За многолетнюю работу в органах госбезопасности Дееву неоднократно приходилось видеть, как по разному вели себя преступники, признавая свою вину. Но, так как держался на допросе Николай Ланге, с таким Алексею пришлось встретиться впервые. Перед тем, как его арестовали на квартире у Клавы-почтальонши, этой же ночью был допрошен агент НБО, арестованный в районе Остряково, о котором Дееву доложил ещё накануне Ковалёв. Он сразу рассказал, когда увидел фотографию Ланге, что этот человек был в алфавитном списке агентов НБО, но никакими другими данными он не располагал, лишь сообщил, что Ланге зовут Николаем, и что он в октябре 1942 года в ожидании переброски в тыл Советской Армии более полумесяца жил на конспиративной квартире в Краснодаре. И вот сейчас этот Ланге сидел перед Алексеем и очень спокойно держался. Он рассказал, что до оставления Севастополя служил в Приморской армии. Был эвакуирован из Крыма в Туапсе, оттуда его воинскую часть направили под Сталинград, там он участвовал в боях. Дошел до Курской дуги, был ранен, лечился в госпитале. Выйдя из госпиталя решил, ради сохранения жизни на фронт не возвращаться, и пробрался в Краснодар. Через месяц, не сумев устроиться на работу, уехал в Новороссийск и здесь поступил в порт. В конце заявил, что чистосердечно признается в дезертирстве, понимает всю тяжесть совершённого им преступления и готов понести любое наказание. Но при этом понятия не имеет ни о каких НБО, и агентом абвера никогда не был. Его поведение вызвало вначале недоумение, а затем подозрение - не скрывает ли он более серьёзное преступление, навязывая свою версию о дезертирстве. Ведь он не мог не понимать, что после победы за преступление, совершённое два года назад, суд не вынесет сурового приговора. Деев понимал, что тут нужна проверка правильности его показаний. О пребывании в Краснодаре он рассказал коротко. Устроиться на работу не удалось. Больше сидел дома, побаивался выходить: не привык ещё к своему положению. Поколебавшись, сделал вид, что вспомнил, где жил в Краснодаре, назвал свой адрес. Но, кого отправить в Краснодар, все люди были на счету и Алексей связался с управлением НКВД этого города и ожидал от них ответа в ближайшие дни. Пока шла проверка, Ланге было решено отпустить по адресу проживания с установлением строгого контроля за ним.
- Это сделали ещё и для того, чтобы проверить его связи. Может быть, кто-нибудь захочет на него выйти, - говорил Деев коменданту Свиридову во время обсуждения оперативных мероприятий.
- Странно, что так открыто он поселился вблизи границы, - жал плечами Свиридов. - Может быть, его подставляют, просто кому-то выгодно выдать его за агента? Но, зачем?
- Это и надо выяснить, что за птица этот Ланге. В переводе с немецкого Ланге - это "длинный", - Алексей прошёлся по кабинету и остановился у шкафа с архивными папками. - Я нашёл тут интересную информацию, когда получил доклад про странного человека, поселившегося у почтальонши. Покопался в старых бумагах и нашёл запрос моего предшественника в Новороссийск о человеке под кличкой "Длинный", и вот какой получен на него ответ: "Разыскали некую Быкову, которая работает официанткой в ресторане. Нагловатая, она своим видом и манерами вполне оправдывала прозвище - Дуська весёлая. Оказалось. что она уже несколько месяцев живёт с мужчиной по фамилии Вихлянцев." Дальше протокол её допроса: - С Николаем и его товарищем я познакомилась осенью 1942 года, - заявила Быкова.
- Во время оккупации? - спросил следователь.
- Да, при немцах.
- Какую фамилию он тогда носил?
Пожав плечами, она сказала, что фамилию не знает, но хорошо помнит, что друг Николая называл его Длинный.
И вот следователь, услышав это, быстро написал в записке к документу: "Длинный - по немецки будет Ланге". Неужели это он? - Деев задал сам себе вопрос и закрыл папку.
- Проверка, Алексей Григорьевич, проверка и очень тщательная, - Свиридов сомневался, что найденный документ, как то касался настоящего дела.
- Да, разумеется, а пока проследим за этим нашим Николаем, - Алексей взглянул на часы. - Обедать пойдёте, Сергей Иванович? Сегодня в столовой работает повар Никитин - значит чем-то вкусненьким побалует. Идёте?
- Хотел поехать во вторую погранзону, проверить восстановительные работы моста, - неуверенно ответил Свиридов.
- Потом поедете и проверите, а подкрепиться надо, - Деев взглянул в окно и весело произнёс: - Вот и Ганка ваша пришла уже со школы, стоит ждёт папу... Ну?
- Ладно, раз уж Ганька моя пришла!.. - Свиридов широко улыбнулся.
В это время к исходу 27 декабря части 11-го стрелкового корпуса генерала Антонова переправлялись через Дунай к южной части Буды. Гитлеровцы артогнём из-за Дуная пытались перекрыть пути подхода передовых батальонов. Тогда Антонов направил две специально созданные для таких целей штурмовые группы в обход с флангов, обеспечивая их действия огнём миномётной роты. Бои шли практически за каждое здание, штурмовики имели задачу выбить фашистов с занимаемой ими табачной фабрики. И вот обе группы по условленному сигналу ворвались на её территорию. Штурм был короткий, но очень азартный, под конец дрались в рукопашную, но сумели выбить врага с занимаемых им позиций и довести бой до победного завершения.
Стремясь развить успех вверх по правому берегу Дуная, генерал-лейтенант Шлемин перебросил на усиление корпуса с острова Чепель 83-ю бригаду морской пехоты под командованием полковника Смирнова. Морские пехотинцы выбили гитлеровцев из нескольких зданий. Прибрежные улицы противник простреливал артогнём с противоположного берега, что вело к серьёзным потерям и замедляло темпы движения. Прибывший в район Кёленфельда командарм, изучив обстановку на месте, усилил корпус артиллерией, а бригаде морской пехоты выделил подразделение огнемётчиков. Вскоре по артиллерии противника на левом берегу Дуная и перед атакующими частями 11-го корпуса нанесла удары штурмовая авиация. Натиск на Буду с юга продолжался.
В своеобразной обстановке вели бои севернее Буды дивизии 10-го гвардейского стрелкового корпуса. Специально выделенные подразделения, прорвавшиеся вместе с 18-м танковым корпусом в Эстергом, очищали от противника горно-лесистые участки северо-западнее Буды. Часть их сил закрепилась на рубеже Тат, Эстергом, Дорог, Пилишчаба. Подходы к расположенным на возвышениях городским зданиям и опорным пунктам оказались под перекрёстным огнём с нескольких направлений. Из бойниц, оборудованных в подвальных этажах и внизу каменных заборов, враг встречал атакующих струями раскалённого свинца. Большие трудности возникали в местах плотной застройки, где в петляющих по холмам узких улочках и переулках невозможно было развернуть орудие и оказать эффективную поддержку огнём.
Успех достигался применением штурмовых групп, по примеру корпуса генерала Антонова. Для обеспечения их действий на захваченные возвышенности выдвигались 152 мм орудия, снаряды которых проделывали зияющие прорехи в любых заборах и стенах. В узких переулках для их разрушения на ряду со взрывчаткой использовались обыкновенные ломики и кирки. Советские воины, прошедшие тысячи километров, понимали, что назад пути нет, что сокрушать смертельно раненого врага можно только прорвавшись в его логово. В ход шло всё: взрывчатка и гранаты, ломы и кирки, автоматы и ножи.
Враг яростно контратаковал и с севера и с юга. В упорном натиске войска 46-й армии очищали всё новые кварталы Буды, сжимая противника в тиски. На предместья Пешта усилили нажим с востока и соединения 2-го Украинского фронта. Обречённость окружённой в Будапеште группировки становилась очевидной.
Чтобы избежать дальнейшего кровопролития и разрушения столицы Венгрии, а также облегчить участь её жителей, командующие фронтами Маршалы Советского Союза Толбухин и Малиновский предложили окружённым войскам противника капитуляцию на гуманных условиях. 29 декабря командующий 3-м Украинским фронтом направил парламентёров из 46-й армии: старшего инструктора политотдела 316 стрелковой дивизии капитана Остапенко, начальника штаба стрелкового батальона старшего лейтенанта Орлова и старшину Горбатюка от управления 37-го стрелкового корпуса. Отклонив ультиматум, гитлеровцы открыли огонь вслед убывающим парламентёрам, подлым выстрелом в спину убили капитана Остапенко. Парламентёра от 2-го Украинского фронта капитана Штайнмец, нацисты убили ещё на подступах к их передовым позициям.
Совершив столь гнусный поступок, гитлеровцы обрекли себя на неизбежную гибель. Оба фронта вынуждены начать решительные действия по уничтожению окружённых. Войска 46-й армии возобновили атаки по всей линии. К исходу 31-го декабря в их руках были уже 120 кварталов города. Противник был вынужден перебросить в Буду из Пешта новые контингенты войск. Одновременно на внешнем фронте он сосредоточивал крупные силы для прорыва к окруженной группировке и её деблокирования.
Вечер 31 декабря выдался нелёгким и у Алексея Деева. Пришёл ответ из Краснодара, по фото Ланге там не был опознан среди жителей того дома, адрес которого он сам указал на допросе. Но человек с именем Николай. там действительно проживал. Кто же они, эти два Ланге? За ответом поехали к нему домой, по адресу проживания его сожительницы Клавдии.
Деев и два оперативника подъехали к дому на улице Воскресенская в восьмом часу вечера. Тёмные окна указывали на то, что хозяева в квартире отсутствуют. И всё же было принято решение подняться на второй этаж этого деревянного строения барачного типа. Постучали в дверь, на тёмную площадку выглянули любопытные соседи.
- Дома они были оба, - говорила пожилая женщина, стоя рядом с Алексеем, - я слышала, как ругались, а потом всё разом как-то затихло... Заскрипели потом половицы у выхода, я ещё подумала, что ушёл кто-то из них после ссоры, ан нет - глянула в окно, а там какой-то сутулый от них вышел и бросился сразу в проулок за котельной.
Деева насторожила такая информация, он подошёл к их двери и настойчиво постучал, но в квартире стояла тишина. Он постучал сильнее и надавил на дверную ручку, послышался скрип и дверь подалась вперёд. Алексей вместе с оперативниками прошли в тёмную прихожую. Оставив одного чекиста у входа, с другим Деев проследовал в комнату, где на полу неподвижно лежали два тела: Ланге - у окна, а женщина у дивана полусидя на полу, головой опираясь на протертое сиденье. Оба были мертвы. Клавдия была убита ударом ножа, из её груди торчала рукоятка финки. Ланге застрелен в упор, но почему соседи не слышали звуки выстрелов?
Оперативники растерянно стояли над телами этих двух близких друг другу людей и не могли понять, в чём был допущен ими просчёт. Ведь за домом и за этой конкретной квартирой было установлено наблюдение. И перед выездом сюда Алексею не было доложено от местной милиции ничего подозрительного. Он стоял сейчас над убитыми и тёр ладонью переносицу. Вошли соседи и понятые, по телефону из уличного автомата была вызвана следственная бригада. На месте происшествия составлялись протоколы и проводился тщательный осмотр, как вещей, так и квартиры в целом. Приметы убегавшего преступника чётко выявить не удалось, кроме того, что он был сутулый и одетый в ватник и сапоги с нахлобученной на самые глаза шапкой-ушанкой - о нём не было ничего известно.
Алексей приехал к себе на квартиру в самый канун Нового 1945 года. Он обнял жену, поприветствовал соседку тётю Дусю, которая сегодня с ними вместе встречала новолетие.
- Долго провозились там, - оправдываясь за своё опоздание, ответил Алексей на Ольгин вопросительный взгляд. - Убийство, что поделаешь... Ольга вздрогнула:
- Что, этого Длинного убили? - переспросила она.
- Да, и его сожительницу. Опоздали мы и где-то серьёзно промахнулись, - Алексей снял шинель и остановился у вешалки в коридоре. - Теперь нельзя понять толком, кто был на самом деле этот парень - агент или подставное лицо. Скорее всего второе, убрали, чтобы не раскрылся, - тихо проговорил он, стоя рядом с женой, дабы соседка не расслышала.
- Вот незадача вам теперь, - произнесла Ольга с сожалением, и когда прошли в кухню добавила: - Я спросить у тебя хотела ещё сегодня утром, да ты быстро убежал - можешь мне дать пропуск на отъезд из зоны на той неделе? Я к маме поеду погостить, пока у ребят каникулы. А то она пишет в последнем письме, что сильно болела осенью, еле-еле восстанавливается теперь и Людвиг. тоже сильно хворал. Хочу их навестить, не возражаешь?
- Что ты, как я могу возражать? А Людвига обрадуй, скажи, что как только всё кончиться, сразу пусть приезжает к нам в Яворов, мы тут будем отправлять немцев с сортировочного пункта по домам и в первую очередь, тех, кто воевал на нашей стороне, как он. Так что, недалёк тот час, когда увидится со своими сестрами и родителями. Волокиты, я обещаю - не будет с его отправкой, - Алексей улыбнулся при этом, вспоминая смуглого красивого парня, с которым его жена прошла такие тяжкие испытания в немецком тылу города Пскова.
- А правда, что Дёнитц не хочет возвращаться на родину,? - осторожно спросила Ольга.
- Да, он говорил со мной, ещё в Таллине перед отправкой в госпиталь. Там у него никого нет и парень хочет поработать здесь, возможно и на границе. Язык знает, переводчик из него получиться очень хороший и нужный человек, как оперативник, если захочет конечно, быть таковым... - Алексей подхватил самовар и вышел с ним в комнату.
Они все трое уселись за круглый стол, разлили по кружкам самогон тёти Дуси и стали с напряжённым ожиданием вглядываться в настенные часы-ходики. Их маятник отсчитывал уже последние минуты 1944 года.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
