Невозможно двигаться дальше, не отпустив ситуацию, не простив себя и других, не признав, что прошлое закончилось. Только тогда откроется портал будущего - новые возможности, отношения и любовь.
Сегодня я расскажу вам историю не из тех, что встречаются на каждом шагу. Она о двух братьях - жителях частного сектора, в котором проживала и моя бабушка Катерина Даниловна.
В своё время, она мне её объясняла, но несколько туманно. А недавно я попросила напомнить события маму мою. Она, конечно, в курсе была этой трагикомедии. Читайте, пожалуйста.
Братьев, Михаила и Павла, разделяли два года разницы. Росли они в равных условиях - малограмотные родители, сначала деревенское детство, а потом отрочество в городском частном секторе. Одна школа и окружение, но родственной схожести в них не наблюдалось.
Старший - Михаил, даже в школьном костюме, застёгнутом на все пуговицы, выглядел шалопаем. Таким и был - растрёпанный, рыжеватый, зелёные глаза с прищуром. Сам крупный, сильный. Если б злым уродился - вся школа под ним бы ходила.
Но Минька был добр, как тюлень. Сидел на дальней парте, позёвывая, и совершенно не помогал учителям из себя, хотя бы троечника вылепить. Кое-как переводя из класса в класс, после восьмого, школьную дверь за ним плотно закрыли.
Родители - разнорабочий и мойщица бидонов плечами пожали: "Ну, как хошь собой распоряжайся!" Он в первое попавшееся училище отдал документы и только в сентябре узнал, что на каменщика будет учиться. Ему было всё равно пока не появился приятель из техникума по соседству.
Бывая у него дома, Мишка мысленно ахал - городская, просторная квартира со всеми удобствами. Полированная мебель, телевизор. На обеденном столе белая скатерть с вышивкой, будто праздник какой. И между папкой с мамкой приятеля отношения, как в кино.
Она ухоженная, красивая. Он - уверенный, представительный. Загорелся Мишка вот так же жить, а не в общественной бане мыться, да нужником с дыркой в полу пользоваться. И о красивой жене замечтал. Чтоб в нарядных платьях ходила, с причёской, и пахла духами.
Взялся маленько за ум, особенно налегая на изучение профессии будущей - уж третий курс наступил. На родительский дом, как на временное пристанище Мишка смотрел, открыв брату, что после армии сначала на северную стройку метнётся - денег срубить, чтоб на кооперативную квартиру и мебель хватило.
А когда всё будет - женится на такой девушке, чтоб все оглядывались. Пашке что - уезжай, зарабатывай, женись. За себя он спокоен был. Учился легко, с интересом. Планировал в техникум поступать. Жизнь в избе его не тяготила. Был за курятник ответственным, в огороде возился с желанием.
Внешне ничего особенного - худощавый, светловолосый, сероглазый. Скромную одежду содержал в аккуратности и любил одиночество. - чай, книжки, на звёзды смотреть. Но скажет отец: "Надо бы за навозцем в деревню смотаться."
Мишка свалит, придумав "субботник" в училище, а Паша едет с батей, на мотоцикле - тарахтелке. Сам грузит коровьи лепёхи, сам ими свой огород удобряет. А потом, лёжа в самодельном гамаке, рифмует слова, подражая известным поэтам. В общем, какой-то "несочетаемый" парень.
"Навозный романтик," - называл его Мишка, но в обиду "малахольного" брата никому не давал. Явной дружбы между ними не наблюдалось, но понимание, что кровь одна в жилах течёт, оба имели.
Перелистнём несколько лет, чтоб увидеть Павла с Михаилом уже молодыми мужчинами. Насколько их планы осуществились? Михаил был в шоколаде. Ни на какой север, после армии, не поехал. Ему однополчанин другое направление подсказал.
Он заявил, что с Мишкиной силой и габаритами, прямая дорога в рубщики мяса. И своего дядьку поставил в пример. Тот, как раз мясник в магазине, процветал всем на зависть. Отслужив, Михаил исхитрился стать частью мясного лабаза на рынке колхозном.
Сколько-то побыл учеником, а уж потом познал всю полноту выгоды блатного места. Тут тебе и зарплата, и левые рублики, и дармовое мясо. Михаил, уже рубщик - мастер, объяснял, что секрета всего два - уважать, материально, начальство и рубить мясо только первого сорта.
"Например, я, могу даже голяшку, в вырезку превратить, чтоб, как первый сорт продалась!" - шутливо Миша хвалился.
Быстро деньгами разжился и оброс нужными связями. Благодаря им, переехал из избы в двухкомнатную квартиру, в только сданном кооперативном доме. Первый взнос, а потом рассрочку, не замечая платил. С обстановкой тоже не нажил проблем - директор мебельного магазина парное мясо ценил.
Любовь искать не пришлось. Сдавая кровь, во время положенной медкомиссии, засмотрелся Миша на медсестру. Взгляд синих глаз - строгий и чуть вызывающий. Русые косы перекинуты за спину, чтоб не мешали работе. На щёчках румянец, губы, без всякой помады, как спелая вишня.
Стройная, пышногрудая. Мечта, а не девушка. И имя, как талисман - Надежда. Месяц Миша свидания добивался. Зато предложение о замужестве Надя приняла быстро. Парень - деловой и, вместе с тем, душа на распашку, покорил её сердце. И опять же, надёжность почувствовала.
После свадьбы Михаил довёл молодую жену до совершенства. Она ведь оказалась из деревенских - отучившись в медучилище, у тётки жила. Отсюда и некоторая простота в образе, скоренько устранённая лучшим парикмахером, модными шмотками и польской косметикой.
Зажили - лучше не надо! И год, и второй, и третий. Пока в своё удовольствие - без детей. Им многие завидовали, но не Павел. Он жил в привычной избе. С печью, водой из колонки, нужником в конце огорода. Правда, баню построил и сарай для кур обновил.
Ничего ужасного. В начале 70-х годов, примерно, так и жил частный сектор. Образование Павел среднее-специальное получил и счетоводом работал, как моя бабушка говорила. У него был тайный роман с замужней женщиной. Ощутимо старше, на развод она не решалась, бесконечно мучая молодого любовника.
Известие об аборте, охладило Павла, но связь пока продолжалась. К слову, жену брата он находил весьма привлекательной - такая, как Надя, могла бы от надоевшей любви излечить. А в целом, и он был своей жизнью доволен. Грустно, но мать успешность сынов не застала - померла рано.
Отец тоже не мог оценить, совсем с головой раздружившись. Тяжёлая контузия, полученная в первом же бою на фронте, его почти слуха лишила и стал он, слегка глуповат. Даже комиссовали и в гражданской жизни только с несложной работой справлялся.
С возрастом это вдруг обострилось. Наблюдался у психиатра, и Павла даже в армию не призвали - он стал опекуном отца. Зимой старик сидел у окошка, да ревматизм грел на печи. А летом, стерёг табачную грядку от мнимых воров. Михаил у своих редко бывал, но мясом снабжал, называя это сыновьим долгом.
Но однажды, в зимнее воскресенье, пришёл с бутылкой "Столичной" и пакетом разнообразной закуски.
Сказал со значением: "Есть, брат, разговор. Но надо хорошенечко выпить."
Сидели, выпивали. Павел терпеливо ждал. Взяв четвертинку луковицы, Мишка окунул её в соль и захрустел, не морщась. По щеке скатилась слеза, но вот от лука ли? Потому, что произнёс странное:
"Я, Паша, неполноценный. Сам примечал, пацаном, но кому по такое скажешь? Мамке стыдно, батька не советчик. А, когда в армию медкомиссию проходил, врач мне такую ерунду припечатал, что и не выговоришь."
Достав из кармана бумажку, протянул брату. "Двухсторонний крипторхизм," - прочитал Павел и потребовал пояснения.
Махнув ещё рюмку, Михаил признался, что не в состоянии стать отцом. Совет врача, показаться урологу, он не выполнил из-за лени и ложной стеснительности. Кое-какой опыт близости до женитьбы имел и впросак ни разу не попадал. Тем себя и успокаивал.
Но теперь жена Надя, всё больше раздражаясь на отсутствие детей, начала излагать пугающие мужа намерения.
"Прикинь, просит разрешить ей измену с целью забеременеть. Нет - подаст на развод. А я Надюху больше жизни люблю. У врача был. Но операция хороша в раннем детстве, а теперь вообще без гарантии. Мужики, из очереди, толковали, что уже лучше не рисковать - ещё и мужской силы можно лишиться. И вот я к тебе, Паша, пришёл. Выручи, брат!"
"То есть?!" - округлил глаза Павел.
Позже, когда история просочилась за стены избы, её передавали из уст в уста с хихиканьем и пошловатым оттенком. Я постараюсь изложить деликатно.
Речь шла не о близости ради беременности. Михаил называл процесс "донорством." Представьте два стакана. Пустой и с водой. При помощи обычной пипетки, некоторое количество жидкости, переносится из одного - в другой. При этом стаканы могут находиться в разных комнатах. Ключевое слово - пипетка из аптеки.
Если вместо стаканов представить Надю и Павла... Никакой измены, а желанная беременность вполне вероятна. И, как большой плюс, ребёнок не будет чужим Михаилу. Полная секретность обязательна и нерушима. У Павла никаких обязательств, а Мишина семья - полноценна и счастлива!
Сразу прозвучал категоричный отказ и обвинение в сумасшествии.
Но Михаил, надоедливо, ездил к брату до самой весны. Предлагал денег, пожизненное обеспечение мясом, оформить отказ от притязаний на избу после смерти отца (устно он давно отказался). Плакал, ругался. Павел переменил решение, когда приехала Надя. Ей и слов искать не пришлось.
Тихо заплакав, прошептала: "Паша, сохрани нашу семью, пожалуйста..."
И они вот, как договорились, об этом непростом, весьма щепетильном деле. Надя на срок, который понадобится для готовности к процедуре и ощущения первого признака беременности, переедет в дом свёкра. На работу добираться не проблема.
А для любопытных соседей сойдёт объяснение, что Михаил делает в квартире ремонт, а она не выносит запаха краски. На таком расставании настоял Павел, говоривший, что и так на взводе. А уж, если будет чувствовать за спиной сопение Михаила - ничего не получится. Надя деверя поддержала.
Каждый был напряжён по своему, но "донорство" произошло, а затем Надина физиология намекнула на беременность. В женской консультации подтвердили, и в тот же день Надежда вернулась к мужу. Хэппи энд и счастливое ожидание младенца?
Перемену в Павле даже соседи заметили. Он осунулся, похудел, стал равнодушен к делам. И часто с вином коротал вечера. С любовницей он расстался, ещё при Наде, занимавшей соседнюю комнату. Тяжкое ощущение потери гнуло Павла в дугу.
Он пытался благородно думать: "Главное - Она счастлива!" Помогало мало. Ещё отец, ни с того, ни с сего, спросил: "А баба твоя что - опять к Мишке ушла?" "Папа, там у тебя листья табака в сенях сушатся, как бы не украли!" - переключил старика Павел. Ещё бы себя переключить на жизнь без очередной чужой жены.
Просто проклятие какое-то!
А у Михаила с Надей не ладилось. Отношения естественность и былую нежность утратили. Со стороны жены, прежде всего. Сославшись на рекомендации врача, отправила мужа на диван и вообще стала, какая-то ... отдельная. "Наверное, это из-за беременности,"- утешал себя Михаил.
Но однажды не обнаружил Надиных вещей. Короткая записка объясняла всё и ничего: "Мой ребёнок будет расти с родным отцом. Извини." Что она себе напридумывала?! Михаил помчался в другой район - к брату. Понятно, что Надежда его имела в виду. И теперь Павел, наверняка растерян, не зная, как от Надежды отделаться.
Но картинка оказалась совершенно иной. Зайдя в избу, Михаил застал практически семейный ужин. Трое - Надя, Павел и отец ели котлеты, между прочим, изготовленные из мяса, им принесённого. Лица у всех довольные и гость им явно некстати.
"Надя, я за тобой! Поедем домой, милая," - начал мужчина, совершенно спокойно.
"Я, Миша, дома," - прозвучало в ответ.
Между супругами возник бестолковый, словесный пинг-понг. Старик стал посмеиваться, толком не понимая, кто кому кем приходится.
Павел голос подал: "Я перед тобой виноват, Миша, хотя затея твоя. Надя ждёт от меня ребёнка ...."
Мишка захохотал: "От тебя?! От пипетки ждёт Надя ребёнка! Это, как переливание крови, но донор от этого родным не становится! Надя моя жена. Родится ребёнок - я буду указан отцом."
"У неё родинка на груди. Между нами возникли чувства и ребёнок был зачат естественным образом," - известил Пашка, уже стоя, к чему угодно готовый.
В голове у Михаила помутилось. Схватив нож, лежавший возле буханки с хлебом, он ударил брата в бок.
В ходе следствия и на суде, он не раскаивался, бормоча: "Жаль, не убил. Нож тупой оказался." Ему присудили четыре с половиной года, чтоб точку зрения изменил. Да и повреждение печени у Павла оказалось не шуточным. Оклемавшись, поехал к Михаилу на свидание, но тот даже не вышел.
Надежда развелась, родила дочку и отцом был Павел указан. Она находила время бывать в квартире бывшего мужа, чтоб паутиной не заросла. А Михаил думал о мести. Любовь и ревность разрывали его. Когда срок подошёл к концу, на свободу он вышел с решением в двух вариантах.
Первый был возможен, если с Нади слетела дурь и она локти кусает. Тогда они заново поженятся и заживут лучше прежнего. Неважно на кого записан ребёнок - он, Мишка, его будет воспитывать. Второй вариант был суров - Надя никому не достанется.
Тогда Михаил отправится в тюрьму, а "навозный романтик" будет на могилку ходить и дитя растить. Вот так беспощадно, поскольку Мишка превратился в зомби - однолюба, зацикленного на одной единственной. Войдя в квартиру и заметив, лишь намёк на пыль, воспрял духом:
"Надя жалеет, что к Пашке ушла. Да и какая жизнь в избе без удобств, и без возможностей ни в чём себе не отказывать, как она привыкла со мной?"
Отмок в ванной, нагладился. В парикмахерскую не требовалось. "На всякий случай" взял орудие, необходимое для исполнения второго -беспощадного варианта. Ехал на автобусе. Шёл по знакомому переулку, не замечая вытянувшихся лиц за некоторыми заборами. Наконец, вошёл во двор, некогда родного дома.
На просторном крыльце, какая-то женщина во фланелевом платье, стирала бельишко в корыте. На ступеньках две девочки - постарше и, наверное, годика два, играли в ладушки. "Батюшки, Миша!" - ахнула женщина голосом Нади.
Прилично располневшая, с небрежно заколотыми волосами с чертами лица, будто поплывшими, она крикнула девочкам: "Быстро в дом и сидите, как мыши!" "А ты изменилась, Надюха. На улице бы не признал. И уже двое деток, - вымолвил Михаил, не чувствуя прежнего настроя внутри.
"Не двое. Бог троицу любит. Сына хотим," - произнесла Надя, коснувшись своего живота.
На самом деле, не дурнушка. Просто женщина "в ожидании." Немного замотанная детьми и делами. Не избалованная большим заработком мужа. В не особенно комфортных условиях. "Трудновато живёшь, Надя,- спросил или подытожил Михаил, ненавидя себя за давнее повреждение брата и нож в кармане пиджака.
Она улыбнулась и глаза блеснули синевой:
"Что ты, Миша! Это моё. Корни деревенские дают о себе знать. За тебя выходила - зелена была, не понимала. Радовалась, что ты меня наряжал, как куклу, да блат у тебя кругом. А не в том счастье, Миша. Когда ты ту глупость с пипеткой придумал и я тут пожила, как колодезной водой умылась!
Я простой жизни хочу. И Паша такой, хоть теперь и старший бухгалтер. Я ж всё умею - печь топить, хлебы печь. В огороде возиться люблю, в бане париться. И детей рожать... Ты уж прости, Мишенька, нас с Пашей и не губи. Себя и нас."
А Михаила уже отпустило совсем - и ревность, и любовь, и обида. Господи, какой он идиот! Или нужно было пережить, чтоб понять?
Спросил: "Батя - курилка жив?"
"Живой! Позвать или сам войдёшь?" - было видно, что Надя всё же побаивается.
"Ты пока передай приветы. Ему и Паше. Неудобно без гостинцев. А виноват я перед вами, Надя. Постараюсь загладить."
... Вскоре Михаил устроился рубщиком мяса в кооперативный магазин и прежнее довольство, пусть без прежнего размаха, вернулось к нему. Баловал семейство брата мясом - бесплатно, конечно. Но собой не надоедал. Женился на хорошенькой продавщице - разведённой, с дочкой трёх лет и познал счастье, которому ничего не грозило.
Надя успокоилась. Родила третью дочку. Лузгая семечки, на вечерних посиделках с соседками, внесла коррективы в сплетни и слухи, вокруг них бродившие. И про пипетку не промолчала. Михаила не высмеивала. Скорее над собой с Павлом посмеивалась.
от автора: Мне было девять лет. Моя понималка, в таких делах, имела ограничения. Понятно, что дядя Паша отбил у брата жену и они нарожали детишек. И про тюрьму понятно. Но при чём тут пипетка? Спрашивала у бабушки Кати, но она посылала: "Иди, а ты." И не сдавалась, как обычно.
И только, недавно, когда вместе с мамой моей, встряхнули эту давнюю историю, я поняла суть трагикомедии из "частного сектора."
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
