Я честно говоря не планировал писать эту статью, собираясь сразу перейти к точке развязки – 1560 году с фактическим разрывом русско-литовских отношений, опалой Адашевых и Горбатого и резкой сменой вектора внутренней и внешней политики. Но, почитав комментарии, понял, что без рассказа о самой четвертьвековой войне с Ордой, история переворота 1560 будет непонятной.
Второй причиной написания этой статьи стало ещё и фактическое отсутствие ее в учебниках истории как цельного процесса. Это, например, мешает понимать и «реформы избранной рады», завязанные на подготовку и проведение этой войны так же безапелляционно, как петровские реформы на победу в войне великой северной.
Есть какой-то полуфабрикат в духе Казань брал, Астрахань брал, собака крымский царь. Наши дорогие историки в этом плане на образцовый порядочек не сподобились. Накидывая кучу эмоциональных вбросов про жестокость царя Ивана и татарских супротивников, они то легко посылают семидесятитысячное войско завоевывать беззащитную Астрахань, то еле наскребают тринадцать тысяч ратников для в целом эпохальной Судьбищенской разборки с самим Девлет Гиреем. Разница между событиями год. Брр..
Перед описанием самой войны – несколько слов о дороге к ней. Дедушка Ивана Грозного Иван III за свое долгое и в целом достаточно успешное правление сумел не только обозначить (с этим и Дмитрий Донской справился), но и успешно зарешать основные проблемы русской государственности в XVI веке. Целей было в общем три – консолидация русских земель вокруг московского великого княжества, обеспечение безопасности от набегов осколков Орды на юге и востоке и возвращение земель киевской митрополии на западе. Последние независимые от Москвы русские княжества (Псков, Рязань и Верхнеокские княжества) присоединил к Московии уже его сын Василий, но ключевые противники (Тверь и Новгород) были покорены еще лично Иваном. Микс татарской армии (Москва лучше всех соседей сумела адаптироваться к потоку эмигрантов-военспецов из умирающей бывшей метрополии) и церковной дипломатии (готовой на всё ради спасения паствы от католического великого князя литовского и канонического, но недостаточно православного митрополита киевского) дали впечатляющие результаты. Примерно треть Литвы стало частью Московского великого княжества причем по большей части абсолютно добровольно.
На востоке великий князь Иван тяжело и не сразу, но навязал Казани лояльного себе царя-хана и русский гарнизон в придачу. Последний казанский хан из династии Улу-Мухаммеда Мухаммед-Амин был посажен на казанский престол Иваном III, но это не помешало ему воевать с Московией в 1505-07 и проводить достаточно независимую политику, балансируя между интересами Москвы, Крыма и Ногаев. Москва его в целом поддерживала, ибо основным направлением наступления был запад, от Казани хватало благожелательного нейтралитета. Некоторые современники уже в 1487 (когда Казань взяли русские войска под предводительством Даниила Холмского) предполагали, что она пойдет по пути Новгорода 1470-х и станет простой провинцией Москвы, но ничего подобного не произошло.
Успехи Московии на западе при Василии III, казалось, могли привести к полному присоединению Литвы. В 1508 там полыхала откровенная гражданская между королем и мятежными магнатами Глинскими, которых поддержал московский князь. В 1514 московские армии взяли Смоленск, чуть позже в 1518 осаждали Полоцк, ходили в набеги на Киев, Могилев и Минск. Поражение под Оршей в сентябре 1514, конечно, несколько охладило московский пыл, но ненадолго.
Тем временем на казанском троне умершего Мухаммед Амина сменил волей князя Василия Шах-Али из другой ветви астраханских князей. За пару лет правления он умудрился рассориться буквально со всеми и под стенами Казани появились крымские и ногайские отряды во главе с самим крымским ханом Мехмет-Гиреем. Тот, в отличии от отца Менгли Гирея, никаких симпатий к Москве не испытывал, ходил в набеги на московское приграничье и хотел большего. Шах-Али из Казани удрал, а в Москве явно недооценили масштаб трагедии. Расплата была быстрой и страшной. Набег 1521 года с прорывом татарских армий за Оку, взятием десятков городов, осадой Москвы и Рязани стал настоящим крымским смерчем (наименование катастрофы честно заимствовано у А.А. Зимина), разом остановившей московскую экспансию куда бы то ни было.
Мехмет Гирею была обещана огромная дань, с Литвой срочно замирились, ограничившись одним Смоленском, а московские рати после традиционного наказания невиновных (вместо реально виноватых Ивана Бельского и брата великого князя Андрея Ивановича покарали Воротынских и Шемякичей) пошли с ответными турпоходами на Казань. Казанцы упорно держались, но в 1531 году согласились, наконец, на мир по старине по всей воле великого князя с царем Еналеем (Джан-Али) из астраханской династии на троне, свободной торговлей и миром на русско-казанской границе. Джан-Али, забегая вперед, продержался всего 5 лет, ненамного дольше старшего брата Шигалея (Шах-Али).
В Москве же, выдохнув на тему набегов с востока и юга (крымцы вновь сфокусировались на более близком и богатом Подолье) обратили взоры на запад. В 1532 году литовцы ждали московского похода на Киев. Не дождались. Тем не менее властью в Москве были Глинские, княгиня Елена еще и родила (заставив примолкнуть Шуйских и Воротынских в два голоса сватавших папе Грозного более плодовитую маму), а потому вектор московской внешней политики в 1530-х предугадывался легко.
После смерти князя Василия литовцы превентивно развязали незнаменитую Стародубскую войну 1534-37. В 1534 стороны обменялись набегами (литовцы – в окрестности Смоленска, русские – в окрестности Минска). В 1535 литовцы сподобились на полноценное наступление, взяв Гомель и Стародуб. Главной ударной силой выступили польские контингенты. Тем не менее, уже в следующем году, когда поляки рассорились с литвинами и ушли, московская армия вернула Стародуб и построила пару крепостей на литовской земле.
В том же году промосковский Еналей по настоятельной просьбе ногайских и крымских отрядов уступил казанский трон Сафа Гирею Крымскому, параллельно попрощавшись и с жизнью. Помня казусы 1521 (едва не повторившиеся в 1536), московская дипломатия предпочла зафиксировать текущее положение, литвины были не против, тем более, что в Москве намечался еще и переворот.В 1538 году Елена Глинская умерла, ее приверженцев в думе сменили Шуйские и Бельские. Шуйские – бывшие нижегородские князья, безопасность малой родины от казанцев для них куда важнее, чем захват литовских городков. Бельские - аналогично потомки рязанских князей с похожим отношением к крымцам. Неожиданно для всех перемирие 1537 года, изначально рассматривавшееся как краткая передышка затянулось на четверть века.
Итого более полувека российская внешняя политика ходила по кругу по одним и тем же граблям – обеспечивала непрочный мир на востоке, чтобы атаковать на западе, где все успехи прекрасно купировались польской военной помощью. Сил тратилось море, результаты были ни о чем и деградировали.
Ну а теперь о самой четвертьвековой борьбе Московии за ордынское наследство.
Начало боярского правления 1540-х пришлось на конфликт с крымцами и казанцами. Вторые тоже довольно быстро устали от первых и просили себе вновь астраханского царя и мир на востоке. Оно и понятно. Профиты от грабежа русских земель получали крымские и ногайские контингенты, местным перепадали крохи. А вот потери (московская армия тоже грабила и угоняла людей) целиком ложились на плечи местных. Поэтому, когда в 1541 году орда Сахиб-Гирея не прорвалась за Оку, остановленная русской армией во главе с Иваном Бельским, часть казанской знати очень попросили прислать русскую армию и Шах-Али в придачу. Её и снарядили, поручив руководство Ивану Шуйскому. Тот ее и привел, вот только не под стены Казани, а под стены Москвы, расправившись с главой правительства Бельским и митрополитом Иосаафом. Такой вот Сулла нижегородского разлива.
Пометки на полях
Когда вы в следующий раз захотите обвинить Грозного в казни Владимира Старицкого, например, просто вспомните эту историю. С отсылкой на смерть мудрого воеводы-победителя крымцев, срыванием торжественных риз с митрополита, бессудными расправами с рядовыми приверженцами Бельских, боярами, заходящими поиздеваться над тогда еще безвластным и беззащитным ребенком, вынужденным униженно просить многое из того, что его по праву.
После ужасов 1541, 1547 и 1554 любой из вас на месте Грозного при первой возможности переказнил бы половину московской элиты. Он в общем тоже свои счеты свел, но те же Шуйские его правление пережили. Сыну Фёдору и внуку Дмитрию они тоже крови попили изрядно.
Семью Старицких из-под ареста в 1540 также освободили волей Шуйских.
Конец пометок на полях.
Впрочем, насчет Суллы я погорячился, тот и Митридата бил в одну калитку, не только соотечественников. Сафа-Гирей же пять лет громил окраины Московии без значимого сопротивления Шуйских, что вызвало еще один переворот в 1544. Власть после десятилетнего перерыва вернули Глинские и уже в 1545 огромная московская армия сходила в поход к Казани, настолько впечатливший местных, что в 1546 год казанским ханом стал Шигалей. Решительный протест выразили ногайцы (главные выгодоприобретатели набеговой экономики ханства) и Сафа-Гирей вернулся на престол. Глинские пытались решить проблему Казани дипломатией и готовились к походу на запад (там наступало междуцарствие после смерти польского короля Сигизмунда), но их подход разделяли не все. Точнее все не разделяли.
В 1547 году в Москве случился страшный пожар и небескровный переворот, который царь Иван тоже будет вспоминать с ужасом. Его оторвали от вновь обретенной семьи, насытили окружение малоприятными персонажами типа Сильвестра и провозгласили царем. Он от всего этого пытался откреститься, но не смог. Старицкий князь Владимир тоже был внуком Ивана III, так что выбор был невелик – или в цари, или в речку. Грозный выбрал жизнь, свадьбу и венчание на царство. Свадьба дала ему опору в старомосковском боярстве и до того относительно лояльном, царская корона – право претендовать на Казань и Астрахань. В грамотах к литовцам новое правительство продолжало употреблять термин великий князь, доходчиво объясняя, что Иван – он только для татар царь, а приличные люди могут жить по старине.
Новая доктрина сильно подняла ставки. Походы на Казань пошли с частотой раз в 1,5-2 года. Неудачи 1547 и 1549 были относительны. Казань не взяли, конечно, но восточная часть ханства предпочла присягнуть русскому царю (а как еще спастись от регулярного грабежа наступающей армии?). На этих землях стали появляться русские крепости. Параллельно стали приходить радостные новости из Казани и Крыма. В 1549 году умер лично талантливый полководец и непримиримый враг России Cафа-Гирей. Его наследником стал пеленочник Утемиш-Гирей. Это существенно снизило качество управления Казанью.
Параллельно Сахиб-Гирей Крымский обозначил султану Сулейману резкое нежелание участвовать в иранском походе последнего. Понять крымского хана несложно, опять же несколько человек на этой должности в будущем пытались вести себя так же, но Сулейман не спустил и Девлет –Гирей, изначально планировавшийся на казанский престол, сел на крымский. В Крыму ему пришлось сломить некислое сопротивление сторонников дяди. В итоге Казань резко ослабла, Крыму резко стало не до нее.
К августу 1551 казанская знать вновь зазвала на трон пророссийского Шигалея. Условия воцарения были тяжелыми. Казань теряла значительные территории (луговую сторону) и соглашалась на русский гарнизон и признание зависимости. Уже весной 1552 года в Казани Шигалея должен был сменить князь Симеон Микулинский, что подразумевало прямое подчинение Москве. С одной стороны, Шигалей – максимально ненавистный в Казани персонаж, но он хотя бы чингизид. Прямая оккупация также сводила на нет перспективы ногайских набегов, что очень расстроило ногайцев. Девлет-Гирей навел относительный порядок в Крыму и тоже готовился к реваншу. Утемиш-Гирей, будущий Александр Сахибгиреевич, уже был в Москве, это прямое оскорбление рода Гиреев.
Итого весной 1552 восстала Казань, ханом стал внук Ахмата Хромого Едигер, в будущем Симеон Касаевич. Он опирался на ногайские отряды бия Юсуфа. Историки говорят о тридцатитысячном войске. Т.к. это примерно максимально возможные силы Орды, то я думаю, что была дай Бог половина, а то и того меньше.
Летом 1552 к русским границам впервые и бесславно сходила армия Девлет-Гирея. Для человека, долго жившего в культурном Константинополе, он справился неплохо, вернулся толком не разбитый и с некоторой добычей, но Казань не спас. Русская же армия реализовала сложный маневр, разделив силы. Большая часть армии ушла осаждать Казань с воеводами Шуйским и Горбатым, меньшая во главе с Воротынским (формально – лично царем Иваном) должна была обороняться против Девлет-Гирея. Осенью и она пошла под негостеприимные казанские стены. Казанская осада лета-осени и правда стоила русской армии больших потерь, причём основные бои шли не в городе. Событием, предопределившим исход осады, стала Арская битва, в которой русская армия Александра Горбатого разгромила вспомогательный ногайский корпус царевича Епанчи, громивший русские пути поставок. Осажденный город был обречен. Осажденные и осаждающие разделились на партии войны и мира. Партии мира пытались как-то договориться, чтобы предотвратить резню. Их возглавляли цари Иван Московский и Едигер Казанский. Договориться удалось в итоге только об относительно приемлемых условиях сдачи значительной части ногайского гарнизона. Непримиримых в Казани возглавляли религиозные фанатики, а в русском лагере – князья с вотчинами в приграничных с Казанью регионах. Им и правда совершенно не улыбалось лет через пять проходить через еще одну такую мясорубку. Царь тормозил рвавшихся на штурм Шуйского, Горбатого и Воротынского, но их поддерживала буквально вся армейская верхушка. 2 октября 1552 года после тяжелого штурма Казань была взята мечом и стала вотчиной грозного царя Ивана буквально вопреки усилиям последнего.
Тяжелый разлад в русской армии у стен Казани вылился в разборки 1553-54 годов, про которые я писал. На войну катастрофически не хватало денег, пришлось вводить чрезвычайные налоги. Казанское ханство тем временем восстало и выбрало себе ханом Али Акрама, по официальной версии – сына ногайского бия Юсуфа. Повстанцы контролировали большую часть ханства, но новые московские рати разбили царевича. Фронтменом наступления стал до того не слишком заметный князь Курбский.
На фоне успехов в землях казанского ханства Московия сумела выделить армию во главе с князем Пронским для захвата Астрахани. Наши историки оценивают ее в 30-70 тысяч, что, конечно, сильно завышенные цифры. Для захвата Астрахани, которая и в лучшие годы редко могла выставить в поле десять тысяч воинов, отправили несколько тысяч ратников во главе с пятым-шестым в табели о рангах воеводой и царевичем Дервиш-Али в обозе. Этого вполне хватило. Пронский сполна использовал фактор внезапности, захватив даже гарем незадачливого астраханского хана Ямгурчи. В том же 1554 году военные победы дополнились дипломатической. В ногайской орде антироссийского бия Юсуфа (предка Юсуповых) сверг пророссийский бий Исмаил (предок Урусовых). Степь любит сильных, а некоторая пророссийская партия в ногайской орде –поставщике лошадей и не только для московской армии – была всегда.
В борьбу волей-неволей пришлось вмешаться Девлет-Гирею, до того не склонному повторять опыты 1552. Ямгурчи на царство ставил именно его дядя Сахиб-Гирей, а тут такая провокация. В 1555 году Москва и Крым сошлись в честном бою один на один и Девлет-Гирей потерпел поражение у Судьбищ, сколько бы историки ни пытались уверять нас в обратном. На фоне эпидемии и недопониманий с местными биями крымский хан и думать перестал о судьбе Казани и Астрахани, сосредоточившись на собственной.
В следующем 1556 году Москва заслуженно пожинала плоды блестящей победы, окончательно присоединив Астрахань (где Дервиш-Али годом ранее непредусмотрительно предал Грозного) и додавив восстание Али Акрама на окраинах казанского царства, лишившееся смысла после перехода под руку московского царя ногайцев.
К 1557 году (несмотря на начавшуюся русско-шведскую войну) инициатива была в руках московских ратников. В Казани и Астрахани заложили каменные крепости, их богатые земли разделили между героями похода. Клевать раздавленного поражениями и эпидемией крымского хана стали днепровские казаки и черкессы. Девлет-Гирей с некоторым трудом, но разбил казаков Дмитрия Вишневецкого, сжег со второй попытки укрепление на Хортице. Да и черкесов разбил. Но всё, что севернее Перекопа, стало полем битвы, точнее бесконечных казацких, крымских и ногайских набегов и контрнабегов.
На волне головокружения от успехов в 1558 году Москва предприняла масштабный поход почти тридцатитысячной армии на Перекоп. Вел ее все тот же Вишневецкий, присягнувший царю Ивану. Чуда не случилось, прогулка по выжженной степи закончилась тяжелыми потерями русской армии. Протащить необходимую осадную артиллерию без рек (именно так обычно доставлялись русские тяжелые пушки) оказалось невозможно, взять Перекоп без тяжелых орудий не получилось.
В 1559 году Девлет Гирей подавил в Крыму ногайский мятеж во главе с царевичем Тохтамышем, разгромил и ограбил ногайские улусы. Как ни странно, но это привело не к снижению, а к повышению боевого потенциала Крыма. Бей своих, чтоб чужие боялись – оказывается это реально работает. Русские же армии ворвались в Крым, правда больше в формате казачьего набега. Данила Адашев со стороны Днепра, Дмитрий Вишневецкий со стороны Дона. Турецкие источники говорят, что о нападении на Азов их предупредил сам царь Иван, уставший от своего сверхпассионарного подданного. Не знаю, можно ли им верить.
Всё лето 1559 года огромная русская армия простояла в летних лагерях на Оке, в приграничной крепости Псел были подготовлены и не израсходованы припасы для броска на Крым. Вельможи сильно ссорились, но на Крым так и не пошли.
Аргументы за и против понятны. За - Крым слаб как никогда, хан непопулярен, осталось еще одно усилие, один крепкий удар и об опасности с юга можно забыть. Против – Литва враждебна и готовится к войне за Ливонию, а возможно и Смоленск. Для прорыва в Крым нужно брать Азов и/или Очаков, т.е. воевать с Османской империей султана Сулеймана, громившей Ягеллонов, Габсбургов и Кызылбашей. Точно есть на это ресурсы в разоренной стране? Страх перед конфликтом с Турцией виден и по поступкам Адашева, передавшего турецких пленных паше Очакова. В 1560 году Москву ждала череда царских свадеб и боярских разборок, о которой я напишу в следующей статье.
Девлет-Гирей вполне себе оклемался к 1562 году, когда лихим набегом отправил в отставку Воротынского. В 1564 году хан страшно разгромил рязанские окраины и чудом не взял саму Рязань. А мог бы и Москву, звали то туда. Впрочем, в 1571 сжег и ее (а написал всем, что взял и многие поверили). Один из любимых вопросов альтернативщиков про эпоху Грозного как раз про разворот в 1560, прекративший московское наступление на осколки Орды. Что если ну ее эту Ливонию, зато добить и ногайцев, и крымцев, и в Сибирь зайти на полвека раньше? Ответов у меня нет. Может и лучше бы было, а может Москву от литовцев очищать пришлось бы не Минину с Пожарским, а их дедам.
Великая война за ордынское наследство стала для России одной из определяющих во всей ее истории. Московское княжество стало царством, наследником Волжской Орды, хранительницей волжского торгового пути из Англии в Персию. Процент товарооборота по нему к мировому был далек от благословенных ордынских времен первой половины XIV века, но всё же он резко поднял благосостояние русского государства. Персия и империя Моголов в Индии обрели лазейку, помогавшую от удушающих объятий португальской монополии и вынужденной торговлей с врагами-османами. Россия окрепла и повзрослела настолько, что во второй половине правления Грозного против нее воевали уже не княжества и улусы, а крупнейшие империи тогдашнего мира.
По странному стечению обстоятельств главные имена победителей в той войне забыты. Имена митрополита Макария, Петра Шуйского, Александра Горбатого, Юрия Пронского и Ивана Шереметьева трудно найти даже в факультативных главах учебников истории. Отчасти об этом позаботился конфликтовавший с ними царь Иван, отчасти наши не слишком любознательные историки. Надеюсь, они исправятся.
Окончательное же присоединение Поволжья – заслуга не царя Ивана, воевавшего строго на западе, а его второго сына. Именно Фёдор в 1580-х и 90-х после победы над Ногайской Ордой построил десятки крепостей на Волге и на Урале, превратив участок карты в освоенную и закрепленную территорию. Мы его не слишком помним, называем Блаженным, рассовывая заслуги то Ивану Грозному, то Борису Годунову, что очень-очень несправедливо.
Ну и чтобы я знал, в какой тональности писать статью про переворот 1560 года – небольшой опрос.