Антошка заснул по диагонали кровати на пузе. Что заставило среди ночи закинуть руку на тёплую спинку сына и… Обнаружить под ладонью твёрдую, подвижную горошину?!
Вчера они на даче жгли сухие ветки. Антошке вручили грабельки, и он с усердием теребил жухлую траву, прошлогодние листья. Бежал с ведёрком к костерку и вываливал, приплясывал вокруг клубов молочного дыма.
Их участок крайний к лесу. Все вокруг как с ума сошли: «Клещи, клещи!». Тех укусили, этих укусили...
Откинула одеяло – Антошка, умаявшись, сладко спал. Подтащила настольную лампу на длинном шнуре. Вот оно: красный воспалённый бугорок с крохотным чёрным пятнышком. Осмотрела всё тельце сына: там и сям красные припухлости и расчёсы. Это клещ, гад, ползал, примеривался, прикусывал, где нежнее и вкуснее.
То-то Антошка вчера дёргался, жаловался, что по нему «кто-то бегает». Снимали одежду, щупали, перетряхивали, осматривали. Решили, что блоха: их много проснулось на тёплом солнышке. Вот, значит, что за блоха…
***
Куда бросается современный человек, когда в голове выросла гора вопросов, а задать их некому? В интернет, конечно! Быстро набрала: «Как выглядит клещ, забравшийся под кожу?»
Всплыли сотни фото – и среди них множество идентичных той, что она увидела на спине у сына. Красная припухлость с бледно-розовым кольцом вокруг. Господи, такая картина характерна при боррелиозе!
«Что делать в случае укуса клеща?». Как всегда, в ответ полезла всякая муть. Каждый автор считал своим долгом сначала блеснуть эрудицией. Подробно и нудно рассказать о строении паразита. О местах, где он водится. О профилактике: как одеваться, чем брызгаться. Об ужасах последствий и мучительной смерти. Девяносто процентов шелухи. Роешься в поисках золотой песчинки в груде шлака.
Поняла одно: ни в коем случае не давить насекомое, не капать растительным маслом, не прижигать – впрыснет ещё больше ядовитой слюны. Аккуратно выкрутить ниточкой и поместить в банку. А если ухватить уже не за что, целиком заполз – значит, срочно резать?!
Растолкала мужа. Тот спросонья посмотрел и заявил: «Это не клещ».
– Как не клещ? На коте такие же бугорки находил – выковыривал, к ветеринару на прививки таскал! – её всегда выводила из себя невозмутимость мужа. – Небось, с тобой бы такое приключилось – всех бы на уши поставил, включая МЧС и гражданскую оборону!
– Ну, скорую так скорую, – покладистый муж по опыту знал, что с женой лучше не спорить.
– Пожалуй, не буду звонить, – тут же передумала она. – Они заведут волынку. Отбрыкаются: не наш больной, не наш район. Заводи машину.
***
Антошка дремал на заднем сиденье, привалившись к ней. Проверила губами: лобик вроде не горячий. Сняла с себя старую дачную куртку, укутала его.
Да, видок у них ещё тот… Пропотевшие футболки, старые лыжные штаны. Вполне примут за бомжей. Хорошо, что она перед уходом торопливо надела на пальцы золотые кольца, вдела в уши дорогие серёжки с камнями. Выглядеть перед врачами, чтобы соответственно отнеслись – не менее важно, чем не забыть медицинский полис. Так учат на интернет-форумах.
Когда въехали в город, Антошка окончательно проснулся. Сказал, указывая за окно: «Мам-пап, вот так будет выглядеть город после великой катастрофы».
Ясно, насмотрелся с папочкой апокалипсических фильмов. Была суббота, полчетвёртого утра. Громады серых домов с тёмными окнами, пустынные дороги, дежурно мигающие на перекрёстках жёлтые светофоры. Ни одной живой души, ни одной машины, кроме их, несущейся в тумане как Летучий Голландец.
– А выжили только мы… – приплюснув нос к стеклу, вздохнул сынишка.
– Надеюсь, врачи в приёмном покое тоже выжили, – подхватил смешливый муж.
«Озверевшие врачи в полчетвёртого утра», – про себя поправила она. Такие ужасы пишут соцсети про эти приёмные покои и врачей. «Конвейер трупов». «Убийцы в белых халатах». «Приходишь на своих двоих, а увозят вперёд ногами».
Говорят, люди часами колотятся в эти их приёмные окошки. Говорят, больных мурыжат и отфутболивают как мячики. Говорят, медсёстры страшные грубиянки и как неживые заполняют бумаги по два-три часа. А врачи пьянствуют на рабочем месте, дрыхнут и спускаются, когда больные уже отдают Богу душу.
Так, ей нужно заранее выработать план действий. Продумать, что будет говорить, если, в случае чего, придётся «качать права». Ах, как жаль: удостоверение забыла впопыхах взять: что занимает кой-какой чин в городе, что не шухры-мухры с улицы.
Заготовила пару дежурных фраз: «Мы платим налоги, вот и не хамите тут». «Где у вас бумага? Я напишу жалобу главврачу, копии направлю в облздрав, в страховую кампанию и в Москву на ТВ».
Да, так она скажет. Наведёт камеру телефона и будет всё снимать и записывать: каждое их слово, каждый шаг. Чтобы ходили да оглядывались, говорили да откусывали.
С ними только так надо. Держать в ежовых рукавицах. Они иначе не понимают. Главное, чтобы поняли: она не из тех, кто будет помалкивать и покорно сносить их самоуправство, грубость, лень и непрофессионализм. За своего ребёнка зубами загрызёт.
***
Подавила кнопку – дверь автоматически открылась. Никакого страшного окошка не было в помине. Обычный коридор, диванчики, повсюду открытые двери, в них свет. По коридору пробегали женщины по своим делам. В помещении было холодно как на улице: они зябко кутались кто в меховую безрукавку, кто в тёплую куртку поверх белого халата. В слепом, мигающем свете ртутных ламп их лица казались зеленоватыми, измождёнными.
В первом кабинете что-то писала за столом женщина в тёплом байковом халате. В нескольких халатах, надетых один на другой для тепла – оттого казалась несуразно толстой при худеньком бледном, усталом лице. У ног полыхал рубиновыми спиралями допотопный обогреватель.
– Что у вас случилось?
– У нас клещ!
Внутренне она сжалась, заранее готовая к отпору, к предстоящим неизбежным разборкам. «Клещи – это не к нам», «Ребёнок – это в детскую», «Сначала в лабораторию», «У вас полис не в порядке» и т.д. и т. п. Что у них там в арсенале отфутболивания?
Бледнолицая женщина поднялась, повела их в смотровую. Без выражения, тускло сказала:
– Ну что вы, какой это клещ.
Всё так и есть, предупреждали же на форуме. Даже не взглянула толком. И свет у них еле теплится: чего при нём увидишь? А потом, когда ребёнок умрёт от энцефалита и боррелиоза, отречётся: «Ничего не знаю, ничего не видела, не обращались». Нет, милая, не на таких напала.
Она усадила мужа с Антошкой на диванчик в коридоре. Мысленно ощетинилась, решительно пошла за женщиной:
– Я записала наш разговор на диктофон. И, будьте добры, пожалуйста, справку. Бумагу с отметкой… Так и так. К вам обращались такие-то. Клеща не обнаружено. Время, число, час, подпись, печать.
Худенькая ничему не удивилась: не такое видала.
– Я не врач, я медсестра. Я не имею права подписывать документы.
Ага. Вот оно. Начинается, как и предупреждали. Она стояла и холодно, с вызовом смотрела в глаза бледнолицей в байковом халате. Всем видом показывала, что никуда отсюда не уйдёт, пока не выдадут справку.
– У Василь Борисыча операция полчаса назад закончилась. Только прилёг… – не ей, а скорее, себе вполголоса сообщила сестра. Подумала, пожала плечами и пошла звонить.
***
Муж и сын на диванчике толкались локтями, шёпотом играли в «слова». Она присела рядом. Сколько придётся ждать врача? Час? Два? На то и расчёт, чтобы уехали. Не дождётесь.
Скоро появился доктор: молодой, низенький, плотный, в синей медицинской спецовке, руки по локоть голые. Сняв очки и протирая их, добродушно, сонно помаргивал.
– Ну, дружок, где у нас клещ?.. Вы сами-то городская? Неужели клещей не видели? Они полностью никогда под кожу не забираются. Всегда попка торчит. Им же дышать чем-то надо. А это… Обычная закупорка сальной железы. Всё у вас хорошо. Спокойно езжайте домой.
Ей было стыдно вот так сразу сдаваться. Шла следом, бормотала:
– Но характерные признаки… Зуд, жжение…. Чёрная точка. След от укуса. В интернете точь-в-точь такая картинка, и там написано: «Если клещ залез глубоко под кожу, полагается хирургическое вмешательство… Путём разреза». А ещё в интернете…
Высунулась бледнолицая и крикнула: «Василь Борисыч, экстренного везут, с перитонитом!».
- Спасибо, я вам хоть шоколадку завезу! - крикнула она вслед и отчего-то устыдилась.
***
Дома, ложась в тёплую мягкую постель, она вспомнила мёрзнущих, съёженных сестричек из приёмного покоя. Им ещё до семи утра нести вахту. Представила молодого врача с серым от недосыпа лицом, который в эту минуту стоит за операционным столом. Бр-р-р…
Вспомнила своё учреждение, где топят не жалея. Приходится целый день гонять кондиционер. Сотрудницы ходят, сверкая голыми руками и декольте в шёлковых вырезах. И, чего уж врать-то перед самой собой: платят им, за перекладывание бумажек и раскладывание пасьянсов в компьютере, в три раза больше, чем получает тот доктор за операции…
Что она, что, вообще, все пациенты знают о врачах – вообще о нынешней медицине? Разве что из больничных сериалов: там силиконовые врачихи и мачистые, со средиземноморским загаром, доктора озабочены сексом, сексом, сексом – и ничем, кроме секса. Трахаются в стационаре на каждом углу как кролики: разве им до пациентов?
«Конвейер трупов»… Видела она и труп – пока ждала доктора. Вовремя подала мужу знак, и тот отвлёк Антошку, надавил на нос: «Дзи-инь!». Юная девчушка с суровым лицом, в телогрейке поверх белого халата, стремительно провезла мимо громыхающую каталку. Из завёрнутого с головой в полиэтилен длинного кулька торчали маленькие, связанные шнурком женские ступни. Следом кое-как, поддерживая друг друга, прошли мужчина и женщина: она, придерживала у рта платок… Горе мимо прошло. Все поместились в грузовой лифт и уехали в подвал.
Этой девочке на её модельных ножках в ночном клубе бы отплясывать. Потом сладко вытянуть их в постельке – и спать до обеда, как её сверстницы. А она вот – с трупом…
И почти сразу привезли матерящегося, пьяного мужичка: всего в крови, грязнее грязи, воняющего хуже вокзальной уборной. Началась перепалка. Медсестра грозила, что не примет, что здесь не вытрезвитель. Но всё равно сердито подписала фельдшеру со скорой бумагу и крикнула какую-то тётю Асю.
Из ниоткуда появилась старуха в болтающейся на тощей, сухой фигуре синей робе, кинула на коляску клеёнку. Женщины кое-как вдвоём втащили на неё брыкающегося вонючего мужика – к такому не то, что жена – родная мать побрезговала бы прикоснуться.
Увезли в конец коридора, в санобработку. Оттуда скоро послышались шум воды, мужицкие матюки, старухин урезонивающий голос… Страшно подумать, за какие гроши старуха обмывает этих бомжей. За шесть тысяч в месяц? За семь?
– Надо будет и вправду шоколадку унести, – подумала, нежась, засыпая под лёгким лебяжьим одеялом.
У Антошки наутро «горошина» побледнела, подсохла, а через неделю и вовсе сошла на нет. Всё забылось, как дурной сон.
Шоколадку она так и не унесла.
***
Вы не случайно заглянули на эту страничку. Рада видеть вас среди постоянных читателей.