Хорошая хижина, уютная. Снаружи выглядит развалюшкой древней, а внутри просторно, чистенько, полы выметены, паутины в углах нет, и русская печка прямо как новенькая. Холодная, правда, но кому она летом нужна? Широкие лавки вдоль стен, стол, два табурета крепеньких. Окна вместо стёкол какой-то гадостью затянуты - вроде бы в старину бычий пузырь для таких целей использовали, но я бы за это не поручилась. Травки сушёные, грибочки, венички, горшочки глиняные на полочках - всё честь по чести, кота только не хватает говорящего и ворона на жёрдочке или совы. И светло, хотя источник света я так и не обнаружила.
- Рассказывай! - рявкнула на меня хозяйка всего этого великолепия, дёрнув за руку.
- Э, нет, - покачала я головой и осторожно высвободила руку. - Так, уважаемая, дело не пойдёт. Я вам всё выложу, а потом что будет? Я же не дура. Информатор ценен только до тех пор, пока у него информация есть. А что я получу в обмен на эту информацию?
Ведьма нахмурилась, заморгала часто-часто и села на лавку возле стола.
- Торговаться со мной вздумала? - недоверчиво уточнила она.
- А почему бы и нет? - пожала я плечами, разглядывая мокрый подол бесформенного одеяния, которое на меня напялили заботливые старушки. - Мы же на дне болота, я правильно понимаю? То есть фактически я уже утопленница, поэтому терять мне всё равно нечего. А вот приобрести я могу многое. Например, потребовать возвращения в мир живых без всех этих магических благодатей, о которых я никого не просила.
- И всё? - сощурилась собеседница. - Это твоя цена?
- Это было просто предположение, - заметила я и приземлилась на один из табуретов, придвинув его к столу.
Облик ведьмы моим ожиданиям не соответствовал нисколько. В темноте ночного леса у меня не было возможности разглядеть её как следует, но если у человека седые волосы, то он должен быть старым - разве нет? Эта женщина была не старой, а просто седой. На вид ей и пятидесяти лет нельзя было дать даже с очень большой натяжкой. Круглолицая, розовощёкая - о таких говорят «кровь с молоком». А волосы совсем белые. Её древность выдавала только одежда - длинный широкий сарафан поверх светлой сорочки с пышными рукавами. Ни вышивки, ни украшений - всё простенько, скромненько и без излишеств. Бусы рябиновые к такому наряду отлично подошли бы, поэтому я как-то неосознанно потянулась рукой к шее.
- Это ведь ваши бусы? - спросила, пройдясь пальцами по твёрдым ягодкам бусин.
- Мои, - кивнула ведьма, легонько стукнула кулаком по столу, разжала пальцы, и я с удивлением обнаружила, что украшение каким-то немыслимым образом перекочевало с моей шеи к ней в руку. - Правда за правду, услуга за услугу. Это всё, что я могу тебе предложить.
- А моё возвращение назад будет считаться услугой? - уточнила я.
- А на кой ты мне сдалась, если Марфа первенца своего угробила? - последовал пространный ответ. - Я расскажу свою правду, ты поведаешь свою, а потом вместе подумаем, чем мы друг другу можем быть полезны.
- А если ничего не придумаем?
- Тогда разойдёмся миром, и памяти о ненужном у тебя не останется. Я ж не зверь дикий и не божок кровожадный, мне людские жертвы ни к чему.
- Вот так просто? - настала моя очередь недоверчиво щуриться. - Просто поболтаем за чашечкой чая, как подружки?
- Можно и за чашечкой, - согласилась она, встала с лавки, выдвинула из-под неё сундук и достала оттуда самовар. - Давненько я чай не пила. С мёдом, с баранками, с пряниками сладкими…
«Сладкие пряники на дне трясины болотной, угу. И мёд, собранный пиявками из трупиков утонувших здесь зверушек», - скептически подумала я, но спустя несколько минут мне пришлось признать и то, что возможности магии безграничны, и факт существования скатертей-самобранок. Правда, это была не скатерть, а корзинка-самобранка, в которой нашлись и фарфоровые чашечки с блюдцами, и розетка с мёдом, и варенье, и кусковой сахар, и бублики, и булочки, и пирожки, и… Короче, я засунула свой скептицизм куда подальше и всеми фибрами продажной человеческой души возжелала эту корзинку.
- А блюдечка с голубой каёмочкой у вас нет? - на всякий случай поинтересовалась я и стащила с большой тарелки один из пирожков. - Ну такое… По нему яблочко наливное катается и показывает, что в мире делается.
- Если бы у меня было такое блюдечко, ты бы сейчас не чаёвничала здесь, а прыгала по болоту жабой зелёной, - мило улыбнулась мне гостеприимная хозяюшка. - Говори, что знать от меня хочешь, а я рассказывать буду. Потом и твоя очередь подойдёт на мои вопросы ответ держать.
- Ну, для начала, наверное, познакомиться надо, - предложила я. - Я уже представилась, а вы…
- А меня Беленой всю жизнь звали из-за того, что седой уродилась. Белёнка-Белена, скомороха Шалея жена. Вряд ли ты о таком человеке слыхала, поэтому это я так, ни к чему, вспомнила просто.
- Скомороха жена? - удивилась я. - У вас на удивление грамотная современная речь для человека, который жил во времена, когда скоморохи были. Клоунов и сейчас хватает, конечно…
- Я говорю так, как говорю, а ты слышишь так, как привыкла, - пожала плечами ведьма. - Это простое колдовство, и оно значительно упрощает общение. Времена-то меняются. Старые слова исчезают, появляются новые. За всеми новшествами не успеешь.
- Прикольно! - обрадовалась я. - А этому можно научиться? А то у меня от Никулинских «тама» и «здеся» уже скулы сводит. И окончания они коверкают. Собралася, родилася, причесалася… Бр-р-р!
Белена придвинула ко мне чашку с горячим чаем, села напротив и посмотрела на меня, как на умалишённую.
- Ты блаженная что ли? Страха ни капли.
- Да надоело уже бояться, - призналась я. - Я всю жизнь в городских квартирах прожила. Там единственное зло - это коммунальщики и нервные соседи. Приехала сюда по работе, и как понеслось… Дурдом какой-то. Всё наперекосяк, ничего не понятно, а от мистики и ужасов местных последняя нервная клетка атрофировалась уже. И я ведь уехала, а меня всё равно обратно притащили.
- Я первая рассказываю, - напомнила мне ведьма с лёгкой улыбкой. - Что не хочешь ты навязанное, это я уже поняла, но вопросы-то ко мне у тебя есть? Могу сделать так, что ты всё забудешь, с этими местами связанное. Ни воспоминаний не останется, ни вопросов, ни сомнений.
Предложение прозвучало заманчиво, и я решила его обдумать после того, как все темы для обсуждения будут исчерпаны. Вопросы у меня, конечно же, имелись. Очень много вопросов, только я не знала, с какого начать.
- Нефёд сказал, что я особенная, - вспомнила внезапно. - И Клавдия говорила, что у меня какой-то дар есть.
- Есть, - кивнула Белена, переливая свой чай из чашки в блюдце. - Хочешь знать, какой именно?
- Угу.
- Твоя душа способна принять колдовство. Не разум, а сердце. Если захочешь колдовать, можешь этому научиться. Захочешь знать тайны этого мира, скрытые от всех - они тебе откроются. Без наставника, правда, тяжеловато будет, но при желании ты и без него сможешь достичь таких вершин мастерства, какие никому даже не снились. Внутри тебя есть пустота, открытая для такой силы. У обычных людей душа заполнена даже тогда, когда они говорят, что она опустошена. Там всегда есть боль, обиды, любовь, тоска, переживания, тревоги. У тебя тоже это всё есть, но природа оставила местечко и для того, что невозможно заменить чем-то другим. Это редкий дар, поверь мне. Очень редкий. В колдовство лезут все, кому не лень, но даётся оно немногим. И у этой пустоты есть неприятное свойство делать твою жизнь лишённой смысла. Пока она не заполнена, всё будет казаться чужим, ненужным и безрадостным. Не ошибусь ведь, если скажу, что ты не была счастлива до того, как пришла в этот лес и получила то новое, что теперь имеешь?
- Да я и сейчас как-то не в восторге, - призналась я. - Без магии, леших и домовых как-то попроще жилось. Жизнь, конечно, была не фонтан, но я хотя бы имела приблизительное представление о том, каким будет завтрашний день. Мне двадцать восемь лет, замуж вышла неудачно, детей нет, жилья нет, работы нет, куча долгов и проблем… Да, я не была счастлива. А теперь стало ещё хуже.
- Это потому, что сила колдовская тебе передана против твоей воли. Ты можешь принять её и использовать, но она в тебе не приживётся. Так и будет беспокоить. Это поправимо. Надо очистить пустоту, а потом снова заполнить её, но только уже по своему желанию.
- А те пришлые невесты, которые до меня были? Им же тоже способности навязывали из поколения в поколение. Поэтому они со всеми цапались потом? У них тоже такая пустота была?
- Они были разные, -улыбнулась мне ведьма. - Такой дар, как у тебя, отыскать сложно. Но да, характер у них портился из-за навязанного колдовства. И характер, и жизнь, и судьба.
- И для чего это всё было нужно? - хмуро поинтересовалась я.
И получила в ответ приквел к сказке, герои которой исковеркали последние пару недель моей бессмысленной жизни.
* * *
На территории урочища Лесное, которое «река обнимает, как родное дитя», вместо болот раньше было большое озеро. Кристально чистые ключи, вода с целебными свойствами - для природы такие места цены не имеют, а для людей они ценятся превыше любого богатства. За этот клочок леса землевладельцы грызлись между собой чуть ли не со времён правления Ивана Грозного. Каждому хотелось гордиться тем, что целебные источники принадлежат именно ему. И не столько гордиться, сколько иметь с этих источников прибыль.
К колдовскому озеру, как говорится, «не зарастала народная тропа». Воду из него сначала брали все подряд и понемногу, но потом стали вывозить бочками, отправляя целые караваны в имения богатейших людей государства. Ходили слухи, что вода эта способна не только хвори исцелять, но и тело омолаживать, продлевая жизнь.
При Петре I озеро пересохло, но причиной тому был не бесконтрольный вывоз воды, а вырубка леса. Вокруг озера не росли мачтовые сосны, но в кораблестроении использовались и менее ценные деревья, поэтому вырубалось и сплавлялось вниз по реке всё, что успело дорасти до нужных размеров. Так было не везде, просто этому участку леса повезло меньше других. Вырубка велась не только на территории урочища, но и на других берегах к северу и к югу от острова. Природный баланс оказался нарушенным, источники в озере начали исчезать, и оно постепенно обмелело. Остались только родники по одному из берегов и те глубинные воды, которые продолжали питать образовавшееся болото по сей день.
Ведьма с нелепым именем Белена жила в этих краях уже тогда, но не рядом с озером, а на той земле, где стояло поместье, немного позже ставшее собственностью Мухиных. Она, как и её муж Шалей, были крепостными - Шалей был кем-то вроде шута при помещике, а Белена работала на скотном дворе. О своих способностях к колдовству она молчала, потому что боялась церковников, которых хозяин привечал больше других гостей. Даже муж ничего не знал о том, что в жёны ведьму взял. И венчаны они были по всем правилам, и на исповедь, и на службы воскресные и праздничные Белена ходила, как положено, чтобы ничем среди других крепостных не выделяться. Долго пряталась, пока добрая душа не заставила её себя выдать.
Это случилось после того, как старый барин помер, не оставив наследников, и его владения были пожалованы за какие-то особые заслуги новому владельцу - Алексею Мухину. Новый помещик был молод и недурён собой. За каждой юбкой не волочился, конечно, но внимание женское любил. И Белену любил, хотя она была старше его и замужем. Шалея из шута Мухин разжаловал в конюхи, а предмет своей страсти со скотного двора в кухню перевёл, которая хоть и размещалась отдельно от жилого дома, но всё же ближе была и не так дурно пахла.
Белена его тоже любила - всей душой, всем сердцем. И прятала эту свою любовь точно так же, как и способности колдовские - никто не знал. Мужу она в близости и ласке не отказывала, барина молодого не привечала, хоть он и оказывал ей недвусмысленные знаки внимания. Против сердца своего пошла - зелье отворотное Алексею в питьё подлила, чтоб от греха его удержать. Он и остыл после этого. О женитьбе задумался, о наследниках, и вскоре привёз в дом хозяйку Пелагею. Жена его редкостной красавицей была - косы русые, глаза васильковые, улыбка нежная. И умна, и пригожа, и любил её супруг без памяти, но как только дошло дело до продолжения рода, так сразу проблема и возникла. У отворотного зелья, как и у любого колдовства, побочные действия есть. Мухину предстояло за отворот смертью жены и первенца поплатиться, а Белене за колдовство это - пожизненными муками совести и осознанием греха, на душу взятого. Она не за себя испугалась, а просто не могла позволить, чтобы из-за её неверного решения безвинные люди пострадали.
Перед самыми родами ребёнок в животе Пелагеи повернулся неправильно - боком. Мучилась, бедняжка, долго, криком исходила, не подпускала к себе никого. И повитуха местная, и лекарь городской, специально по этому случаю вызванный, сказали, что всё бесполезно - слишком поздно барыня на помощь согласилась, ребёнок уже умер, и её спасти тоже нельзя. Тогда-то Белена и решилась правду о себе барину раскрыть. Уж и священник пришёл отходную молитву над умирающей прочесть, и всё поместье в траур погрузилось, а ведьма плеснула в кубок с вином очередную колдовскую пакость, подала это хозяину и принялась отсчитывать мгновения до того, как зелье действовать начнёт.
- Я всё ему рассказала, - делилась со мной воспоминаниями моя новая знакомая. - И про отворот, и про то, что жена его по моей вине гибнет. На коленях перед ним ползала, умоляла к ней пустить, чтобы я исправить всё могла. А он всё вспомнил. И меня вспомнил, и любовь свою… Только новая любовь ему дороже была. Всех разогнал из покоев хозяйки и дьякона даже за дверь выставил, который вместо попа тогда пришёл. Отходную дочитать не позволил. Запер меня в той комнате, а перед этим сказал, что если Пелагея умрёт, то и я вслед за ней отправлюсь. А я и так знала, что мне не жить. Чужую смерть на себя перевести собиралась. Барыня-то без чувств уже лежала, мёртвая почти. Я ребёночка осторожно повернула, как надо, и в рот Пелагее целебную озёрную воду с настоем травяным лила по капле до тех пор, пока она с тихим стоном младенца своего на свет не выпустила. Всё одна сделала, без помощников. Не видел никто. Малец уж посинел весь, но сердечко ещё билось. Медленно так… Я и его водой озёрной отпоила. Ночь в той комнате провела, весь день и другую ночь. Обоих спасла. Алексею наказала два дня никого не впускать и самому не входить, но он раньше не выдержал, поэтому и застал меня ещё живой. Пелагея тогда уже просто спала, хотя и была слаба. Наследнику после всего этого без кормилицы было не обойтись, но он тоже спал - его повитуха осмотрела и сказала, что с сыном хозяина всё в порядке.
- А как же вы?
- А что я? Я только и смогла Алексея попросить, чтоб меня к озеру отвезли и в воду положили. Не исцеления ждала, а облегчения, потому что две чужие смерти изнутри меня терзали невыносимо. Что ждала, то и получила. Утопла я. Водяной на дно утянул и не отпустил. Была я женой скомороха, а стала женой водяного. Вот так-то. А потом озеро это пересохло, муженёк мой в реке остался, а я здесь одна-одинёшенька. Только в невестах Мишаниных отрада и была, а теперь и их не будет.
- Чьих невестах? - не поняла я. - И это… Про лес... Получается, это не вам барин лес подарил?
- Вот ты торопыга, - покачала ведьма головой, снова полезла под лавку и достала оттуда симпатичный старинный ларчик, в котором лежали свёрнутые трубочками документы. - Не знаю, прочтёшь ли, но тут по-русски всё. По-старому, правда, лет-то уж сколько прошло.
Мирон был прав - если было дарение, то должны были остаться записи об этом. В ларчике я нашла вольную грамоту на имя Белены Пархомовой и дарственную на земельные угодья, простирающиеся «на все пределы, кои река обнимает, аки дитя родное». Глупый документ и недействительный - печати нет, подпись только. И год указан тысяча семьсот девятнадцатый. Ни точной даты, ни точных границ участка - ничего. Только буква «ять» везде понатыкана в таком количестве, что от неё в глазах рябить начало.
- Этот документ не имеет юридической силы, - сообщила я ведьме и вернула ей бумаги.
- Ну так он и выписан посмертно, как и вольная, - усмехнулась она в ответ. - Алёшенька-то меня так и не смог простить за глупость бабскую, а жене своей не рассказал ничего об отвороте и последствиях. Пелагея меня спасительницей своей считала. К озеру ходила, цветы в воду бросала. Тогда и воды-то здесь уж не было почти, осока только да камыш. Она придёт по тропке, букет ромашек положит в грязь и молчит. Потом жаловаться начала, плакать. А мне со дна всё-всё видно и слышно. Алёшку на службу вызвали, сын Тарас шалопаем растёт капризным, тяжко одной. Мой-то супруг рыбки речной захотел и тоже домой не вернулся, вот я и не сдержалась - вышла на берег однажды посочувствовать. Душу родственную в ней увидела. Велела Пелагее, чтоб она никому не рассказывала об этом, а она, дурёха, бумаги эти у Алексея выпросила и к озеру принесла. Думала, что я не утонула, а выжила тогда. Не поверила, что я на дне озёрном живу. Себе только этим и навредила - Лёшка решил, что она спятила. Кому нужна спятившая жена? Упёк её в монастырь, сам на службу укатил, а Тараса с няньками здесь оставил. И вырос из парня не мужик, а ирод, на весь свет обиженный. Злющий, как чёрт. Жестокий.
- Это он сына лесника до смерти кнутом запорол? - поморщилась я.
- А кто ж ещё-то? Первая его жена от оспы умерла, тогда здесь поветрие было. Вода из озера совсем ушла, а в родниках обычная осталась, без целительной силы. Один только родник пользу имел, но о нём не знал никто. Он здесь, на самом дне, оттого грязь болотная лечебными свойствами обладает. Но об этом тоже никто не знал. Кому в голову придёт грязью мазаться, чтоб здоровье поправить?
- Вы не поверите… - вздохнула я. - Сейчас люди не только любой пакостью мажутся, о свойствах которой никто толком представления не имеет, но и большие деньги за это платить готовы.
- Пф-ф! - насмешливо фыркнула ведьма и покачала головой. - Так вот из-за чего вся эта суета? Из-за денег и грязи моей? Приходят, в баночки набирают, уходят, потом опять возвращаются…
- Кто приходит? - нахмурилась я.
- Люди, - пожала она плечами. - Сюда-то, где настоящая сила есть, дорожка всем заказана. По краю шастают. В сердце болот только бусы эти провести могут, на них чары особые. А там, где грязь берут, нет ничего.
- И давно ходить начали?
Белена задумалась ненадолго, а потом виновато улыбнулась.
- Я давно перестала время считать. Здесь всегда всё одинаково, а в лес я редко выхожу. Две зимы прошло или три. Точнее не скажу.
Два или три года назад... Демид сказал, что я ему осточертела, и мы развелись. Два года назад я приехала в Вырвинск. Мирон Карпунин примерно в это же время начал активно работать над фальшивым проектом промышленного комплекса, потому что узнал о намерениях старшего брата построить на землях урочища частный жилой массив, а на территории лагеря - санаторий.
- Санаторий! - осенило меня. - Карпунин-старший откуда-то знает о целебной грязи!
- Кто? - непонимающе сдвинула брови ведьма, и я вдруг поняла, что пока что не хочу избавляться от своих способностей, лишаться памяти и возвращаться к нормальной, но очень скучной жизни.
Оглавление: