О далеко не новой идее реформирования ООН заговорили и Лула да Силва, и Нарендра Моди. Причем лидеры и Бразилии, и Индии критиковали ООН на сей раз с оттенком презрения. «Зачем вообще эта площадка? Что она может? Остановить военный конфликт? – Нет». Как сказал да Силва, даже определение терроризма (собирались для этого) не смогли вынести. Нужен серьезный институт, имеющий вес и силу для принятия решений. Удивительно, что, давая свои комментарии, генсек ООН Антониу Гутерриш поддержал, призвал к реформированию Совета Безопасности ООН и сказал, что также нужно реформировать институты Бреттон-Вудской системы. Как Вы считаете, это всё тот же разговор о том, что нужно просто включить Бразилию и Индию в Совет Безопасности ООН, или, возможно, начинается уже дискуссия о более серьезных переменах на этой площадке?
Сергей Михеев: Давайте разделим два заявления, что сказали индусы и бразильцы и что сказал Гутерриш по поводу Бреттон-Вудской системы. Это не одно и то же. Что касается ООН, эти разговоры идут давно. Но с нашей точки зрения они 50/50. Первыми о реформировании Совета Безопасности ООН заговорили американцы после распада Советского Союза, потому что им нужна ООН или как ручная организация, или вообще не нужна. В какой-то момент, когда они наткнулись на абсолютное нежелание России и Китая реформировать Совбез, они пошли по пути создания параллельных международных структур, которые бы легитимировали их действия. В частности, когда они начинали операции в Ираке, Югославии, им нужна была как бы международная легитимация, и они собирали типа консенсус своих союзников: «Раз ООН не хочет нам это одобрять, мы тоже изобразим международное сообщество, но оно будет состоять из наших «шестерок», союзников, которым мы можем давать указания». Они так делают и сейчас.
Что такое G7? Это такой параллельный Совет Безопасности. «Вот мы собрались. Мы самые развитые страны мира, самые сильные, мы определяем экономическую (и не только) политику и что решим, то и будет». Хотя, очевидно, что это не так. Все эти 30 лет они показывали, что, с одной стороны, «либо ООН должна быть нам подконтрольна, либо ООН нам вообще не нужна». С другой стороны, за эти 30 лет подросли державы, которые 30 лет назад такой роли в мировой политике и мировой экономике не играли. На слуху те же самые Индия, Бразилия, может быть еще ЮАР. Они хотят большего представительства. А сейчас ситуация в том числе в связи с украинским конфликтом становится все более шаткой и подвижной с той точки зрения, что всем понятно, что что-то должно меняться. Поэтому вроде как что-то должно меняться, но насколько нам выгодны эти перемены – большой вопрос. 50/50.
Даже если речь идет только о включении в Совбез Бразилии и Индии, в этих переменах для России есть свои плюсы и минусы. То же самое для Китая. Например, был бы счастлив Китай оттого, что Индию, с которой у него исторически не очень простые отношения, включат в Совет Безопасности? Нет, не был бы счастлив. А будут ли рады американцы, если Индия войдет в Совбез на этих противоречиях? Да, будут, конечно. Даже Бразилия: сегодня там один президент, который заявляет более самостоятельную позицию, а завтра будет другой, скажем, какая-нибудь более подконтрольная американцам марионетка (что в истории латиноамериканских стран случалось сплошь и рядом). Поэтому, с одной стороны, можно констатировать факт, что мир задвигался, ему требуются новые реформы или новые институты; с другой стороны, что касается Российской Федерации, совершенно не факт, что нам такие перемены нужны, тем более сейчас.
Я бы немножко с другой стороны на всё это посмотрел. Мне кажется, вся эта ситуация с признанием не вполне состоятельности ООН дает возможность для создания в качестве альтернативы других международных объединений. Здесь, мне кажется, тенденцию, при которой мир фактически делится на Запад и всех остальных, можно использовать. Мы отчасти пытаемся ее использовать, но это можно делать более активно. Можно создать ситуацию, при которой Запад останется со своими, а весь остальной мир может собираться в другие соединения, может быть даже более масштабные, чем все эти семерки, двадцатки, тридцатки. Что нам было бы выгодно – это поляризация мира по линии «Запад – весь остальной мир». Насколько здесь может вписаться ООН – другой вопрос. В формате радиопередачи так с ходу сказать сложно. Это первое.
Второе, что касается высказывания Гутерриша по поводу Бреттон-Вудской финансовой системы. Это интересней, но совершенно из другой области. Данное высказывание отражает тот факт, что по сути эта финансовая система (а она долларовая), которая регулирует экономику планеты (я не знаю, что конкретно думал Гутерриш, но наполню своим, более понятным содержанием), не стимулирует развитие планеты, а тормозит его. Потому что американцы сделали эту систему способом политического давления, шантажа, контроля за всеми, в том числе за теми, кто совсем не хочет быть контролируемым со стороны американцев. И эта монополия уже не стимулирует развитие мировой экономики и мира вообще, а его тормозит. Американцы говорят: «Мир может развиваться только так, как это выгодно нам американцам, и никак по-другому». И главным инструментом, чтобы поддерживать такую ситуацию, является финансовая система - все эти Бреттон-Вудские соглашения. Гутерриш конкретно не расшифровывал, но мы за него расшифровали.
Может быть он по-другому думает, но я считаю, что он думает примерно так же. Факт остается фактом: он констатировал то, что эти вещи надо менять. Это гораздо сложнее поменять, чем даже реформировать Совбез. Потому что это базируется на реальном всевластии долларовой финансовой системы в этом мире. Как это можно изменить? Кто должен собраться и передоговориться? Американцы и все их союзники, конечно, будут категорически против. Мы тут упираемся в дилемму, о которой я только что сказал: Запад против всего остального мира. Здесь вырисовывается очень интересное и глубокое противоречие. Я поэтому и разделил два высказывания. Эти противоречия заключаются вот в чем. Совершенно очевидно, что та экономическая, финансовая система, которой сегодня управляет Запад, выгодна только Западу, а для всех остальных становится проблемой. Но всевластие Запада не дает ее решить, потому что сам Запад никогда под этим не подпишется, более того – будет зубами, когтями, руками и ногами держаться за то, чтобы она просуществовала как можно дольше.
Тогда получается всё та же парадигма: Запад против всего остального мира. И весь остальной мир против Запада, который не дает миру дышать, развиваться на других основаниях. И тогда мы приходим к тому, с чего я начал: необходимы параллельные, другие альтернативные международные институты, которые может быть даже закрепят «Запад против всего остального мира». Потому что Запад при всем его всесилии очень боится эту ситуацию. А если бы не боялся, не боролся бы так за мнения Китая, Индии, Бразилии и всех остальных.
