Я его сразу узнала. Высокий, серьезный, с виду немного надменный. Плечи. Выправка. И Борода… совсем не похожая на русскую. Нарочито клокастую нарочито облезлую.
У его она стильная, солидная. Видно знает толк в барбершопах. Дорогой парфюм, дорогая одежды Дорогое всё.
Но запомнила я его не поэтому, да и не для кого он ни был сюрпризом. Его часто видели в нашем храма. С охраной. Запомнила я его по любви к бомжам.
Люди обычно относятся к ним предосудительно, брезгливо, вопросительно…
Он же смотрел совсем по другому.
Я все пыталась узнать причину такого можно сказать теплого к ним отношения. Он все отмахивался, а однажды рассказал.
Оказывается его отец жил в том же доме, что и Генка-бездомный… Жил один, жена умерла и это очень его подкосило. Жизнь его прошла быстро и не то, что прошла….помяла.
Одиночество сильно стало в конце жизни для него испытанием…
Всегда скучал по сыну. Когда Сергей уехал из Подольска в Москву совсем перестал возвращаться. Все кормил его обещаниями, а тот ждал и всегда повторял: "Я буду ждать, сынок".
Если и приезжал, то набивал качественными продуктами холодильник, а старое, даже не съеденное, выкидывал. Отец очень просил передать часть продуктов Генке и он передавал..
А тот еще смел ему как-то сказать: "Ты бы батю почаще навещал". Что Сергей от наглости еще и кидал купюру словами: "Рот закрой", как будто этим хотел закрыть рот своей совести.
Но совесть смотрела на Сергея заплывшими полупьяными глазами с паперти у храма. И он снова кидал смятую купюру. Лишь бы молчал. Но тот и так бы молчал…
А потом звонок от соседки и её слова: "Сергей, сегодня ночью отца не стало".
Кладбище, поминки, квартира отца, пропитая корвалолом, детскими фотографиями, где рядом были папа мама и Сережка.
Вспоминал отца, казавшегося ему, сидящим на на его шее, тогда великаном. Помнил дрожащие венозные его руки и слова со слезами на глазах: "Я буду ждать сынок…"
Было ему так тяжело. Обнять бы.. Да не кого.
Молчанием и запахом корвалола отвечает квартира. И смотрят на Сергея с фотографий мама с папой. И он сам… Когда в глазах его солнечными лучиками еще искрилось счастье. А не деловая хватка.
В тот день Сергей не поехал в Москву. Решил напиться. В квартире оставаться не захотел. Пошел на улице, сел на лавку с дешевым по меркам Сергея коньяком. Ему было все-равно тогда, что пить. И вдруг боль в груди, сильная и пронзительная.
Сердце сжалось. Не вдохнуть, не выдохнуть.
Перед глазами все поплыло, неначатая бутылка упала и разбилась. Стало жутко страшно. Неужели сердце – как у отца? А потом и мысли поплыли… И в голове мутно.
Хотел позвать на помощь, но рот его почти не слушался. То ли от страха, то ли еще от чего-нибудь. Открывался, как у рыбы, и молчал. Хотел было встать – да рухнул на лавку, как подкошенный.
Лежал я, как мешок с картошкой – и сквозь затуманенное сознание слышал:
"Ну надо же средь бела дня пьют уже".
"А вроде бы приличный мужчина"…
"Достали алкаши".
И тот голос: "Эй ты живой"... Единственный, кто хоть немного участливо обратился к нему…
– А… Аркадия Игоревича сынок.
Сергей не понимал, откуда это источающие зловоние. Надо же человек знает его отца и его самого. Попытался навести фокус: бомж… Тот самый? Или не тот?..
В глазах окончательно всё потемнело…
"Бомжу скажите "спасибо" - услышал он, когда пришел в сознание. Он вас спас. Вызвал скорую. Еще бы пару часов и помочь было бы сложно. Можно но сложно. Сосуды, сердце - вы сами понимаете".
Сергей оглядел палату и врача. И оба были облезлые. Не чета московским медикам.
Смог сесть. Голова уже не так кружилась.
- Лежите, лежите, через недельку и можете ехать.
Но и дня он ждать не стал. Уехал в Москву долечиваться.
Но сначала заехал в квартиру своего детства – за фотографиями. Скоро здесь будут жить чужие люди… И взял бутылку компота, который годами варил для внуков отец. По маминому рецепту. - Спасибо, па.
А потом в храм. Даже в не в храм, а к тому самому, Генке, который его спас.
Приличные люди проходили мимо, а бомж спас.
- Я стоял грелся у трубы. А тут пригляделся. Вроде сын Аркадия… Он мне денежку давал, еду, рассказывала какой ты у него заботливый, хороший. Навещаешь, продукты привозишь... Очень скучал по тебе.
А через полгода опять захотел приехать к Гене. На кладбище, потом к Генке. Но оказывается его там не было. Его вообще на свете не было. Напился, заснул и замерз ночью.
В память о нем Сергей раздал деньги другим нищим. Потом пошел в храм. И уже чувствовал, что там он, мама, папа и Генка. Где же ему быть?
Человеку, с которым папа его, оказывается, делился тоской по собственному сыну. И бомж этот чувствовал его тоску. Что интересно было у него в жизни? Кто его знает…
И где, как не в храме, быть душе человека, который единственный из всех не прошел мимо, когда Сергею стало плохо?.. Приличная публика, такая, как сам Серега, прошла, а Генка не прошел. Евангельский ближний в вонючих обносках.
– Вот в память о нем я и стараюсь помогать бездомным. Пусть опустившиеся они, пусть грязные, пусть пьяные. Но иногда они настоящие! Очень настоящие!
