Над цветущей степной акацией – смелый и удачливый охотник. Сорокопут-жулан. После дождливых дней в степных верховьях Аулгана – оживление. Солнце выманило из убежищ, трещин, нор, гнезд десятки и сотни жизней. На цветущих вишнях и сливах висят майские хрущи. У кустов акации вьются шмели. Неосмотрительно дергается в траве выпавший из гнезда птенец. А скоро под акацией зашуршат первые сеголетки ящерицы прыткой. Все это – добыча жулана. Свою добычу он накалывает на сухие ветки. Так удобнее ее разделывать. Кроме того, несъеденное остается про запас. Рефлекс накалывания у жулана так силен, что даже мусор из своего гнезда (погадки, осколки скорлупы и проч.) он не просто выбрасывает, а непременно накалывает на сучки и веточки. Что поделаешь, рефлекс – вторая натура.
Сегодня долина Аулгана принадлежала жуланам. И многого для этого не потребовалось: лишь отступление непогоды, да ставшие активными насекомые, извещающие о своей активности писком, жужжанием, поскрипыванием, щелканьем, тиканьем. О своей же активности жулан тоже нас известил: «Жжив-жжив-жжив!». То есть, жив-здоров, охочусь, чего и вам желаю. Человека жулан не боится, никуда от него не прячется. Птица он – открытая. И даже, если попытаться понять его язык, делится сокровенным: «Жжив-жжив-жжив!».
