оглавление канала
А меня буквально всю трясло внутри от напряжения, но я старалась изо всех своих сил этого не показывать. Скорее всего, мне это удавалось, потому что на лице Ольховского промелькнуло некое не то удивление, не то разочарование. И он уже, убрав сладость из голоса, проговорил с некоторым раздражением.
- Может быть, ты все-таки пригласишь нас зайти в дом? А то как-то неловко стоять здесь посреди двора. Да уже и темнеет…
Не знаю как это у меня вышло, но я сумела изобразить на лице легкую насмешку, и ответила ему весьма ехидно:
- Ничего, у меня вон два фонаря во дворе горят. Надеюсь, их света будет достаточно, чтобы дядюшка узнал любимого племянника? – И я, не скрывая своей иронии, глянула на «дядюшку». А потом, уже обращаясь к Ольховскому. – А в моем доме вам делать нечего. Да и потом, там полы деревянные, жесткие, а тут травка мягкая.
Ольховский в недоумении хлопнул на меня глазами. Но тут выступила Наталья, которая, по собственному разумению, и так долго молчала.
- Никак ты, Верка, от своего подопечного заразилась, да заговариваться начала. Смотри, как бы тебе тоже не понадобилась медицинская помощь. При чем тут твои полы жесткие?
Тут я растянула губы на всю возможную ширину, и с насмешкой пояснила:
- Ну, ежели кто не выдержит счастья от долгожданной встречи, да в обморок упадет, тут хоть голову не разобьет на травке. А о деревянные полы можно в случае чего крепко приложиться. А здесь, глядишь, и твоя помощь не понадобится. – И я ей хитро так подмигнула.
У Натальи вытянулась физиономия, брови стали сходиться на переносице, и не избежать бы нам «кошачьего концерта», но тут вмешался Саша. Он зыркнул на Наталью так, что та чуть не подавилась уже почти произнесенными словами. Она захлопнула рот, и стала наливаться краской гнева от невысказанных эмоций. Я даже стала опасаться, как бы ее удар не хватанул от напряжения, с каким ей пришлось сдерживаться. Под взглядом Ольховского она, словно сухую корку хлеба, с трудом проглотила свои невысказанные слова, и даже пикнуть не посмела. А Александр заговорил жестко и холодно.
- Ну нет, так нет… Только я не понимаю, чего ты добиваешься? Ты все равно ничего уже изменить не можешь. Так что, свое ехидство можешь оставить при себе. – И уже обращаясь к Божедару, который все это время спокойно наблюдал за происходящим. – Гражданин Стрелецкий, подойдите поближе, и посмотрите на этого человека. – Божедар удивленно вскинул брови, словно и вправду впервые слышал эту фамилию. А я с вызовом, ответила вместо него.
- А с чего вы решили, что он и есть гражданин Стрелецкий? Это чем-то доказано? У вас есть стопроцентные подтверждения, что он именно Стрелецкий? А коли таковых не имеете, то не стоит об этом и говорить.
Ольховский был готов взорваться от ярости. Я видела это по его блеснувшему, будто ятаган янычара, злобному взгляду, который мог бы рассечь меня надвое, как говорится, до самого седла. Но выучка взяла свое и он сдержался. И опять обратился к Божедару, стараясь больше не обращать на меня внимания.
- Гражданин, подойдите поближе… - Божедар, с легким недоумением пожал плечами, мол, уступаю вашей просьбе, и сделал несколько коротких шагов, остановившись прямо напротив несуразного мужичка. А Ольховский продолжил свою партию. – Вы узнаете в нем своего дядю, Стрелецкого Ивана Николаевича?
Божедар молча смотрел на «дядю» чуть склонив голову на бок, и словно не слышал заданного ему вопроса. А «дядюшка» вдруг ни с того ни с сего, вытянулся по стойке смирно, что с его фигурой было весьма проблематично, и не отводил взгляда от «племянника», даже моргать часто перестал. Его лицо слегка посерело, нижняя губа чуть отвисла. И сейчас он больше напоминал несчастного кролика, готового шагнуть в пасть к удаву. Лицо же Найдена выражало только одно любопытство и интерес. Словно ученый-энтомолог обнаружил невиданный доселе вид насекомого, а теперь разглядывал его и думал, в честь кого бы его назвать.
Все напряженно ждали, слышно было только дыхание людей. Я бы не могла сказать, сколько длилась эта пауза. Мне казалось, очень долго, хотя, на самом деле прошло не более минуты. Божедар наконец рассмотрел, как следует своего «дядюшку», неопределенно пожал плечами, и проговорил равнодушно:
- Извините, но я впервые вижу этого человека.
Разумеется, подобного ответа от него ждали, и Ольховский, изобразив на своем лице понимание и крайнее дружелюбие, грозившее перетечь практически во всепоглощающую любовь к ближнему, покачал головой и, с напускным сочувствием, заговорил:
- Разумеется… Вы же до сих пор не смогли восстановить свою память…
Из-за его спины, не удержавшись, презрительно скривив губы, тявкнула Наталья:
- С таким-то лечением, да с таким «знахарем» - и последнюю память потерять немудрено…
Ольховский даже головы к ней не повернул, просто тихонько хмыкнул. Лицо его на мгновение утратило благостное выражение, но только на мгновение. Наталья тут же заткнулась, едва при этом не скрипнув зубами. Это было весьма любопытно. Выходит, Ольховский имел над ней некую власть? Следовало поразмышлять об этом на досуге, но сейчас мне было точно не до их «высоких» отношений. Приструнив таким незамысловатым образом «свидетеля и медицинского работника» в одном лице, Саша продолжил:
- Конечно, я понимаю, что вы можете не помнить этого человека, но зато он хорошо помнит и знает вас. Он же ваш родной дядя, воспитывал вас с детства, можно сказать, вы на его коленях выросли…
Тут я, не иначе, как заразившись от Натальи словесным недержанием, не смогла утерпеть, и, все-таки, вставила свои пять копеек.
- Конечно родной, какой же еще…Генетическая наследственность просто так и выпирает наружу… Просто, в глаза бросается…
В отличие от Натальи, на меня никто смотреть не стал, и суровых лиц не делал. Все невольно посмотрели на вновь обретенного дядюшку, который стоял напротив Божедара, ростиком достигая ему едва-едва до подмышек. Наталья, не удержавшись фыркнула, Василий Егорович, неопределенно крякнул, а Ольховский сурово нахмурился. А человечек посмотрел испуганно на Сашу, словно в ожидании поддержки. Сдвинутые у переносицы брови последнего его вдохновили необычайно, и он задиристо проквакал:
- А я двоюродный дядюшка! По матери…
Скорее всего, эта фраза была не по тексту, больше напоминая отсебятину. Это выглядело настолько жалко и глупо, что даже Александр Евгеньевич, не удержавшись, закатил глаза под лоб. А я решила, что настала пора прекращать весь этот балаган. Каюсь, у меня возникло иллюзорное чувство «почти» победы. Покачав головой, я проговорила:
- Александр Евгеньевич, не пора ли эту комедию прекращать? Ну не серьезно, ей-Богу… Такой ответственный товарищ и такая неубедительная постановка…
Ох, зря я это сказала, да и вообще, зря расслабилась. Ольховский рассвирепел. Не скажу, что его грозный вид меня напугал, но насторожил, это уж точно. Набрав в грудь воздуха, он рявкнул:
- Вот и я о том же! Прекращай балаган!!! Вот дядя, родной ли, двоюродный – не имеет значения. Он опознал своего племянника, и поэтому, мы сейчас же забираем его. Безусловно, сначала его нужно будет определить в клинику, а там… посмотрим. В любом случае ты уже не можешь воспрепятствовать воссоединению семьи. – Он остановился, чтобы передохнуть на несколько мгновений. По его лицу было заметно, что сам он раздражен собственной несдержанностью. И, соответственно, гнев за это он обратил против меня, так как считал, что я его вывела из равновесия. Доля правды в этом была. И у меня опять все внутри похолодело. Мозг работал со скоростью компьютера. Сама себе я напоминала мышь на пожаре, которая мечется в панике из угла в угол объятой огнем комнаты, и никак не может найти выход. В действительности это так и было. Выхода из этой ситуации я не видела. На моей физиономии отразилось некая растерянность, что пролило бальзам на раненое самолюбие Ольховского. На его лице возникла иезуитская улыбочка, и он протянул, обращаясь ко всем присутствующим разом. – Но, безусловно, мы хотим, чтобы все, что здесь происходит, было в рамках закона. Поэтому, уважаемый Иван Николаевич, вы должны доказать, что этот человек в самом деле является вашим племянником. Возможно у вас есть какие-то семейные фото, доказывающие ваше родство?
Мужичок, испуганно глядя на Ольховского нерешительно замотал головой и проблеял:
- Не-е-е-т… Никаких фото у меня нет… - Саша на него так зыркнул, что дядька чуть на месте не подпрыгнул от испуга, и поспешно протараторил, как по писанному. – В нашем доме случился пожар, и все фото вместе с документами сгорели. – Только что под козырек еще не взял, так старался.