Дед Витя привычно проснулся, сладко потянулся и глубоко шмыгнул носом, как бы ловя аромат утреннего завтрака. В его голове сладко зашевелились мысли о еде. Он ждал, что вот-вот на пороге появится его бабка и ласкательно-властным тоном, как обычно изо дня в день она делала, скажет: «Чего расслабился, трухлявый пенек? Завтрак остывает». И так же внезапно, как и пришла, убежит на кухню.
Его Валентина всегда, сколько он ее помнил, вставала ни свет ни заря и спешила состряпать свежий завтрак для всей семьи. Дети уже давно выросли и разлетелись по белу свету. Остались они вдвоем, но традиция подавать на стол свежеприготовленную еду у жены осталась. И вот, в предвкушении полакомиться румяными оладушками или подзаправиться «овсяночкой» или «яишенкой», а потом еще в довесок съесть ломоть хлеба с маслом и «вареньицем» дед зашел на кухню. И замер, ошарашенный увиденным. В воздухе не пронесся мимо его обоняния ни единый запах вкусной пищи. На столе ничего не стояло, чайник не кипел, и, самое главное, не было его бабы, привычно суетившейся около печки.
– Валентина, ты чего это разлеглась?! – заглянув в другую спальню, закричал ошарашенный дед. В его голосе слышалось беспокойство. Ведь такого еще не было в его долгой семейной жизни.
Бабулечка подняла глаза на своего деда и еле слышным голосом проговорила:
– Что-то нездоровится мне, Витенька. Слабость, ломота по всему телу…
– Не придуряйся, старая… – улыбнувшись слегка, проговорил дед.
А потом закрыл дверь спальни и стал ходить по комнате, будто бы меря ее шагами. Он ведь сколько жил с Валентиной и никогда не задумывался, что с ней что-то может случиться. Любые хворобы она легко преодолевала. То к врачу побежит, то какие-то травушки-муравушки позаваривает. И его так лечила и берегла всю жизнь. Дед Витя думал про себя:
«И за что мне такое? Я ведь даже не знаю, что в такой ситуации делать…»
– Валь, а Валь? Вот что я надумал, родненькая. Сейчас Людке и Светке позвоню, пущай приезжают и отвезут тебя в больничку, – довольный своей идеей, сообщил он бабке.
Та аж в кровати подпрыгнула от неожиданности и привычным для нее бодрым голосом, как показалось на тот момент деду Вите, ответила:
– Ты чего это, старый, вообще головой тронулся? У них работа, внучатки наши подрастают, школа, вещички надо покупать. А они тута рядом со мной будут сидеть?
Дед Витя стал интенсивно чесать затылок и морщить лоб в надежде, что придумает новое решение этой сложной для него ситуации.
В тот миг он был похож на потерявшегося ребенка. И тут он дрожащим голосом проговорил:
– Это… ты это брось… Как же это я без тебя буду? – нижняя челюсть задрожала, дед кулаком вытер скупую слезу.
– Ты чего это прежде времени меня хоронишь, старый пень? Коль так дорожишь мной, так хоть утром накорми меня, – слабым голосом ответила ему баба Валя.
– Да я вмиг. Ты только подскажи, чего нужно-то, родненькая? – с радостью в голосе спросил дед Витя.
Он подошел поближе к жене, заботливо подоткнул под нее одеяло и взял ее за руку. Она была мягкой и до боли родной. Сколько дел эти руки переделали, и не сосчитать. А ведь он никогда об этом не задумывался.
– Витенька, мне очень хочется яишенки с лучком и чаю с малиной. Баночку достань из погреба.
– Бегу уже, – вскочил с кровати дед.
– Стой… – и тут баба Валя как-то особенно посмотрела на мужа, – и цветы принеси к завтраку… мои любимые… Помнишь, какие ты дарил мне в молодости? Они мне настроение поднимут.
– Всё сделаю мигом. Ты только выздоравливай!
«Цветы… цветы… Какие я дарил цветы ей в молодости?» – спускаясь в погреб, спрашивал себя дед Витя.
В погребе на него смотрела целая артиллерия «закруток». Он растерялся. Ведь этим делом всегда занималась его баба. Пришлось снова подниматься наверх за очками, чтобы прочитать «бабкины писульки» на банках. «Могла бы сразу рассказать, на какой полке и где стоит эта малина», – бурчал он себе под нос, вновь спускаясь по ступенькам в погреб. Но ему не давали покоя цветы.
Весеннее солнышко уже хорошо пригревало, и дед Витя сел на секунду на лавочку во дворе. Глазами окинул подворье, и под прицел попал только что проклюнувшийся подснежник.
Дед Витя ляснул себя ладонью по лбу.
Полевые… Моя бабка любит полевые цветочки! Я ведь ей всегда по сезону их собирал… Вот они первые цветики – подснежники. На первом свидании их вручил Валюшке моей тогда…
И как-то на душе приятно стало от таких воспоминаний. «Как же я давно не баловал мою родную цветочками», – подумалось деду. Он, кряхтя, поднялся и начал собирать подснежники.
Баба Валя лежала и периодически стонала, но глаза светились счастьем. Ее спальню украшали цветы. Яичница, хотя и немного подгорелая, стояла на столе. Чай, варенье малиновое. Всё, как хотела старушка. Она старалась каждый раз, как подходил к ней дед, погладить его, как бы выражая свою благодарность.
– Ой, как вспомню, Витенька, как ты в молодости тайком мне цветы таскал на порог дома… А какой ухажёр был! Все подруги мне завидовали тогда… И куда всё это пропало?! – подняла брови баба Валя, как бы выражая вопрос.
Деду Вите от таких слов тоже стало как-то тепло на душе. Он подсел к Валентине и обнял ее за плечи. А потом как-то по-особенному сказал:
– Валь, на вот… Ты же любишь… – и достал из-за спины плитку шоколада, – это тебе вместо лекарства.
И они заворковали как голубки, вспоминая прошлое. То спорили, то миловались. И так им было хорошо вдвоем.
– Так, а теперь побегу к врачихе, и пусть она с тобой разбирается по-научному уже, – заявил дед, как точку поставил.
Баба Валя тут же опустила ноги с кровати в тапочки.
– Не надо мне дохторов. Здорова я, не видишь, что ли, олух старый?! – ворчливым тоном проговорила бабка.
– Так ты что, меня разыгрывала? – занял позу руки в боки дед.
– А коли и так? Хоть за сколько-то лет женщиной себя почувствовала…
– От была у меня такая мысля…
И они вместе громко засмеялись.