Между прочим, иногда эксцессы бывают интересны до крайности. Прежде всего потому, что, в сущности, не следует предполагать, что люди, даже совершая деликты, непременно действуют неразумно. При разумном же поведении люди в своих деяниях так или иначе, но имеют в виду всё-таки некоторую осмысленную цель и пользуются некоторой, пусть даже и кривой, логикой. Логика их при этом может быть даже женской, но она всё-таки есть.
(A propos, те из мужчин, которые полагают, что «женская логика» это отсутствие всякой логики — сильно ошибаются. Женская логика просто основана на обобщении при недостаточных основаниях. Иногда такое интуитивное обобщение — верно, особенно если иметь в виду, что женская интуиция явно превосходит мужскую на порядок, женщины, в массе своей, весьма сильны в синтезе, но необыкновенно слабы в анализе, мужчины — наоборот: мужчины подчас не могут догадаться до чего-либо, что совершенно очевидно для женщины, пока и поскольку мужчиной не собраны необходимые данные, — часто такое обобщение неверно, что и вызывает непонимание и конфликты, но в любом случае поведение женщин никак не менее разумно, чем поведение мужчин.)
Хранение и владение
В своё время, в украинском сегменте интернета, причём во многих местах развернулась между юристами и не очень юристами дискуссия относительно проблемы газа в хранилищах НАК «Нафтогаз України». Ну, далее ситуация станет ясно, но акция тогда поразила ещё всех именно нашествием бронированного отряда в государственное учреждение и задержание со стороны СБУ таможенного начальника. Кстати, только-только к этому моменту стал председателем СБУ д.ю.н. В.И. Хорошковского. Трудно не признать, что засылка замаскированных мальчиков с автоматами и в бронеамуниции в здание НАК «Нафтогаз України» для выемки (даже не для обыска, а именно для выемки!) документов — совершенно неприемлемый акт. Не менее того, неправомерно и задержание таможенника.
С этим всё довольно понятно. Всё это — уродливые проявления элементарного превышения полномочий соответствующими руководителями СБУ. Эти руководители, те, кто принял такое решение, непременно должны понести уголовную ответственность именно за подобные действия.
Тут, в сущности, не о чем особенно спекулировать.
Достаточно просто осознать, что государство вообще, а тем более его силовые структуры (армия, спецслужбы, полиция, их силовые подразделения, всевозможная вооружённая охрана) — источники повышенной опасности для прав и свобод людей. Посему
государство и любой человек, осуществляющий властную функцию, должен признаваться виновным в нарушении прав и свобод человека, включая и людей, которые в иных случаях осуществляют функции государственных чиновников, пока и поскольку государство не докажет именно крайнюю необходимость применения силы и своих ограничивающих права и свободы полномочий.
Подсматривайте и подслушивайте, собирайте информацию любыми не противоречащими законодательству способами, но не рукосуйствуйте! не мешайте людям жить! иначе вы превращаетесь в смертельных врагов, врагов, несущих настолько же высокую опасность, насколько высока опасность от взбесившейся собаки — вот это должно быть совершенно ясно любому сотруднику силовых ведомств — от рядового до генерала.
Отклонение от этого должно быть жестоко и непременно публично наказано, а виновные, кроме всего прочего — навсегда лишены права заниматься соответствующей деятельностью.
Не стану винить маскированных бойцов украинской «Альфы» в том только, что они исполняли приказ. Другое дело, что все они, насколько я понимаю, офицеры. А любой офицер просто обязан заботиться о своей чести более, чем о своей карьере или жизни. Замараться о мерзость начальника так просто, а вот отмыться потом может не прийтись всю жизнь. Кстати, насколько я понимаю, именно так и рассуждали офицеры «Альфы», но не украинские, а советские, когда отказались идти на штурм против людей в 1991 году. И теперь, заметьте, о них могут говорить чтó угодно, но никогда о них не скажут плохо в связи с теми событиями.
Но это всё — лирика. Это всё — рассуждении о modus operandi в рамках возбуждённого уголовного дела. Но вот вопрос, на который вообще надо ответить, прежде, чем вообще давать оценку действиям в уголовном деле:
А могло ли быть вообще возбуждённым согласно закону уголовное дело по тому или иному основанию при указанных поводах?
СБУ возбудило, если верить сообщению СБУ же для средств массовой информации, дело по факту незаконного завладения газом в определённых объёмах. Завладение это было произведено, как сообщило именно СБУ, именно работниками НАК «Нафтогаз України» при соучастии государственных чиновников.
Легко доказать, что никакого именно незаконного завладения каким бы то ни было именно газом никакими людьми вообще не было произведено.
Право владения, составляющее одно из прав триады собственности (владение, пользование, распоряжения), состоит в том, что объект собственности попадает в физическое, или форменное, или в знаковое обладание владельца. На это обстоятельство обратил внимание ещё великий Г.В. Ф. Гегель.
Он прямо указал, что владение есть позитивное (положительное) определение вещи волей. Определение это достигается или путём прямого физического захвата, либо путём придания формы, либо путём символического, знакового захвата. При этом, символический захват die Sache, разумеется, может признаваться таковым, если он в конце концов, хотя бы в состоянии привести к захвату физическому или путём придания формы.
Ещё, как заметил Г.В.Ф. Гегель, единственным разумным существованием вещи является её существование именно как чьей-то, а будучи чьей-то, она не может быть также и иного, во всяком случае именно в пределе, в конечном итоге.
Давайте ответим на вопрос: кто является владельцем хранимого имущество, если оно именно хранится кем-то. Таким владельцем является именно хранитель. Договор хранения, в сущности, сводится к предоставлению права владения объектом хранения хранителю. При этом взамен у хранителя появляется долговое обязательство перед кем-то внешним выдать хранимый объект при определённых условиях. Этот самый «кто-то», таким образом приобретает право, которое может быть описано следующим образом: «право требовать от хранителя передачи во владение хранимого имущества». Но право требовать от конкретного субъекта определённого деяния есть именно право кредиторского требования. Именно и только! То есть между хранителем и внешним правообладателем объекта хранения возникает именно обязательственное, но никак не вещное право. Но это только и если во владение хранителя объект хранения попал правомерно. Например, по договору хранения.
Для того, чтобы продемонстрировать сказанное, стоит рассмотреть совершенно критический, крайний случай.
Пусть на охраняемый склад была помещена некоторая вещь. Пусть эта вещь принадлежит Х. Теперь представим, что Х попытался по свему произволу проникнуть на склад, чтобы завладеть своей вещью, которая находилась на этом складе. Охрана склада применила силу, чтобы воспрепятствовать завладению Х той самой вещью, которая хранится на складе. Вопрос: верно ли поступила охрана?
Если считать, что вещь по-прежнему находилась во владении Х, то неверно, а если полагать, что правом владения этой вещью обладал собственник склада, то совершенно верно.
По-моему ответ на поставленный выше вопрос ясен. А, стало быть, ясно и то, каким образом распределены имущественные и обязательственные правá между поклажедателем и хранителем объекта, правá как на объект, так и обязательственные.
Хранитель получает право на объект в момент помещения его на хранения поклажедателем. Поклажедатель получает по договору хранения право кредиторского требования к хранителю, состоящее в праве требовать выдачи объекта хранения.
Из сказанного следует прямо, что НАК «Нафтогаз України» получила право владения на газ в любом объёме, находящийся в его хранилищах, в момент, когда этот газ как некоторое физическое вещество или смесь веществ был помещён в хранилища. Именно в этот момент и произошло завладение названным газом.
Далее в результате каких бы то ни было действий этот газ может только выбыть из владения НАК «Нафтогаз України», но именно НАК «Нафтогаз України» не может именно завладеть названным газом. Именно не может, даже если кто-то и вынашивает суперпреступные планы передать этот самый газ во владение НАК «Нафтогаз України». Потому что он уже находится во владении НАК «Нафтогаз України». Что же касается преступности планов и намерений, которые просто нельзя в принципе осуществить, то они не могут быть основанием для возбуждения уголовного дела.
Итак, что и требовалось доказать: если судить по сообщению СБУ для средств массовой информации, то необходимо сделать вывод:
- или СБУ заведомо для себя лгало на своём официальном сервере,
- или же уголовное дело было возбуждено при отсутствии именно события преступления, так как завладение всяким газом, находящимся в газовых хранилищах, со стороны НАК «Нафтогаз України» произошло в момент помещения газа туда, в эти самые хранилища, а не в какой-либо иной момент.
Что же касается ограничений свобод и нарушения права людей, которые случились в результате незаконного возбуждения уголовного дела, то за это надо будет ответить конкретным людям. И ответить по полной программе.
Замечу, правда, что не только в этом случае, но и во всех остальных. Я, например, полагаю, что серьёзные претензии уголовно-правового порядка должны быть, например к г-ну В.В. Орлу, к г-ну С.М. Пискуну, к ряду других субъектов... но и опять-таки! — вовсе не только к ним. Любой следователь должен знать о серьёзной ответственности за свои действия. И осознавать её. Может быть в значительно большей мере, чем все остальные.
Но предположим, что СБУ просто солгало. И вместо слова «завладение» надо написать слово «присвоение». Что тогда?
Об учёном невежестве
Мы сделали некоторое предположение. Мы сделали предположение, что СБУ, возбуждая дело, было неточно в словах, и в постановлении следователя В. Вергелеса, — а это был самый, что ни есть главный следователь аж во всём замечательном третьем следственном управлении СБУ, — следовало написать, что дело возбуждено не по факту „завладения“, а по факту „присвоения“. Описка, даже если она имела место, — совершенно непростительная, особенно для таких сверхважных персон, какими являются начальник этого следственного управления и г-н В.И. Хорошковский. Сразу оговорюсь, что в процессуальном смысле тут уже без вариантов: описка ли, не описка ли, а дело было возбуждено неверно — да и точка. Однако, тем не менее, отчего бы нам не предположить, что в постановлении было написано не о „завладении“, а именно о „присвоении“. Просто так предположить, в порядке общего бреда.
Предположили. Что получается тогда?
А получается, тем не менее, нечто тоже неизящное.
Ясно, что хищение вообще, и уж точно — хищение тем самым способом, о котором подумали корифеи юриспруденции в СБУ, есть преступление только и исключительно умышленное. Причём умысел в нём должен быть непременно и исключительно прямой. Никаких хищений по неосторожности или в результате ошибки, пусть и самонадеянной, уголовное право не знает и знать не желает.
Если я взял чужую вещь, полагая, что та вещь — моя, и я имел основания так полагать, то вне зависимости от того — чья же это была вещь, суд может быть только гражданский, а с уголовными делами тут делать нечего. Похититель всегда совершенно точно знает, что берёт чужое, берёт, не имея права собственности, и вполне осознавая, что он — не собственник взятой вещи.
Между тем, СБУ совершенно точно известно, что между RUE (Росукрэнерго) и НАК «Нафтогаз України» существуют гражданско-правовые споры. Во всяком случае в НАК «Нафтогаз України» полагают, что газ в газовых хранилищах был уступлен именно ему со стороны ОАО «Газпром». RUE придерживается иной точки зрения. Кто в данном случае из них прав — особенного значения как раз для уголовного дела вообще не имеет. Важно то, что сам по себе спор на эту тему существует. В суде или не в суде — СБУ не касается. И, следовательно, никакого хищения в уголовно-правовом смысле нет изначально.
В ГК Украины, как, впрочем, и в ГК РФ, есть институт удержания.
Причём удержанию как обеспечению удовлетворения кредиторских требований может быть подвергнута только вещь, которая,
во-первых, находится у кредитора, например, в силу договора хранения или комиссии,
а,
во-вторых, как раз кредитору-то и не принадлежит как собственность. На эту вещь кредитор может самостоятельно обратить взыскание в том же самом порядке, который предусмотрен для обращения взыскания на залог. И об этом прямо написано в ГК Украины. Корифеи юриспруденции от СБУ могут провести следственное мероприятие в виде чтения этого кодекса хором и убедиться в этом совершенно свободно. Без маскированных хлопцев, автоматов и скандалов.
Разумеется, вполне возможно, что на удерживаемую вещь взыскание было обращено неверно. Ну, например, не в том порядке, который предусмотрен законом. И это — вопрос гражданского процесса. Но при этом при всём утверждать, что само по себе верное или неверное обращение взыскание на удерживаемую вещь является ни много ни мало как хищением... это означает только одно: сверхнизкую квалификацию юристов из СБУ, да, впрочем и из ГПУ (на всякий случай: ГПУ это Генеральная прокуратура Украины). В последнем, впрочем, сомнения нет — достаточно было просто посмотреть конферанс яркого представителя Генеральной прокуратуры Украины г-на Р.Р. Кузьмина, чтобы всё стало понятно.
Теперь обратим внимание вот ещё на какое обстоятельство: хранение газа в газовых хранилищах производится обезличенным образом. Следовательно, никакой обособленный объём газа, никакая индивидуально определённая «газовая вещь», строго говоря, в этих хранилищах никакому RUE не принадлежит. RUE, как, впрочем, и любой иной поклажедатель, отдавший свою вещь в обезличенное хранение, во всяком случае максимально на что имеет право, так это на то, чтобы потребовать выдачи этому самому поклажедателю не индивидуальной вещи, которую действительно можно похитить, а исключительно вещи, охарактеризованной лишь качеством и количеством.
Так хранится зерно в элеваторе, так хранятся нефтепродукты, так хранится газ, так хранятся деньги на банковских счетах. Учётная запись в этом случае не есть сама вещь, а есть лишь сведения о том, что именно и кому надо выдать. То есть запись о наличии у хранителя всё тех же самых долговых обязательств, соответствующих некоторому кредиторскому требованию. Тут одно из двух: или такие обязанности хранитель признаёт или он их не признаёт. Но разрешать этот спор в уголовно-правовом порядке, воля ваша, мог додуматься только такой замечательный во всех отношениях юрист как В.И. Хорошковский.
Смотрите: если вы отдали деньги в банк, но не в сейф (в сейф вы кладёте деньги, заметьте сами! Банку вы их не отдаёте, банк их учёт не ведёт и вести, между прочим, не может иначе, чем за балансом и исключительно на сведениях, которые предоставляете ему вы), а в депозит, то банк у вас похитить эти деньги просто не в состоянии. Похитить эти деньги может кто угодно, например, компьютерный мошенник, а вот банк как раз — нет. Это так, поскольку даже и при том обстоятельстве, что банк обнулит вообще ваш счёт, вы имеете возможность доказать, что на самом деле банк вам определённое количество денег должен (не то, что вам деньги принадлежат, а то, что банк вам их должен!), и банк вынужден будет их отдать вам, а то обстоятельство, что он обнулил счёт само по себе никакой роли не играет. В конце концов — учёт дело банка, а не ваше. Так что обнуление счёта — ещё не хищение денег.
Обнуление учётной записи в хранилище — ещё не хищение никакого газа. Это только и всего навсего отрицание того, что хранитель что-либо должен поклажедателю.
И не более.
Я уже до этого случая выражал сомнение, что на Украине осталась нормальная юридическая школа. Это сомнение во мне сейчас только укрепилось. Вы можете не поверить, но „iстота с педiкюром i маникюром“ — ни много ни мало как имеет учёную степень доктора экономических наук, а закончила сия „iстота“ в 1994 году юридический факультет Киевского государственного университета им. Шевченко.
И если только допустить, что учителя у г-на В.И. Хорошковского и г-на В. Вергелеса были хорошие, то надо тогда так понимать, что учились они тоже не сильно здорово, видимо, из-за того, что многовато пива пили в свободное от учёбы время... а, может, и по иным каким причинам. В противном случае придётся признавать, что и г-н В.И.Хорошковский, и его самый главный в третьем следственном управлении следователь совершенно сознательно возбудили уголовное дело всё при том же самом отсутствии самого события преступления, которое просто не могло произойти.