Щука жила в неразмерзающем пруду близ деревни Безымянка. Вечно скованный льдом, он напоминал белоснежный ковёр среди сочной зелени Лукоморья. А в центре была аккуратная прямоугольная прорубь, куда Серый Волк любил запускать хвост. Долгими же зимами паночки с окрестных селений сбрасывали туда мешки с чертями и ведьмами. Щука боролась с этой традицией, как могла, но так и не добилась понимания.
На берегу стояла побеленная русская печь – личный транспорт Емели. Обыкновенно тот лежал на ней, ворочался, выдумывал побасенки о своих похождениях. Тогда печь разгоралась жарко-жарко, лишь бы от холода Емеля не вздумал слезть. Но теперь хозяина и след простыл, а печь пригорюнилась и еле пыхтела.
Не видно было и щуки, которая любила всплывать и выглядывать из проруби, когда кто-нибудь приходил. Хуже любопытной Варвары. Вечно с вопросами да расспросами лезла, до всего-то ей дело было. А тут – тишина.
– Спросить, что ли, у печи, куда все подевались? – задумчиво предположил Дмитрий.
А кот, сидящий на плече и безмятежно поглядывающий по сторонам, стукнул Дмитрия по уху и тихо промурлыкал:
– Осторожнее с ней. Вид какой-то не здоровый. Может у неё горячка. Заразимся и всё: и ни туда, и ни сюда.
– По-моему нормально она выглядит. Мы, правда, давно не виделись, но разве что-то изменилось?
– Ты уже совсем ослеп? А штукатурку отслоившуюся видел? А лежалую золу вокруг? А дым?
– С дымом-то что? Чадит себе потихоньку.
– Да где ж он чадит? – снова кот стукнул Дмитрия по уху. – Ты видел, как избы чадят? Плотненько так, с оттяжечкой, смакуя воздух, чадят. Говорят как бы: «Вот так раздолье, вот так простор!». А здесь даже не струйка, а ниточка, едва заметная. Ты видел хоть раз, чтобы здоровая печь так чадила?
– Что ты докопался? Как по мне, так что ниточка, что целый столб, всё одно и тоже. Не будь ты занудой.
– Ну и упрямый же ты. Делай, что хочешь. Но потом сам будешь Айболиту доказывать, что ты не верблюд, – обиделся кот, развернулся и сунул хвост Дмитрию под нос.
После его слов печь и впрямь показалась подозрительной. Какие-то пятна повсюду, трещины, царапины. Да и очаг уж слишком угрюмый, а заслонка ржавчиной подёрнулась. Но всё же подойти Дмитрий решился.
– Ты не Емеля, – дребезжащим низким голосом заявила печь.
– Здравствуй, русская печь, давно мы с тобой не видались.
Печь подвинулась, над очагом появились два дифтерийных глаза, которые цепко осмотрели Дмитрия.
– Вовочка, это ты?
– Я ж говорил, она не в себе, – зашептал на плече кот.
– Да погоди ты, – мотнул головой Дмитрий и снова обратился к печи: – Скажи, а где же все? Где щука? Где Емеля?
– А, ты вот о чём? Ну это просто, – обрадовалась печь и даже подпрыгнула, от чего труба её слегка накренилась. – Косой с косой косой косой косил за косой!
И с этими словами она задымила изо всех щелей. Дмитрий с котом закашлялись, принялись тереть глаза. А когда дым рассеялся, печь уже добежала до леса. Но смех её всё так же витал в воздухе.
– Ну что, доволен? – хрипло пробубнил кот.
Дмитрий же понял, что имела ввиду печь, и значило это не самые приятные вещи. Стоило разобраться и с этим, пока не поздно. Но прежде надо было поговорить со щукой. Сначала найти, а потом уже допросить с пристрастием. И если щуки не было в проруби, то наверняка её подруга Несмеяна знала, где искать.
В деревне Безымянка каждый домовой знал, что найти Несмеяну нетрудно. Достаточно идти по лужицам слёз, пока не послышатся стенания и всхлипы.
Так и оказалось, что ручьи, которые уже превратили улицы Безымянки в вязкое глиняное месиво, вытекали из Дома Культуры. Крошечного флигеля старой усадьбы, где помещался небольшой зал на десять человек, буфет размером с пивной ларёк и гардероб, который ни одного дня не работал, а на вешалках всегда висела берестяная грамота с единственной фразой: «Отошла на 15 минут».
Несмеяна была возле сцены в зале и слезливо рассказывала что-то щуке. Та сидела в выходном аквариуме с затопленным пиратским кораблём и рифами на дне, высунулась на половину из воды, подпёрла голову плавниками и слушала.
Когда их увидел кот, он коротко сообщил, что у него есть дела поважнее, спрыгнул на пол и был таков.
– Ещё один мужлан, – оценила Дмитрия Несмеяна и заревела пуще прежнего. – Что ж вы все ко мне лезете? Что ж вам всем от меня надо?
– Отставить слёзы. Я не свататься пришёл. Мне надо…
– Правда? – Несмеяна взглянула на него с любопытством, но сразу нашла новый повод: – Я уже совсем старая! Уже никому не нужная!
– Тише, моя хорошая, тише, – успокаивала её щука. Протянула плавник и поглаживала по голове. – Они не стоят твоих слёз.
Дмитрий сходу понял, что задерживаться в этом сопливом царстве ему не хочется. Задать вопрос по-быстрому и уйти.
– Щука, скажи, а где Емеля?
– Знать его не знаю и знать не хочу!
– Да брось, мне ваши склоки не интересны. Я должен с ним поговорить.
– К золотой рыбке он ушёл! – резко выплюнула щука и нырнула, всплеснув водой. Потом всплыла и добавила: – Предатель!
И так расстроилась от этого Несмеяна, что аж завыла от тоски. А слёзы рванули по щекам журчащим потоком.
Вытерпеть такое горе Дмитрий не мог. Он спешно распрощался и вышел. Осмотрелся в поисках кота.
Тот уже с кем-то барахтался в пыльной свалке. Рядом валялись маленькие подранные сапоги, широкополая шляпа, вряд ли сшитая для человеческой головы. Крики и мявы драли уши, будто на кошачьей свадьбе.
А из соседнего дома, усевшись на подоконнике, за схваткой наблюдала элегантная кошечка с перламутровым бантиком между ушами.
– Кот, ты очумел? – крикнул Дмитрий, но вопрос его никто не услышал.
Тогда он подошёл и вытянул кота за шкирку. Тот выпрямил лапы, но в глазах пылал гнев и ярость. Его соперник же, полосатый рыжий кот, быстро опомнившись, бросился надевать сапоги, схватил шляпу и с поклоном сообщил кошечке на подоконнике:
– Миледи, я отстоял ваш дом, как и обещал. А теперь прошу меня простить, но дела мои не терпят промедления.
И с этими словами он убежал прочь. Скрылась в доме и кошечка. Тогда Дмитрий отпустил кота на землю.
– Ты что себе позволяешь? – возмутился тот и стал зализывать раны.
– Всего на минуту тебя оставил, а ты уже в драку влез.
– Этот заморский пижон не первый год ошивается у кошкиного дома. Мне что, закрыть на это глаза?
Дмитрий с осуждением покачал головой, но решил оставить кошачьи дела котам. Вместо этого пересказал услышанное.
– У Синего-синего моря, говорят, сейчас неспокойно, – выдохнув, произнёс кот. – Там Балда хлопочет за оброк. Нам тоже может влететь.
– Ну что ж, не в первый раз.
