Поговорка
Один раз послал игумен Моисей монаха Феодосия в Калугу привезти рыбы замороженной к одному из зимних праздников для трапезы. Купил отец Феодосий рыбу, увязал свой воз и поехал обратно. Пришлось ночевать на постоялом дворе. Было холодно, монах и работник вошли в избу для отдыха, а хозяйские свиньи в это время вылезли из своей закуты, подобрались к возу, разгрызли веретье и перепортили рыбу, а некоторые штуки и совсем съели. Вышел отец Феодосий из избы и ахнул! Что тут делать? Возвращаться в Калугу за новою рыбою некогда, да и купить не на что: в то время в обители была такая скудость, что каждая копейка была дорога. Сложил монах остатки своей покупки, снова увязал и поехал в обитель.
И прискорбно, и стыдно явиться ему к отцу игумену. Приходит, кланяется ему, просит прощенья: «Простите Бога ради, батюшка, вот какое дело, ведь рыбы-то нет!» — «Ну что же, брат, видно, уж Бог так попустил. Ведь говорится: "Бог не попустит, свинья не съест"».
Самонаказание
На монастырской рыбной ловле в 8 верстах от обители поймали раз очень много отличных лещей и судаков. Монах Афанасий, распорядитель этой ловли, духовный сын отца Моисея, не осмотрев предварительно садок, совершенно ли он цел и прочен, велел всю пойманную рыбу пустить в него, а потом еще поймали и еще прибавили в тот же садок, и весь его, полный отличной рыбы, погнали по реке в монастырь. Приехал с ним и сам распорядитель и пошел звать отца архимандрита полюбоваться на рыбу. Старец немедленно взял свой жезл и отправился к реке. Открыли садок — рыбы не видно. Стали ее ловить саком — нет ни единой: одна из нижних досок оторвалась, и рыба вся ушла. Ушел и отец архимандрит с берега реки и молча возвратился в свою келью.
Стыдно и прискорбно было начальнику рыбной ловли. Через несколько времени пошел он к отцу архимандриту и бросился к его ногам, говоря: «Простите меня, батюшка, да и накажите, я виноват». — «Да что же с тебя взыскивать, ты уж и без того наказан», — отвечал старец.
Кружка на стене
Для помещения приезжих и приходящих в обитель были выстроены отцом Моисеем гостиницы, в которых бесплатно предлагались и помещение, и пища. Вместо урочного платежа кто сколько хотел, столько и клал, по мере своего усердия, в кружку, прибитую к стене в коридоре.
Однажды заехал в монастырскую гостиницу богатый купец вместе со своим взрослым сыном. Внезапный разлив воды заставил их прожить здесь несколько дней. Купец этот с недоверием смотрел на монахов и не был к ним расположен, медлил он в монастыре только по необходимости.
Видя, что монах-гостинник усердно прислуживает им несколько дней и приносит кушанье, он раз, во время обеда, сказал ему: «Угощаете-то вы нас усердно, да что-то вы с нас за это после положите?» — «Ничего не положим». — «Как ничего?» — «Да так: у нас есть кружка, запечатанная на стене, что вам Бог положит по сердцу, то вы в нее и опустите». — «Ну, конечно, я-то опущу, но ведь другой ничего не опустит, да, может быть, и много таких найдется. Так всех-то монастырю кормить даром убыточно будет». На это отец игумен говорит: «Если и девяносто девять ничего не заплатят, так Бог пошлет такого сотого, который за всех вознаградит». При этих словах купец взглянул на своего сына и сказал: «Ну, сотые-то, верно, мы с тобою». И с тех пор, пораженный такою верою настоятеля, сам сделался постоянным благодетелем Оптиной пустыни.
ПОДАТЬ ЗАПИСКУ В СВЯТО-ЕЛИСАВЕТИНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Вера
Отец Моисей всю жизнь свою строил обитель. Говорят, бывало, ему: «Начинаете вы, батюшка, такую большую постройку, а есть ли у вас деньги?». «Есть, — скажет, — есть», — и вынет бумажник, а в бумажнике рублей 15–20. «Да ведь это, — возразят ему, — всё равно что ничего; постройка ведь тысячная». А он только улыбнется и скажет: «А про Бога-то ты забыл! У меня нет, так у Него есть».
Молитва перед выговором
Слово обличения и вразумления отца Моисея было со властию и благотворно действовало на братию потому, что он имел правилом прежде, нежели сделать замечание брату, внутренне помолиться за него Богу.
Этот секрет своей внутренней жизни отец архимандрит высказал как бы невольно в 1861 году одному иеромонаху из числа оптинской братии при назначении его настоятелем Глинской пустыни.
Иеромонах этот просил у отца архимандрита совета и наставления, как обращаться с братиею.
Тотчас отец архимандрит на это ничего не ответил, а на другой день, при беседе о различных предметах, сказал: «А насчет того, что вы вчера спрашивали, как обращаться с братиею, опыт указал мне такое правило: если кому нужно сделать выговор или замечание, то надобно прежде в сердце помолиться за него Богу. Думаешь иногда, что брат тот не примет замечания, а если помолишься за него сперва, то, смотришь, — сверх ожидания он и замечание выслушает спокойно, и исправление бывает».
«И я при этом находился»
Однажды посетил Оптину пустынь проездом в столицу один преосвященный.
Осмотрев монастырь, он пошел в скит, любовался его уединенным местоположением и устройством и потом спросил у отца настоятеля:
— Кем это всё устроено?
Отец Моисей сказал несколько уклончивых слов вроде того, что это устраивалось постепенно на здешнем месте.
Преосвященный отвечал:
— Я и сам вижу, что скит устроен на здешнем месте, но желаю знать, кто именно построил скит.
— Настоятель с братиею, — сказал отец Моисей.
— Говорят, что вы всё это устроили, — продолжал преосвященный.
— Да, и я при этом находился, — ответил настоятель отец Моисей.
После этих слов у посетителя отпала охота еще его расспрашивать.
Кроты и вороны
Будучи в Оптиной, один приезжий игумен пошел как-то в небольшой садик, бывший при келье отца архимандрита Моисея, и видит крестьянского мальчика, сидящего на дорожке. «Ты что здесь делаешь?» — спросил он. «Кротов ловлю». — «Что же, ты и жалованье получаешь?» — «Получаю». Проходит дальше, другой мальчик сидит около яблони. «А ты что делаешь?» — «Ворон отпугиваю, чтобы яблоки не портили». — «И жалованье получаешь?» — «Как же, получаю». — «Вот пустяки-то, — подумал отец Никодим, — на что архимандрит деньги тратит!»
Входит он с этою мыслью в келью отца архимандрита и говорит ему: «Ходил я, батюшка, у вас по саду, да, признаться, и подивился, сколько там мальчиков у вас, и всё на жалованье. Один кротов ловит...» — «Да! — прервал его старец, — какой это вредный зверек, у лучших растений подкапывает иногда корни, они и сохнут, я уж нанял мальчика их ловить». — «А другой мальчик, как я видел, ворон пугает». — «Да! Вот и эта птица — как она вредна! Самое лучшее яблоко испортит, да, испортит. Должен я был нанять мальчика, чтобы их отгонять. Да и ребята-то бедные, сироты». Игумен замолчал, поняв, что дело не столько в кротах и воронах, сколько в бедности мальчиков-сирот.
Новое Небо и новая земля
Случилось отцу Моисею как-то беседовать с молодым человеком, который описывал ему разные беспорядки и злоупотребления в миру и с большой ревностью доказывал, что для общего блага следовало бы принять такие-то меры, а что многие действуют так-то, по таким-то побуждениям и т.д.
Молча выслушал отец архимандрит оживленный монолог и ничего не возражал, а когда восторженный патриот кончил свою речь и думал, что убедил отца Моисея, так как молчание есть знак согласия, то старец тихо сказал: «Да уж, апостол говорит: Нова же небесе и новы земли... чаем, в нихже правда живет (ср.: 2 Пет. 3: 13), а между нами, грешными, какой искать правды?»
Назидание
Случилось, что одно семейство, оказавшее много благодеяний Оптиной пустыни, посетило обитель и, остановившись в монастырской гостинице, осталось недовольно каким-то распоряжением гостинника. Пошли жаловаться к архимандриту Моисею.
«Вот, батюшка, мы всегда с усердием принимаем ваших сборщиков, всячески стараемся их упокоить, с любовью помогаем обители, сколько можем, а ваш гостинник и того-то не захотел сделать для нас». — «Да уж мы думали, — отвечал богомудрый старец, — что вы оказываете нам благодеяния ваши ради Бога, и от Господа ожидаете себе награды за ваши добрые дела. Если же вы от нас, грешных, ожидаете себе воздаяния, то лучше уже и не оказывать благодеяний, потому что мы, убогие и неисправные, ничем не можем воздать за них».
Посетители не только удовлетворились этим объяснением, но и утешились искренностью старца, и потом сами с удовольствием и благодарностью вспоминали, как вместо ожидаемых извинений и удовлетворения их самолюбия получили к душевной своей пользе такое высокодуховное назидание.
Конечно, в этом случае отец архимандрит знал, с кем он имел дело, а гостинника после все-таки призвал и сделал ему нужное вразумление.
Мудрый руководитель
Если кто-либо из старших братьев, которому поручалось наблюдение за порядком в обители, принимался за это дело очень ревностно и горячо и в скором времени хотел исправить многое и многих, то архимандрит Моисей этого не одобрял и говорил, что подобная, хотя и благонамеренная, ревность и строгость «в человеческом разуме (смысле), а не в духе Христовом».
«Сказано, — говорил он, — что от Господа стопы человеку исправляются (Пс. 36: 23). Значит, мы много брали бы на себя, если бы сами хотели исправить все немощи немощных. Наше дело, в случае надобности, напомнить о должном. Послушается нас брат — благо ему; не послушается — понудить его мы не можем, а надобно молиться за него и подождать, пока Господь коснется его сердца».
По-монашески
Случалось, что между братьями возникало какое-либо неудовольствие и тот или другой приходил жаловаться к настоятелю.
Внимательно выслушав жалобу, отец Моисей давал недовольному высказаться, прерывая изредка замечаниями в таком роде: «Как же он это мог сказать! Поди ты, одобрить этого нельзя», а в заключение, когда пришедший думал, что с виновного последует взыскание, отец Моисей обыкновенно говорил: «Да уж, нужно кончить дело по-монашески. Пойди, как-нибудь там объяснись с ним». То есть тот, кто приносил жалобу, должен был делать первый шаг к примирению или просить прощения у другого.
«Благодарствую»
За всякий труд, понесенный в пользу обители и братства, отец Моисей был всегда признателен и потрудившихся умел утешить и ободрить выражением своей благодарности и отеческою приветливостью. «Спаси, Господи, за святое послушание. Благодарствую», — бывало, скажет почитаемый старец, и всякий с полным усердием готов трудиться вдесятеро более.
Селедки
Однажды мелкий торговец привез продавать разные вещи и между прочим очень упрашивал архимандрита Моисея взять у него небольшой бочонок испортившихся селедок: «Они были хороши, батюшка, и сорта хорошего, да недавно от жары попортились, сделайте милость, возьмите» и прочее. Отец архимандрит согласился, взял и уплатил ему деньги.
Приходит келейник и, рассмотрев селедки, говорит: «Батюшка, эти селедки совсем испортились, куда же нам их девать?» — «А ему-то куда их деть, подумай; у нас они все-таки разойдутся», — и приказал себе эти селедки тереть с яблоками и с хреном и подавать по одной вместо ужина; так испорченные селедки и разошлись — в пищу самого архимандрита.
Источники:
- Преподобный Моисей. — Свято-Введенская Оптина пустынь, 2004.
- Простые истории о главном. Православный календарь 2017. — Минск: Свято-Елисаветинский монастырь, 2016.
МНОГО ИНТЕРЕСНЫХ СТАТЕЙ, ВИДЕО И ФОТО
НА САЙТЕ МОНАСТЫРЯ OBITEL-MINSK.RU