Под утро я сидел и смотрел на то, что от них осталось.
Я вытащил из печки Ее брошку, а противный кусок олова зарыл поглубже в золу.
Она прыгнула за ним в огонь и сгорела. Я остался один.
Конечно, ей не нравился лысый коротышка со здоровенным шнобелем, длинными, как макаронины, руками и громадными волосатыми ступнями. Но пока не появился этот проклятущий солдатик, я мог хотя бы витать в эмпиреях и обманывать себя. Представлять, что Она ласково смотрит на меня- совсем не так, как на куклу с пуговичными глазами, канарейку или тупорылых плюшевых зайцев. Можете себе такое представить ?
Поначалу я думал, что этот одноногий нравится ей из-за шикарного красного мундира с блестящими пуговицами. Я стащил из шкафа мундирчик младшего Йенса, пошитый к рождественским праздникам ( к весне мелкий засранец вырос из него, но мундирчик оставили в шкафу, на случай, если хозяйка снова родит мальчика). Золотое шитье, эполеты с золотыми кисточками. Один аксельбант мог бы затмить целый взвод солдатиков из жалкого олова. Я как бы случайно попадался ей на глаза целый день, но она даже не заметила этого великолепия, надетого поверх растянутых рейтуз и дырявой майки.
После обеда ничто не предвещало беды. Старшие дети устроились в гостиной. Ларс трудился на прописями, а Ханне раскрашивала свои картинки с принцессами. Тишь да гладь, я сидел в своем углу и смотрел на мою плясунью, строившую глазки этому оловянному болвану. А потом Ханне истошно завизжала — криворукий Ларс пролил чернила на ее дурацкую принцессу. Вы вряд ли поверите, что я не толкал его под руку, но как хотите. Она схватила солдатика и швырнула его в огонь. Ларс вцепился ей в волосы, и ,пока они дрались и катались по полу, моя плясунья прыгнула в огонь, вспыхнула и сгорела...
В тот миг я хотел тоже кинуться в печку, но вспомнил, что тролли не горят и не могут замерзнуть. Мы не помрем, даже если вы положите нас на лед, как рыбин в лавке ушастого кривого Вилфреда. Я мог бы повеситься, вытащив шнурки из вонючих ботинок папаши Йенса, если бы зажал нос, но такая смерть показалась мне слишком позорной. А ведро с помоями возьмите себе, ладно ? Не стану я в нем топиться.
В тот день, когда все заметили ее шашни с солдатиком, я попробовал отравиться - наша Кирстен сказала, что стряпней соседской кухарки отравится любой человек, привыкший к хорошей еде. Я пробрался на соседскую кухню и съел какой-то отвратительный на вкус салат с соленой рыбой и яблоком и красный суп с фасолью, на который возлагал особенные надежды. Все псу под хвост. Я просидел целый день на ведре в чулане, воя от злости и унижения. На следующий день у Кирстен разбились горшки с фиалками и душистым горошком, а ее трубочный табак оказался удобрен острым перцем и целой унцией самой дорогой корицы. Любимый корсет этой врушки был разрезан и разломан. Не подумайте, это занятие не принесло мне привычного удовольствия. Я только измучился, ломая косточки из китового уса...
Неведомо как я задремал и, открыв глаза, увидел белую атласную ленточку от Ее туфельки- ленточка свесилась с полки и болталась у меня перед носом. Сквозь сон мне показалось, что я вот-вот увижу Ее, в белоснежной юбочке, с копной кудрявых волос, небрежно подколотых гребнем, с задумчивой и нежной улыбкой, заставлявшей какие-то шестеренки внутри меня скрипеть и оглушительно лязгать.
Я вскочил в кресле, подпрыгнул и схватил туфельку. Ленточка была длинной и прочной, Она завязывала ее вокруг щиколотки несколько раз. Я сделал петлю, надел на шею, а другой конец крепко завязал на крючке для кружек.
Туфельку спрятал за пазуху, пусть лежит рядом с брошкой.
Потому что незачем всякому дураку видеть, что они у меня.