В поле
Телегин молча, вдумчиво курил, явно наслаждаясь дымом. А может быть тишиной после комбайна. Я заинтересованно ждал, о чём же он заговорит, ведь неспроста же он к считай пацану подошёл.
- Здорово нас сегодня нагрели, у вас, я слышал, копейку тоже сняли?
- С 25 рублей за километр гружёным сделали 18. А порожняк даже не знаю, не удивлюсь, если бесплатно заставят ездить. И, кстати, в этом его ошибка. Народ же помнит, как при СССР оплачивали, а он себя уже возомнил помещиком. Вот увидишь, ещё лет десять пройдёт, и он начнёт рассказывать, что крепостное право никто не отменял.
- Вот весь ты в отца, то ли шутишь, то ли всерьёз говоришь. Так вот слушай, мы тут все свои, а этот хрен с горы, приехал с Тамбова, всё скупил, а мы теперь батраки. Так вот, есть человек, который купит зерно. Бункер, а то и два!
- Подожди, не собираешься же ты ночью молотить?
- У тебя в КамАЗе сколько бункеров входит от Нивы?
- Ну четыре, вообще-то.
- Так вот, у этого дурака, - показал он на свой комбайн, - по объёму два нивовских бункера. Как раз у тебя хватит, и мне.
- Н-да, там, где средства производства находятся в частных руках, всегда проявляется преступность.
- Ну, тебе бы речи толкать, глядишь, и девяносто первого года не было бы. Ты лучше говори, поедешь или нет?
- А куда ехать-то?
- Ехать в Саюкино. Я тебе ссыпаю бункер. Ставлю комбайн в посадках, и мы летим туда.
- А разгружать?
- Там народу человек пять. В три минуты разгрузят.
- В принципе можно. Но где ссыпать-то будем?
- Отсчитай третий ряд тополиных посадок, вот я вдоль него на тебя и выйду.
- А не проще ли, если я сам к тебе подъеду?
- Ага, и нарвёшься на Дона Франциско
Если кто не помнит, был такой сериал "Рабыня Изаура", где был лютый управляющий. Наш фермер тоже привёз своего Франциско. С плёткой он, конечно, не ходил, но, говорят, бывший тренер, и места знал, куда бить. Поэтому погоняло его само нашло.
Мне-то до этого дона Франциско как-то фиолетово, но если бы я среди ночи подъехал к комбайну, то, естественно, подвёл бы мужиков.
Телегин между тем объяснял:
- Проедешь по третьему рядку посадок, развернёшься мордой к полю. И жди, когда я светом мигну.
- Третий рядок посадок - он же почти к кладбищу выходит. Дядь Коль, мне что, у кладбища ночью стоять?
- А ты что, боишься? Ты живых бойся! Я ещё за свою жизнь не видал чтобы покойник кому-то причинил вред!
Я честно сказал, что страшновато как-то.
- Ты нашего Франциско лучше бы боялся.
- А вы чего, неужели боитесь? Закопать его тут нафиг! Его даже менты искать не будут!
- Менты-то не будут, а вот братва его будет.
- Так вот почему его Босс весь колхоз оптом взял!
Телегин не спеша пошёл к своему аппарату. Разглядывая левое колесо, попинав его, и выкинув окурок, он взялся за поручни трапа.
Не спеша, я поехал вдоль третьего рядка тополиных посадок, на самом деле они чередовались, ряд берёзовых посадок, ряд тополей, в конце концов посадки закончились, впереди тёмной массой маячило кладбище. Вся беда была в том, что я старый поклонник Стивена Кинга. И мягко сказать соседство кладбища меня совсем не радовало. Ну ничего, подумал я, сейчас развернусь мордой в поле, замкнусь. И в зеркала смотреть не буду. Действительно, если бы Кинг жил у нас и был бы православным, то книг у него точно было бы больше! Кресты то белые, то чёрные, кто во что горазд. Кто-то умершему ребёнку повесит дождик от ёлки, и он ночью колыхается, так, что штаны испачкать можно! Иногда этот дождик принимает человекоподобную форму, сколько раз проезжал, видел такое. Это у них на кладбищах травка подстриженная, плиты ровные, на каждой плите написано: лежит тут такой-то Джон Уэйн, родился тогда-то, помер в каком-то там году. А у нас всё индивидуально, и, по-моему, страшнее.
Интересно, почему он меня сюда послал дежурить? Наверное потому, что КамАЗ за кладбищем не видно ни с дороги, ни с деревни, ни с тока.
Я развернулся. Нагнувшись через всю кабину, ручкой заблокировал правую дверь. Привет тебе, Степан Королёв, с твоими ужастиками, думаю. Ну, сейчас ещё левую дверь заблокирую, и буду смотреть только вперёд, буду ждать, когда мигнёт светом Телегин.
Сфокусировал глаза на посадках, откуда должен подойти комбайн, и тут боковым зрением заметил какое-то движение. Мать моя женщина! Со стороны поля прямо на кладбище чесала девчушка лет четырёх-пяти. Откуда только взялась? Может, думаю, из деревни у каких-нибудь алканавтов ребёнок в поле ушёл, заблудился. КамАЗ стоит незаметно, вот она и летит мимо меня. Надо же её участковому отвезти, фиг знает, откуда и от кого она сбежала.
Забыв про Телегина, я открыл дверь, привычно выпрыгнул из кабины. Окликнул ребёнка:
- Эй, киндер, ты что здесь делаешь?
Девочка повернулась ко мне и плавно двинулась в мою сторону. Не знаю, то ли я такой не наблюдательный, то ли магия какая, но перемещалась она быстро, и как будто не задевая травы. Вот уже она была возле меня. Думаю, сейчас на руки возьму, на правую посажу, левой прикрою. И в Александровку, к участковому. Девочка стояла и с интересом на меня смотрела. Я говорю:
- Иди сюда, тебя как зовут-то?
Голос у неё был тонкий и пронзительный.
- Я Валя, а ты кто?
- А я Миша. Валя, а где твои папа и мама?
- Мама тут, но я не с ней живу. (Вот-вот, понятно!) Я живу с нянякой и старой бабушкой, она строгая, но добрая!
- Понятно, а они где живут?
- Тоже тут.
Блин, она что, издевается?
- Валя, поехали, я отвезу тебя к дяденьке.
Хотел сказать к полицейскому, но потом вспомнил, что в деревнях обычно детишек пугали милиционером, вот, дескать, сейчас злой милиционер придёт, и заберёт тебя, были такие семьи. Девочка уже тянула ко мне руки. Только хотел подхватить её, и вдруг услышал голос до боли знакомый.
- Не тронь! Не трогай его!
- Няняка, он такой тёплый.
Чёрт возьми! «Няняка», это же бабаню мою так называла младшая сестрёнка, умершая, когда ей было как раз годиков четыре или пять...
Я замер, боясь повернуться.
- Конечно тёплый. Он же не у нас!
Я покрылся холодным потом.
- Ба?..
- Да, король, это я.
Король, так независимо от того, мальчик или девочка, обращались к внукам в нашей деревне. Откуда пошло такое обращение, уже мало кто помнит, но все мы короли.
- Вы со своим Телегиным не самое лучшее время выбрали. Сегодня День поля, видишь зарницы в небе
- Ну да, это же рожь созревает.
- Только сегодня, в этот день нам можно выйти в поле.
- А зачем вам в поле?
- Мы же крестьянского рода. Дух поля, воздух тёплый, всё это нам даётся раз в год. Денёк весной даётся, денёк осенью, а на Рождество целая неделя!
- А ещё на Пасху! - звонко словно выкрикнула девочка.
В разговор вмешался третий собеседник:
- Чудной человек, разговаривает с ушедшими, и спрашивает какую-то мелочь!
- А что надо спрашивать?
Силуэт качнулся в мою сторону. И так стремительно оказался около меня, что я при всём желании убежать бы не смог.
- Ну, например, мог бы поинтересоваться, как теперь живым отсюда выбраться. Ведь в этот день если встретишь нас, можем увести с собой.
Я подумал, блин, а там ещё где-то Телегин со своим комбайном! Но тень была явно мудрее меня и сказала:
- у Телегина спустило колесо. И он спит на таборе вместе с остальными. А воровать нехорошо у человека
- Этот человек сам прибрал к рукам то, что вот они (Я кивнул на бабаню) строили, за что воевали, за что здоровье теряли. А сегодня нас в рублях километров нагрел!
Тень заинтересовалась:
- Это как это «нагрел»?
- Ну, обманул, обмишурил. Обещал платить столько-то за километр, а теперь снизил расценки.
Тем временем к нам подошёл ещё один собеседник. Одет он был в военную форму ещё времён Революции. В мыслях у меня послышался бабушкин голос: «Не вздумай ему сказать, что КамАЗ твой собственный, его кулаки убили!»
Подошедший сказал:
- Уважаемые девочки, отпустите парня!
Бабаня поддержала:
- Правда, бабушка, давай отпустим? Всё-таки мой внук...
- Отпустить-то мы его отпустим. Но сегодня такая ночь, ему и ехать-то опасно!
Военный сказал:
- Вот что, малый, давно тебя знаю, и с её слов (он кивнул на бабаню), да и на праздниках тебя вижу. Где школьный сад, знаешь?
- Ну да.
- Так вот езжай через сад к самой в школе. Там раньше церковь была, и земля освящённая до сих пор. А когда подъедешь к школе, запрись в кабине, и в окна не смотри.
- Да, - поддержали бабушки, - что бы там не происходило, лучше спи.
Я взглянул на девочку, и вспомнил про конфету в кармане.
- Киндер, а это тебе.
Я протянул ей "Джека". Бабаня предупредила:
- Осторожнее! Смотри, не коснись её!
- Да. - закивали головами тень с комиссаром, - Негоже тёплым касаться холодного.
Я вскрыл пластиковую оболочку конфеты, вряд ли девчонка справилась бы сама, при её жизни таких не было. Снова протянул конфету, стараясь не дотронуться ненароком. И всё-таки какой я орангутанг! Посреди ночи возле кладбища увидел ребёнка, двигается странно, одет тоже не пойми во что. И я, который обожает ужастики, не смутившись, собирался вести его к участковому.
Я слегка придурел от своей глупости, и вот в таком вялом состоянии всё же доехал до школы. Заблокировал обе двери, задвинул ночную штору, чтобы никого не видеть, и меня чтобы никто не видел.
Да, ночь была необычная, ветер гудел в ветвях яблонь. Где-то хохотал филин, а может это и не филин был. Но, видно, конфета понравилась Вале, и она мне помогла спокойно уснуть до утра. А утром уже был новый день! Солнышко светило, в деревьях сада соловьи напевали свои трели.
Я проверил, на нейтральной ли я скорости, завёл «татарина» и, от греха подальше, поехал домой.
Все