Если бы Дюймовочка проявляла смирение, она бы жила среди жаб на болоте или в подземелье - с кротом.
Сегодня я предлагаю вам историю, поступившую мне на рабочую почту от читательницы, в виде письма. Она о том, как маленькая девочка выбралась из обстоятельств, непростых даже для взрослого. Читайте, пожалуйста.
Девушка была белокурая, голубоглазая, с персиковой кожей - настоящая Светлана! Московская, она училась в педагогическом институте. Жила с родителями. Случайно оказавшись в одной с ней компании, Степан теперь только туда и ходил, хотя тусовок, в принципе, не любил.
Сам он, рязанский, деревенский парень, учился на инженера и проживал в общежитии. Не надеялся, а Света согласилась встречаться. Два года спустя, уже оба готовились к защите дипломов, стало понятно - они поженятся. Светины мама с папой не обрадовались.
Они скучали по аспиранту с которым дочка до Степана встречалась. Сами из заводских, с вечными трудовыми мозолями, для Светы загадывали мужа учёного. И москвича, конечно. Аспирант подходил. Он бы к профессуре поднимался, а Светлана, без надрывных учебных часов, уроки английского языка преподавала в школе.
Дочь поясняла мудрёно: "Тот перманентно - скучный, а Стёпка - настоящий!" В общем, выучили на свою голову умницу! На свадебном ужине родни зятя не было. "Спесивые!" - ворчали тесть с тёщей. На самом деле, шумные, грубоватые, не знающие меры в застолье.
Степан их не стеснялся, но не хотел неудобств для других. В Москве молодые не остались. В Рязань увёз Степан Свету. Работа нашлась обоим. Через время получили квартиру. Невестку свекровь и золовка видели только раз. Сами виноваты, неласково встретив, да московской выскочкой называя.
Ну и всё. Света в деревню не ездила. А Степан ничего, отдавал неделю от отпуска деревенским делам. Все эти события случились до рождения Наташи - дочки Степана и Светы. Её рождение добавило радости и любви в жизнь молодых родителей.
Младенчики быстро растут, годики набирая. И вот уже Наташе исполнилось шесть. У взрослых, наверняка, возникали бытовые проблемы, но себя девочка ощущала счастливой. Всё ясно наперёд и жизнь, как солнышко, ясная.
Перемены - на семью, город, страну обрушились, как внезапный град посреди тёплого лета. Родители, в непривычно растерянном состоянии, подолгу смотрели телевизор, обсуждая пугающую информацию. Магазины, как продуктовые, так и промтоварные, совсем опустели.
Московская бабушка звала дочь с зятем к себе. Степан медлил на что-то надеясь. Но вот у него началась задержка зарплаты. Учительский оклад Светланы выручал мало. Теперь стоимость коммунальных услуг, цены на всё не сочетались с доходом.
Жуткая экономия, ваучеры, приватизация, безработица, нарастающая сумятица и тревога. "Давай квартиру сдадим и уедем в Москву!" - уговаривала мужа Светлана. Но он отмахивался. Уволившись прежней работы, где-то пропадал или подолгу заседал с приятелями у себя на кухне.
Наконец, направление деятельности нашлось - перегон и продажа подержанных иномарок. Частое отсутствие Степана окупалось приличными деньгами. Семья зажила богато, как никогда. Из угловой, продуваемой квартиры панельного дома, переехали в большую, удобную.
Теперь разъезжали на автомобиле "лексус." Светлана форсила в длинном, из мягкой кожи плаще и в замшевых сапогах - ботфортах. Наташу наряжала, как куклу. Пообедать семьёй не дома, а в кафе или даже ресторане - запросто! Слетать помочить ножки в море - почему нет?
Советское недавнее прошлое супруги считали ограниченным и обманным. Степан, на паях с друзьями, открыл ликёро-водочный магазин и несколько мелких точек - "комков." Света решила домохозяйкой побыть. Наташа, уже второклассница, в родительских делах не всё понимала.
Но оценить, практически жизнь принцессы, умела. Изнеженное, не особенно самостоятельное дитя любящих родителей.
На всякую ниточку узелок найдётся. Дома прозвучало незнакомое для Наташи слово - покер. Оно добавилось, к упрёкам Светланы, выговаривающей мужу за увлечение игровыми автоматами: "Стёпа, это зависимость. Остановись!" Супруг злился: "Имею я право расслабиться и сбросить стресс?!"
Исчез автомобиль. Опустели счёт и шкатулка с ювелирными украшениями Светы. Друзья - партнёры послали Степана куда подальше - им пришлось невыгодно выкупать его долю у кредитора, чтоб в общий бизнес вернуть. В одно не прекрасное воскресенье, Степан, игравший всю ночь, вошёл в квартиру с видом сумасшедшего:
"Светка, вам срочно нужно уехать!"
Родители долго разговаривали при закрытых дверях и Наташа слышала, как мама плачет. Неизвестно почему, в Москву, к дедушке с бабушкой им было нельзя. Вот только под Рязань - в деревню. Степан обещал, что, максимум, за месяц, он всё разрулит, а жена и дочь делают его уязвимым.
Деревенская родня встретила не любезно. Золовка, к себе в большой дом, жену и дочь брата не приняла. Пришлось поселиться у бабки - ворчливой, грязно и неприхотливо живущей. Деревня, теперь без всякого курса, не предлагала ни работы, ни школы, ни медицинских услуг.
Нерегулярный автобус возил школьников в село по-соседству. Хорошо, хоть август только настал. "А к сентябрю мы уже к папе вернёмся,"- обещала дочке Светлана. Но вместо этого, с окончанием лета, отвела её к тётке, сказав по дороге:
"Папа задерживается. Ты у тёти Зины побудешь, а я поеду узнаю, в чём дело. Туда и обратно. Соскучиться не успеешь."
"А школа?" - удивилась Наташа.
"Вернусь, и мы сразу уедем отсюда. В прежнюю школу пойдешь. Или в Москве," - пообещала Светлана.
Шли дни. Мать не возвращалась. Никому не нужная девочка по деревне болталась. Увидев ребятишек с корзинками, напросилась с ними в лес по грибы. Нарочно бросили или сама заблудилась, но вдруг поняла, что осталась одна и куда идти - неизвестно.
Уже стемнело, когда чудом выбралась к дороге и остановке. Там женщина оказалась. Вроде добрая. Заботливо расспросив, что случилось, самое лучшее предложила:
"Сейчас время последней газельки на Рязань. У меня там дела. Вместе поедем, и я тебя провожу прямо до дома. Вот мамка с папкой обрадуются!"
Тут и газель подкатила. Пустая и сиденья лишь перед кабиной водителя, будто в ней перевозят, что угодно, только не пассажиров. Тётка, по плечи всунувшись в окошко водилы, что-то торопливо шептала. Наташу сморила дремота. Очнулась от прикосновения женщины: "Пора!"
"Уже Рязань?" - обрадовалась девочка. Ответа не последовало. Вышли. Газель стартанула. А уж день погас окончательно.
"Спасительница" руками всплеснула: "Батюшки! Остановка не наша! Нам ещё ехать и ехать. Ах, я растяпа. И денег нет на билеты. Вот разве твои серёжки на них обменять!"
"Так можно?"
"Всё можно умеючи!"
Наташа послушно освободила ушки от папиного подарка. "Добрая тётя" растаяла в темноте. Услышался звук отъезжающего транспорта. Девочка догадалась, что тётка мошенница, а водитель - её знакомый. Крестик на цепочке остался на ней, благодаря воротнику свитерка.
Наташа умерла бы от страха, но нашёлся ещё более беззащитный - возле мусорной кучи плакал щенок. К счастью, уже не только молочный, сжевал последний бублик из Наташиного пакетика и уснул на руках. Поплакала, веки отяжелили. Легла поверх хлама, прижимая к груди пушистого друга. И сон, на время, зашторил несчастья.
Утро открыло, что хитрая воровка завезла девочку в пустошь. На законную остановку это никак не тянуло. Пара забытых строительств частных домов, заброшенные поля, перелесок. А за ним... Уж не туристический ли городок расположился?! С щенком на руках, приободрённая Наташа зашагала вперёд.
Да, это был "городок," но странный и народ в нём жил подозрительный. Хотя бы потому, что грубо сколоченные домишки располагались рядом со свалкой. По ней - с боков, на верхушке и даже в глубине копошились дядьки, тётки и несколько подростков.
Все они, что-то искали с напряжёнными лицами. На появление девочки, худой мальчишка отреагировал: "К нам, кажись, лазутчица пожаловала!" Оторвавшись от раскопок, "муравьи" окружили Наташу. Господи, какие они были неопрятные, с красноватыми лицами, у многих не хватало зубов.
"Я попала к разбойникам!" - испугалась Наташа. Догадка подтвердилась, когда одна из тёток гаркнула: "Атаманша!" Оказалось, тут не только мусором промышляли, но и картошку сажали. Вернее, теперь выкапывали с приличного размера соток.
Вот оттуда и пришла на зов мосластая, коротко стриженная женщина в выцветшем спортивном костюме. Явно здесь главная, шла неспешно и "муравьи" перед ней расступались. Сказала надтреснутым, прокуренным голосом: "Ну, что за прибыль у нас?"
Наташа поморщилась: от атаманши пахло, как от мужика - табаком и выпивкой.
Женщина усмехнулась: "Что, домашняя козочка, запах не ндравится? А у нас тут вообще, не одеколонами пахнет. Давай, выкладывай кто ты и как здесь оказалась."
"Для всех только стихотворения рассказывают," - пискнула девочка.
Женщина оценила: "Задиристая! Ну, айда, потолкуем."
"Муравьи," как по команде, вернулись к делам своим мусорным. Наташа, вслед за главной, вошла в одну из хибар. Грубо сколоченные топчаны с тюфяками, вместо подушек - фуфайки. Гора одеял. В коробках одежда разного назначения. У стены печка - для выживания в холода.
"Блохастика за дверью оставь, да сидай за стол - покормлю," - распорядилась хозяйка.
У Наташи слёзы выкатились из глаз: "Не гоните Дружка. Он голодный и пить хочет. Вместо меня, ему дайте еды. Пожа-аалуйста!"
"Ишь, ты! Ладно, опусти на пол, плесну и ему супцу," - хмыкнула атаманша.
Ингредиенты супа было не разобрать, но густой, наваристый, хорошо зашёл. Сытый Дружок заснул возле вылизанной посудины, а от раскрасневшейся Наташи атаманша ждала откровений. Изложила, с детской колоколенки.
И про сначала богатую жизнь, и про покер, и про срочный отъезд. Как жили у бабки, почему мама уехала. Как в лесу потерялась и решила вернуться в Рязань. Про тётку с газели, снявшую с неё золотые серёжки. "Вот как у вас оказалась,"- завершила Наташа длинный рассказ. Помолчав, атаманша выдала жестокую версию:
"Батька твой в дерьмо попал и навряд ли выплыл. Мамка зря поехала выручать. Особо не рассчитывай, что вернётся. Сырость не разводи, не люблю. Я не услышала названья деревни и твоё имя. Меня, как самая здесь малАя, тётя Люба зови."
Сказав своё имя, Наташа растерялась - деревня и деревня. Ей там не нравилось до тошноты. А вот адреса - рязанский и московских бабушки с дедом, наизусть помнила.
"В Рязань нельзя. Там у вас и квартиры уже, наверняка, нет. Москва далече. Да и кто повезёт? Можно было бы до опорного пункта милиции тебя проводить, но все поселения от нас на расстоянии. Да и не с руки. Жить стараемся тихо, скрытно потому, как все - бывшие сидельцы и бомжи.
Про пацанву не знаю. Прибились, клей нюхают, но пока помогают и не шалят - не гоним. Свалка пополняется редко и не самая выгодная. Но кормит малёк. Хозяйство ведём - куры, козы, огород. Выпивать разрешаю, без этого не обойтись, но все - вот, где у меня!"- так говоря, атаманша сжала пальцы в кулак.
Руки у неё были крупные, сильные.
А Наташа вдруг стала квёлой. Атаманша, как пёрышко, перенесла её на топчан: "Поспи, Натальюшка. Успеем договорить." Но к ночи у девочки поднялась температура, начался бред. Всё случившееся и слова атаманши, навалились камнями тяжёлыми и давили, давили. Сквозь горячку слышала голоса.
"Нервная лихорадка треплет девчонку," - поясняла атаманша.
"А вдруг помрёт и придут разбираться?" - возражал кто-то.
"Выберется. Отпою травками. Знаю толк и профессию ещё не совсем пропила," - говорила тётя Люба, терпеливо вливая Наташе в рот, то горькое, то кислое, то вроде куриный бульон.
Только однажды вспылила, когда одна из товарок, алчно сказала:
"А крестик с цЕпочкой на ней не простые, а золотые. И вес хороший. Приодеться, да толкнуть на базаре!"
"Башку, как курёнку сверну, если вздумаешь охранный крест снять с ребёнка!" - грозно предупредила атаманша.
Наташа оклемалась только к концу октября, но почти онемела. Слова в голове толпились, а наружу не шли. За весь день скажет десяток, коротких фраз - и уже достижение. Для неё существовали только атаманша - тётя Люба, да подросший Дружок. Остальных просто наблюдала.
По требованию атаманши, шестеро мужиков проживали отдельно от женщин. В их стороне Наташа никогда не бывала. Бабы, разделившись, занимали две хибары. Пятеро в каждой. Наташу и Дружка называли "довесками" атаманши. Она и правила диктовала.
В жилье не курить, соблюдать чистоту. Продуктовые запасы под строгим учётом. Самогонка - вечернее утешение, а не повод для многодневной пьянки. На свалку надейся, но и сам не плошай. Трудись! На картофельно - овощном огороде, рыбу уди и суши, грибы запасай, кур с козами береги.
Требования не всех устраивали. Случались бунты, изгнания. Те же подростки, с наступлением холодов, куда-то утекали. Но основной костяк атаманшу поддерживал и порядок держался. Однако, в апреле, Наташина опора - тётя Люба, захворала.
Простуда, с приходом холодов, считалась здесь делом нормальным. Всегда кто-то кашлял, сморкался, маялся температурой. Та же атаманша всех лечила травяными отварами, горчичники ставила. И в найденных на свалке лекарствах, замечательно разбиралась, утверждая, что небольшая просрочка их в яд не превращает.
И вот сама подхватила недуг. Сильная духом и телом, даром, что шестой десяток разменен, атаманша пару недель не сдавалась, называя свою болезнь ОРЗ. Но кашель пошёл в глубь, температура держалась невысокая, но изматывающая. Лежала бледная, со свистом дыша.
Авторитет её зашатался. В хибару стали приходить мужики и лапать баб. Все пьяненькие, довольные, без забот о завтрашнем дне. Вкруг топчана атаманши натянули занавеску. О ней только Наташа заботилась. Но и ей, с Дружком, стало доставаться - "много жрёте," "дармоедка немая." "Скотина блохастая" - это про пса.
Свержение прежнего лидера всегда сопровождается пинками особо приближённых.
Самые жестокие приступы удушья, у атаманши случались по ночам. Наташа была начеку и выводила её из хибары - раздышаться чуток. И в ту, предмайскую ночь, тоже. Сев на лавку, тётя Люба заговорила хрипло:
"Слушай, Наталья, внимательно. Пневмония меня забирает. Я ведь бывший провизор - "около медик," так сказать. Без антибиотиков, совсем недолго осталось. О тебе скорблю. Ведь могла проводить до ближайшей деревни - там бы тебе помогли. Наверняка, мать тебя обыскалась. Я, проклятущая грешница, с тобой расстаться не захотела.
У меня ж нет никого. Сама виновата. Молодой на аптечном складе работала, а жила в общежитии. А уж двадцать семь. Соседки по комнате осточертели, замуж не получалось. Тут поступило нехорошее, но выгодное предложение - продавать одному человечку разные медицинские препараты со склада. Дефицитные, рецептурные.
Возмутилась, а мне сумму благодарности назвали. Замечталось накопить на первый взнос на кооперативную квартиру. И пошло - поехало, в сговоре с другими лицами. Вроде всё продумано, прикрыто. Попались, конечно. Да ещё на партии таких препаратов, что никакие смягчающие обстоятельства не помогут. Получила срок.
На зоне стали меня унижать - прогибать. А мне силы не занимать. Одну покалечила, вторую насмерть пришибла. Свобода отдалилась на годы. Вышла. К профессии допуска нет. Близких тоже. Плохо жила. И опять за решётку попала. Жизнь на свалке не самое ужасное, что случилось со мной. Ты мне солнечным зайчиком показалась.
Поймала и отпускать не хотела. А теперь гоню. За нашим топчаном мешочек с сухарями, ещё возьми заплечную бутыль на ремнях - пить с Дружком захотите. Путь начинай с того места, где из газельки выходила, но в обратную сторону..."
Атаманша, будто забыв про болезнь, долго напутствовала Наташу. Например, как до населённого пункта дойдёт, не в дома обращаться, а в церковь. Пусть церковные служащие к батюшке отведут. И ему беду излагать по сути: "Потерялась, жила, где придётся. Вот такой адрес бабушки из Москвы."
А про свалку забыть навсегда. Наташа заплакала: "Тётенька Любонька, не оставлю тебя..." И замолчала, хоть многое просилось сказать. Но уже днём и сухари забрала, и бутыль с водой приготовила. А всё потому, что пришла в голову девочки золотая мысль - привести помощь для атаманши.
К ней, будто чуя, подошла кривоногая бабёнка по прозвищу Кавалерия, а так-то - Лидка. Это она на крестик Наташин виды имела. И теперь грязную ладонь протянула: "ЦЕпочку с крестом ложь сюда! И на защиту более не надейся. Сдыхает Любка твоя!"
Что-то тёмное и злое поднялось в девчонке - так бы и впилась в ненавистную руку! Но силы неравны и задача перед ней стояла великая. Сняла и отдала молча. И атаманшу, происшествием, тревожить не стала.
Зато твёрдыми ногами покинула поселение возле свалки. Дружок бежал впереди. Подсказки атаманши Наташу вели. Дошла до места, где нашла щенка. Вот и дорога по которой газель ехала. Между полей - не для пешеходов предназначалась она. Да и сентябрь был сухой, а теперь земляной путь в грязь превратился.
Ничего, в галошках, можно идти!
Но вскоре уже выше щиколотки проваливалась. На поскуливающего Дружка - бегущего ещё ближе к земле, было жалко смотреть. И ни пяди сухой, чтоб присесть! Впрочем, тётя Люба ей строго-настрого наказывала спешить, чтоб до темноты дойти. Наташа стала представлять, как вернётся к тёте Любе вместе с врачом.
Та её осмотрит, послушает через трубку и скажет сердито:
"И вот чего переполошились? Обыкновенное ОРЗ! А аспирин ваш не помогал потому, что просроченный! Ещё сто лет проживёт тётя Люба!"
И это вело, тащило, подталкивало Наташу вперёд. Сколько им с Дружком километров досталось, никто не считал. Вода их очень спасала, а есть не хотелось. Иногда девочка окликала пса. Он подбегал - "подплывал," преодолевая грязюку. Гладила, целовала в морду. Дружок улыбался.
Души, обоих путников, размягчались, дорога легче казалась.
Страшно писать, а уж пережить - подавно! Ночевать им в пустом поле пришлось. Просто сидели на бугорке. Наташа, привалясь к грязному боку пса. И сама такая же. Зато утром, чуть прошли, Наташа купола увидела. И будто голос атаманши услышала: "Храни тебя Бог, Натальюшка!"
В деревенской церкви утренняя служба шла. Прихожан было немного. На девочку - недопустимо грязную, да ещё с собакой, зашикали. И вдруг раздался истошный крик: "Доченька, родная моя! Услышал Господь!"
... Светлана вернулась в деревню, когда Наташи не было уже несколько дней. Её никто не хватился. Золовка считала, что девочка у свекрови. Та - наоборот. И то, что квартира оказалась продана другим лицам (Степаном, по документам), а сам муж обнаружился в больнице с проломленной головой и в коме, напрочь отступило.
Только поиск дочери занимал Светлану. Деревенские ребята сказали, что Наташа собиралась уехать в Рязань и это запутывало ситуацию. Где, на каком этапе она пропала? Света металась между деревней и городом. Разумеется, милиция участвовала, и охват поиска был довольно большой.
Но вот на чёртову свалку не вышли. А между тем, муж Светланы скончался. Зная, что с Рязанью покончено, жена перевезла тело на деревенское кладбище. Поддержку ей оказали друзья Степана. От своих родителей Света скрыла и похороны, и пропажу Наташи. За их здоровье и лишней суеты боялась.
Жила то в деревне, мучаясь поиском дочери, то в Рязани с этой же целью. Материально и временным жильём её поддержали друзья и бывшие компаньоны Степана. В церкви, расположенной в соседней деревне, Света бывала часто. Не о покойном муже молилась - он будто выпал из памяти.
О возвращении дочки просила Бога несчастная мать. И это случилось! Но больше встречи с мамой, Наташу волновало другое. Она бормотала о какой-то атаманше - тёте Любе, которая её спасла, а теперь тяжело больна. "Мама, позови врача, надо мою тётю Любу спасать!"
Решив, что Наташа пережила похищение, подтянулась милиция. Всё-таки, из-за упорства девочки, взяли с собой фельдшерицу. Поехали, на другой день на карете скорой помощи. Свалка стояла на месте, но "муравьи" бухали, а не работали. Тело атаманши обнаружилось в летней хибарке.
Её туда отнесли, чтоб не мешала кашлем. Лежала на тюфяке, одна рука за спиной. Ещё не застыла, но сердце не билось. Когда стали укладывать на носилки, ладонь спрятанной руки, оказалась сжатой в кулак. В нём что-то пряталось, но покойная не отдавала, хотя участковый пытался пальцы разжать. Так и вынесли.
Наташа, стоявшая с матерью возле хибары, кинулась к ней: "Тётенька Любонька, я сумела, я смогла! Врача тебе привезла. Как выздоровеешь, будешь у нас барыней жить, не одна!" Рука покойной свесилась через край носилок. Пальцы расслабились. Из ладони выпал золотой крестик с порванной цепочкой.
... Дальнейшая жизнь Наташи сложилась хорошо и успешно. В Москве. С мамой, дедом, бабушкой и Дружком. С ней занимался психолог и девочка полностью восстановилась.
Она выросла, закончила педагогический институт. Вышла замуж и уже дочка её достаточно взрослая. А зовут её... Люба, конечно.
от автора: Я признательна читательнице - Ирине за возможность изложить вот такую необычную историю. Жаль, что-то перестала видеть её в нашем маленьком "клубе." Ирина, извините, если вам показалось, что я слишком долго оставляла ваше письмо без реализации. Мне всегда нужно, сначала "увидеть" историю, а уж потом пересказывать.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина