помощью части профессуры до системы высшего образования, преизрядно потрепав в конце 40-х-начале 50-х подготовку ракетчиков и ядерщиков. Закончилось все это студенческим выступлением на физическом факультете МГУ осенью 1953 года, поддержанным уймой министерских и академических работников, после которого от естественных наук таки отстали. Дисклеймер: я, мягко говоря, не уверен, что Сталин и высшее советское руководство (за исключением Жданова) в принципе знали о ситуации, не то что инициировали произошедшее.
Начались философские разборки вокруг физики в СССР еще до войны, в 30-х. Новейшие физические теории – квантовая механика, общая и специальная теория относительности, модель расширяющейся Вселенной – попали под критику противоестественной спайки дореволюционных консерваторов от физики с философами-сталинистами. Сторонников новых подходов обвиняли в махизме – субъективном идеализме, яростно раскритикованным Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме». Ситуация чем-то напоминала аналогичные дискуссии в Веймарской Германии, но куда мягче.
Консервативный подход представляли Александр Александрович Максимов; Эрнест Яромирович Кольман; Владимир Федорович Миткевич; Николай Петрович Кастерин; Аркадий Климентьевич Тимирязев.
Современные физические теории были представлены специалистами родом из Академии Наук: Сергей Иванович Вавилов; Игорь Евгеньевич Тамм; Владимир Александрович Фок; Яков Ильич Френкель; Лев Давидович Ландау.
Во время Великой Отечественной часть физического факультета МГУ уехала в эвакуацию, а часть осталась в Москве: фактически существовало два независимых физфака МГУ и при них два НИФИ (Научно-исследовательский институт физики). Это привело к распаду научных связей между старшим поколением университетских ученых и академическими специалистами. К возвращению из эвакуации физфака весной 1943 года московский физфак оказался под практически полным контролем профессуры старшего поколения, малоактивной как научные сотрудники, зато активной в подковерных политотных игрищах (что напоминает сложившуюся в постсоветские годы во многих отечественных научных организациях ситуацию). В частности, академики Тамм и Григорий Самуилович Ландсберг не смогли занять свои места на факультете.
После войны борьба обострилась: с факультета выдавили двух отличных лекторов и ученых – Михаила Александровича Леонтовича и Семена Эммануиловича Хайкина. В 1947 году ушел Владимир Фок, в этом же году вынудили уйти даже декана Сергея Тихоновича Конобеевского, несмотря на его жалобы Сталину. Одним из последствий этих игрищ стало поддержанное местным партийным руководством сокращение преподавания профильных предметов в пользу гуманитарно-идеологических. Одним из основных идеологов выдавливания теорфизиков оказался секретарь парткома МГУ, Василий Федорович Ноздрев – креатура Жданова, былиннейший антисемит, известный прогонами про марксизм-ленинизм, который сильнее и нужнее атомной бомбы.
На место Конобеевского пришел Арсений Александрович Соколов, который, несмотря на работу в одном из критикуемых направлений (в квантах), был активным противником второго и деятельно пытался разгромить теорию относительности.
В 1949 году проходила под руководством Министерства образования и Академии наук подготовка к Всесоюзному идеологическому совещанию по физике. За три месяца провели 42 подготовительных заседания Оргкомитета с участием десятков физиков и философов. Основной задачей совещания объявлялось "полное выкорчевывание космополитизма, являющегося теоретической основой всех идеологических извращений в отечественной физике". После всей этой подготовки совещание было ВНЕЗАПНО отменено. Самая распространенная версия объяснения причин отмены гласит, что Игорь Васильевич Курчатов сотоварищи (которые ничуть не менее ВНЕЗАПНО в принципе не фигурировали во всех этих философских разборках) донесли до руководства страны, что совещание немножко несовместимо с атомным проектом.
На фоне всей этой движухи в 1949 году на физфаке МГУ появилось крупное (выпуск около ста человек в год) «атомное» Отделение строения вещества, возглавленное Дмитрием Васильевичем Скобельцыным.
В начале 1950 года Петра Леонидовича Капицу (1894-1984) выгнали из свежесозданного на базе физико-технического факультета МГУ МФТИ и под шумок разогнали там всю ядерную специализацию – три группы. Студентов по большей части перевели в 1951 году на физфак МГУ. «Физтехи» вместе с работавшими в академических институтах дипломниками и ветеранами войны и стали катализатором недовольства установившимися на факультете порядками – отсутствием квалифицированных лекторов по теоретической физике, особенно ее современным направлениям, разорванными связями с Академией наук, засильем философии…
Бунт произошел на IV Отчетно-перевыборной конференции комсомольской организации физфака МГУ в октябре 1953 года, на котором на фоне смерти Сталина и ареста Берии произошло нечто неслыханное – прямое обращение наверх, минуя уйму инстанций, прямо в ЦК Партии. Четыреста делегатов конференции официально выразили недоверие руководству и партийной организации физического факультета МГУ и приняли решение направить в ЦК официальное письмо с критикой устаревших консервативных порядков на факультете. Выступления на конференции с критикой отставания уровня преподавания от современного, отсутствия преподавателей из Академии наук и отсутствия в разгар атомного проекта работ по атомной физике были подготовлены заранее бывшими «физтехами» и ветеранами войны, членами партии.
Тут же возбудилось партбюро факультета и попыталось спустить дело на тормозах: заменить письмо в ЦК письмами в вузком комсомола МГУ, в партком или ректорат МГУ (ага, основным авторам развала подготовки ядерщиков), в ЦК ВЛКСМ или в «Правду». К счастью, комиссия по написанию письма в ЦК уперлась рогом.
Среди авторов письма в ЦК были такие в будущем известные ученые, как Владислав Борисович Розанов и Александр Владимирович Кессених.
Через неделю на втором заседании комсомольской конференции цирк с выступлением клоунов из парткома и ректората (аж целого проректора МГУ Григория Даниловича Вовченко) повторился публично. Конференция только установила недельный срок для отправки письма в ЦК.
Письмо в итоге было посвящено недовольству студентов атмосферой на факультете – формализмом в учебе, закрытостью факультета, нехваткой профильных предметов и засильем гуманитарщины вместо них, изоляцией от Академии наук и отстранением от преподавания ведущих ученых. Прямо перед открытием заключительного заседания конференции в середине октября 1953 года президиум вызвали к декану, где тот совместно с проректором в последний раз попытался уговорить послать письмо в ЦК ВЛКСМ, а не в ЦК партии с использованием выражений вида «Плохой декан - снимем декана; плохой проректор - снимем проректора, но зачем же в ЦК писать?!». С поддержкой ломящихся в дверь деканата студентов декана с проректором послали. Текст был принят, письмо отвезено в ЦК.
После него предсказуемо начались преследования организаторов всего веселья. Партком МГУ провел в ноябре разгромное заседание по теме «О состоянии и мерах идейно-воспитательной работы на физическом факультете МГУ» с восхитительными историями про «До каких пор у нас студентов будут воспитывать на учебниках Паули, Дирака, Ферми?.. Это письмо от имени этого собрания в ЦК партии - событие из ряда вон выходящее! Каким образом комсомольская организация физфака пришла к желанию послать письмо в ЦК партии непосредственно, через головы всех вышестоящих организаций? Кто держал влияние на комсомол в своих руках? Очевидно, чуждые люди...». Кому-то из организаторов отказали в приеме в аспирантуру, кому-то накидали выговоров по партийной линии…
Однако студенты офигенно вмастили: как раз в конце 1953 года руководство страны было серьезно озабочено качеством подготовки ученых для атомного и ракетного проекта. В декабре 1953 года Хрущеву с Маленковым было направлено базировавшееся на студенческих предложениях письмо за подписями министра культуры СССР Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, зампреда Совмина и министра среднего машиностроения СССР Вячеслава Александровича Малышева, президента Академии Наук Александра Николаевича Несмеянова, академика-секретаря физико-математического отделения Академии наук Мстислава Всеволодовича Келдыша. Предлагалось, в частности, сменить руководство физфака, ученый совет факультета, пересмотреть профессорско-преподавательский состав в сторону преподавания крупных ученых из Академии наук (тех же самых выдавленных раньше с факультета), пересмотреть состав кафедр. Решением ЦК была создана комиссия под руководством того же Малышева с целью проверки работы физфака.Первым открытым ответом на письмо стала статья академика Сергея Львовича Соболева в «Правде» летом 1954 года с критикой политики администрации и преподавания на физфаке. Стало понятно, что лед тронулся.
По итогам работы комиссии по проверке физфака МГУ в августе 1954 года было принято отдельное постановление ЦК КПСС от 05.08.1954 г. "О мерах по улучшению подготовки кадров физиков в Московском государственном университете" – практика политических обвинений в советской физике была отправлена на помойку, появились современные курсы теоретической физики от лучших специалистов АН СССР. Декана Соколова сняли, даже на позицию завкафа он смог претендовать только через 12 лет, на его место поставили Василия Степановича Фурсова, который и реализовал все предложенные студентами меры. Проректору Вовченко разрушили партийную карьеру - из участника работы пленумов ЦК КПСС отправили на уровень райкома. Секретаря парткома МГУ Ноздрева выкинули из МГУ в Крупу (МОГПИ), где он развел ту еще коррупцию, но это уже совсем другая история.
Автор - Иван Прихно.
Список его текстов живет здесь: https://vk.com/@ivan_prikhno-staty
