Макс Волошин остановил коня на самом уступе скалы. Под ним плескалось море. И дальше синяя гладь воды. И так: до самого турецкого берега. Ах, волны Чёрного моря! Он обернулся.
Жена, придерживая повод, осторожно проехала на острие уступа. Её сиреневая амазонка так шла к волосам и к масти лошади. И, обоим казалось, что счастье их будет вечно. Впереди целая жизнь и ещё океан русской литературы. «Ах, Макс! Любовь моя!».
Макс тронул поводья, выезжая на тропу. «Милая Марго! Тут, конечно, нет того буйства красок как в имении твоего батюшки. Но зато, посмотри, какая ширь и красота стихии, которую так блистательно написал наш Айвазовский. Жаль, что ты не застала великого старика.
Меня, подростком, познакомила матушка, когда ездили в Феодосию по делам. А какая красавица был его жена? Заботливо нас угощала. Она жива. Хочешь, мы съездим?».
Макс Волошин ускорил коня. «Марго, давай быстрее, мы успеем в Судак. А вечером - будем принимать гостей. Ты ещё не забыла, дорогая, сегодня воскресенье? Там, конечно, накроют столы и без нас.
Но! Хозяева должны встречать у порога, как охрана императора. Сегодня ведь обещались быть и чета Ивановых. А?». Он иронично посмотрел на жену.
Она покраснела и отвела глаза. Муж знал о её романе с ним, и даже её любовной связи с женой. Давно, когда Макс вдруг пришёл к Иванову, тогда и раскрылся этот роман. Марго тогда сказала ему, нежно прижавшись.
«Ах, Макс! Не бросай меня, ведь я же и тебя очень люблю. И даже согласна на твои будущие романы. А, хочешь, я тебе подарю ребёночка?». И, тот нашёлся, тряхнул кудрями, и сказал. «Я подумаю, Марго! Хотелось баловать сына».
Свекровь Елена Оттобальдовна была в любимом платье. Стояла на балконе и курила. Помахала сыну и невестке, которые показались на дороге. Увидела, за седлом Макса были приторочены корзины с фруктами.
Барон Дитерихс, который был соседом по имению, стоял рядом и слегка раскланялся с ними. Светлая тройка, так на нём ладно сидела, как и генеральский мундир. Который он снял после русско-японской войны. «Пора в отставку».
Барон отменно играл и всё составлял компании любимой соседке: в карты, в крокет и в кальян. Наедине, он целовал её, и на ушко, страстно шептал: «О, Эльхен! Я уже сгораю от любви».
Она нежно смотрела на него и чаще всего говорила: «Николай Павлович не могу отказать. И не хочу, милый!». Она брала его под руку. Шли в спальню. Щёлкал замок. И, если кто-то вдруг начинал её искать, то сын вежливо говорил: «Мама отдыхает. Потом!».
Вечер. Иллюминация горела и переливалась по всему периметру дома. И была видна далеко в округе Коктебеля. Уже стали сходиться гости. А три пары спустились из своих комнат в общую залу.
Макс заранее зажёг свечи. Они, с Марго, были в туниках и казались парой из античного Рима. Дитерихс едва посмотрел на свой золотой «Брегет» и опустил в карманчик жилета. Пиджак был снят и все могли любоваться его жемчужными запонками.
Вячеслав Иванов вёл свою грациозную жену. И они раскланивались с гостями. Глаза Марго сияли счастьем – вот они её лучшие друзья. Она слегка скосила глаза на мужа.
А он смотрел на стройную фигуру поэтессы Мурановой, на её обнажённые плечи и красивую стрижку. Она наклонилась к мужу. «Макс! Ты можешь сегодня побыть с Верочкой. Она неотразима. А я отдохну в кампании четы Ивановых. Если ты не против?». Он улыбнулся.
