Олег Казак
http://naukaverakuljtura.com/этнокультурный-ландшафт-восточной-б/
Аннотация
«Могилевские епархиальные ведомости» – издание Могилевской православной духовной семинарии, выходившее в свет в 1883–1917 гг. Вопросу этнической (национальной) природы жителей востока современной Беларуси, их культурных и бытовых особенностей уделялось значительное внимание в публикациях «Могилевских епархиальных ведомостей». Белорусы рассматривались как органичная самобытная часть общерусской культурной и цивилизационной общности; белорусская локальная идентичность, на взгляд авторов статей издания, не противоречила общерусскому этнокультурному самосознанию.
_________________________________________________________
Авторы издания «Могилевские епархиальные ведомости» считали белорусов частью единого русского народа. Часто слова «белорусский» и «русский» (а также производные от них) употреблялись как синонимы. Приведем отрывок из одной из статей, посвященной истории Могилевского церковно-православного Богоявленского братства: «Братство стало на защиту попираемой православной веры, а вместе с тем и русской народности. Православные Белоруссы из всех сословий соединились в Братстве на борьбу с врагом и стали действовать сообща» [1, с. 210].
По мнению авторов материалов «Могилевских епархиальных ведомостей», православная вера была главным фактором, позволявшим говорить о едином общерусском культурном пространстве: «Предки наши сломили твердыню католического запада; эта же сила [православная вера – О.К.] слила в единый братский народ, единокровный и единодушный, все разрозненные славянские племена, дотоле всегда разделенные, всегда друг другу враждебные» [2, с. 160]. Соответственно, отход от православия означал утрату связи с русским цивилизационным единством. Так, сторонникам религиозного течения штундизм давалась следующая характеристика: «Русские люди, переходя в штундизм, перестают быть русскими и по виду, и по душе: оставляются отцов нравы и обычаи, забываются родные предания. По покрою одежды, по всему складу жизни русского штундиста не отличить от немца, сама хижина его обставлена по-немецки» [3, с. 135].
В «Могилевских епархиальных ведомостях» содержалось немного материалов, которые свидетельствовали бы о сколь-либо значительной языковой дистанции между белорусами и великороссами. Одной из таких редких статей является некролог на А.А. Скворцова, который в конце XIX – начале ХХ вв. преподавал в учебных заведениях Могилева (Могилевское женское училище, Могилевская православная духовная семинария): «Коренной великоросс, А.А. Скворцов никак не мог смириться с недостатками белорусского наречия и вступал в борьбу с ним, привлекая к этому делу своих сослуживцев» [4, с. 9]. Другая информация о серьезных трудностях местного населения при усвоении им русского языка отсутствует.
Авторы «Могилевских епархиальных ведомостей» не отрицали наличия языковых, бытовых, культурных особенностей белорусов. Любопытная информация присутствует в статье о старообрядцах, проживавших в Могилевской губернии. Авторы издания, отмечая бесконфликтность большинства старообрядцев и даже понимание ими ошибочности раскола, подчеркивали их некоторое дистанцирование от православного населения региона. Данное дистанцирование объяснялось в том числе этническими факторами. В одной из статей издания давалась следующая характеристика старообрядцев: «Все они великороссы – выходцы из России. С местным белорусским населением не смешиваются. К православным фанатизма не проявляют. … Есть немало среди них таких, которые убеждены в истинности православия и лживости раскола, но не имеют в себе достаточно сил порвать со своим прошлым, дорогими детскими впечатлениями, своими родичами, обществом» [5, с. 6].
Языковым особенностям населения восточнобелорусских земель уделяла внимание католическая церковь, оживившая свою прозелитическую деятельность после опубликования в 1905 г. указа «Об укреплении начал веротерпимости». В одной из статей «Могилевских епархиальных ведомостей» сообщалось: «Католическое духовенство распространяет среди православного населения епархии массы брошюр на местном белорусском языке, в которых пропагандирует католическое вероучение, всячески унижает Православную Церковь» [6, с. 472]. В другой статье издания сообщалось о распространении в Белыничах католического молитвенника на русском языке. Молитвенник, по мнению автора материала, появился после восстания 1863 г., когда «группа ксендзов белорусских приходов сделала попытку очистить католическую церковь в Западной России от полонизма и усвоить ее русский колорит». В заметке содержался призыв более широкого распространения среди православных края молитвенников на русском языке. Автор считал, что именно население белорусских земель в силу своих языковых особенностей хуже понимало церковнославянский язык: «Нужда в русском тексте молитвы чувствуется по всей России, но, кажется, в Белоруссии она настоятельнее, нежели в центральных епархиях или малороссийских; белоруссу действительно славянская речь как будто более чужда, чем его соседям – великороссу или хохлу. Говорят, что здешние крестьяне не в состоянии понять весьма многого и в воскресных утренних евангелиях, столь простых по содержанию и форме изложения» [7, с. 339].
Авторы журнала, долгое время проживавшие в великорусских губерниях, отмечали особенности обрядовой стороны церковной жизни православных белорусов. Например, епископ Могилевский и Мстиславский Стефан (уроженец Пензенской губернии), выступая перед благочинными епархии в 1905 г., отметил особое отношение белорусов к крестным ходам: «Белоруссы после долгого угнетения их патриотической православной веры любят теперь выражать торжество своей веры в крестных ходах, посему очень часто обращаются к епархиальной власти с прошениями – и по почте и телеграфу – о разрешении таковых ходов, как единовременных – по каким-либо исключительным случаям, – так и ежегодных. Такая любовь белоруссов к крестным ходам свидетельствует об их искренней привязанности к своей вере, заслуживает поощрения со стороны пастырей» [8, с. 67]. Однако в этой же беседе епископ указал и на факты неподобающего поведения белорусского православного духовенства. По наблюдениям Стефана, «сравнение Великороссии с Белоруссией дает право утверждать, что в Западном крае больше отступают от норм, чем в других краях»: «Как из дел консисторских, так и из личных наблюдений во время поездки по епархии усмотрено владыкою, что в большинстве случаев священники держат себя по отношению к псаломщикам слишком недоступно, надменно» [8, с. 70, 73–74].
Некоторый рост количества публикаций на национальную тематику в «Могилевских епархиальных ведомостях» наблюдался в 1914 г. в связи с событиями в восточнославянских регионах Австро-Венгрии (Галиция, Угорская Русь). На страницах издания анализировался ход Мармарош-Сигетского процесса (судебное дело по обвинению в государственной измене православных жителей с. Иза в Угорской Руси), содержались призывы к сбору средств в помощь голодающим «Червонной Руси». Население восточнославянских регионов позиционировалось как малоросская ветвь единого русского народа: «В настоящем году к нам простираются с мольбой руки не инородных, но наших же русских братьев, говорящих на нашем же языке малорусским наречием и проживающих за рубежом нашего Отечества, в Австрийской империи» [9, с. 11]. В одной из статей, посвященной истории Галиции, зарождавшиеся национальные движения восточных славян (в том числе белорусское) рассматривались в качестве орудия внешних сил, пытавшихся разрушить общерусское единство. Однако почву для подобной пропаганды готовили отдельные представители русской интеллигенции: «Русский народ в своей многомиллионной массе и повседневная народная русская жизнь не знают и не принимают никакого участия в том досужем вопросе о делении народа на великоруссов, белоруссов и малоруссов, вокруг которого время от времени глубокомысленно ходит историко-этнографическая наука и особенно ищет себе занятий и развлечения интеллигентская суетливость, внося этим последним ненужным занятием серьезный пункт в русскую народную жизнь в виде, например, существования в северо-западном нашем крае «русских католиков», которым польская пропаганда говорит: вас, мол, и сами русские не называют русскими, а только белоруссами, значит вы дети святого отца папы, католики, т.е. поляки, а русские «пся крев»» [10, с. 256]. Украинское движение в Галиции рассматривалось как «изобретение» Вены и все тех же поляков. Автор очерка об истории Галиции указывал на то, что и белорусы находились под угрозой отделения от русской общности, а одним из важнейших способов достижения этого отделения для заинтересованных сил было расшатывание устоев православной церкви: «Прямое и окончательное ополячение там [в Галиции – О.К.] русских не удается, тогда прибегают к малороссийскому сепаратизму, открывая с этой целью совершенно новое этнографическое явление в виде целого, будто бы оригинального, украинского народа, пытаясь втянуть туда и белоруссов, культивируя с этой целью в качестве орудия штунду, баптизм и вообще сектантство. Правящие в Галиции поляки заводят тесные сношения с киевскими украинофилами, выписывают их к себе, пускают в народ и широко покровительствуют самым крайним украинофильским теориям, которые пропагандируются в печати, школах, гимназиях и университете [11, с. 343].
Таким образом, журнал «Могилевские епархиальные ведомости» является важным документом по истории российско-белорусского приграничья. Белорусское население региона трактовалось как часть общерусской цивилизационной общности, важнейшим компонентом которой была православная вера. Признавая некоторые бытовые и языковые особенности белорусов (которые, впрочем, не создавали значительной культурной дистанции между ними и великороссами), авторы издания крайне отрицательно оценивали перспективы конструирования отдельной белорусской нации, идентичность которой строилась бы на отрицании общерусского единства. Показательно, что видение авторами журнала этнокультурной ситуации на российско-белорусском приграничье практически совпадает с оценками современной академической науки. Так, в коллективной монографии российских и белорусских этнологов «Этнокультурный ландшафт белорусско-российского пограничья в начале XXI в. (по материалам полевых исследований в сельской местности)» отмечается: «В условиях слабо выраженных этнокультурных различий на пограничье значительно снижалась актуальность противопоставления «мы – они», «свой – чужой», а, следовательно, и соотнесения себя с определенным народом. Объединяющим фактором для населения пограничья было православие, которое исповедовало большинство, и общая, с незначительными вариантами, этнокультурная ситуация» [12, с. 34].
Литература:
1. Меньшиковъ И. Поученіе въ день празднованія 21-й годовщины возстановленнаго Могилевскаго Свято-Богоявленскаго Церковно-Православнаго Братства 25 апрѣля 1904 года // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1904. – № 13.
2. Слово въ день празднованія 18-ой годовщины Церковно-Православнаго Могилевскаго Богоявленскаго Братства // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1901. – № 13.
3. Слово въ день празднованія годовщины Церковно-Православнаго Могилевскаго Богоявленскаго Братства // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1901. – № 10–11.
4. Шелепинъ Н. Вѣнокъ на могилу Алексѣя Александровича Скворцова // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1914. – № 1.
5. Отчетъ о состояніи и дѣятельности Могилевскаго Церковно-Православнаго Богоявленскаго Братства // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1906. – № 8.
6. С. Къ католической пропагандѣвъ Могилевской епархіи // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1907. – № 13.
7. Архимандритъ Арсеній. По поводу католическаго молитвенника // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1908. – № 8–9.
8. Пастырская бесѣда и служеніе Преосвященнѣйшаго Стефана, Епископа Могилевскаго, съ оо. Благочинными Могилевской епархіи // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1905. – № 3.
9. Предложеніе Его Преосвященства, Преосвященнѣйшаго Константина, Епископа Могилевскаго и Мстиславскаго, духовенству Могилевской епархіи // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1914. – № 2.
10. Тычининъ В. Галицко-Угорская Русь // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1914. – № 7–8.
11. Тычининъ В. Галицко-Угорская Русь // Могилевскія епархіальныя вѣдомости. – 1914. – № 12.
12. Этнокультурный ландшафт белорусско-российского пограничья в начале XXI в. (по материалам полевых исследований в сельской местности) / Кол. авт.: Р.А. Григорьева (отв. ред.), А.В. Верещагина-Гурко, С.С. Крюкова, Т.А. Листова, Ю.С. Прокофьева, Л.В. Ракова, И.В. Романенко. – М.: ИЭА РАН, 2018.
