Каждый дальний путь начинается с первого шага. И если этот первый шаг домой, он лёгок. Как и путь.
Но это не наш случай. Из тайги правило не работает. Тайга берет тебя и затягивает. И ноги хуже идут обратно. Валера объяснил это отсутствием «дома» в банальном понимании.
То есть, дома, как просторной рубленой избы на берегу великой реки. С резными воротами, крытыми службами и мощеным двором. С живностью в хлеву. С налаженными социальными связями. То есть доброй привычкою собирать за столом всех родных, друзей, соседей, путников. При каждом удобном случае.
После чая Валере не хотелось ночевать. Тепло напрягло нашего ходока. И за крайней кружкой чая он взвесил обстоятельства.
Если станет распар, замучишься. Силы есть. Темнота при снеге относительна. Тем более лыжню видно в любой темноте. В кармане рюкзака - чудо промышленности, купленный за трояк фонарик «жучок». В котел заглянуть, но пойдет и дорогу рассмотреть. Да и из русла речки куда денешься. А нодейку срубить, дело часа-полутора, если что. Валера стал на лыжню. Аргументы «в путь» пересилили.
Оказалось, что воля - еще не сила. А силы путь не прибавляет. Оттого ход замедлился. Ночная монотонная ходьба требовала монотонных мыслей. В голове Валеры крутилось предположение о том, что человек мало приспособлен к Северáм и зимам. То ли дело волк – беги себе, устал – спи, проголодался – лови еду, не поймал, и так хорошо.
Что наводило на мысли о тропическом происхождении человека как вида. Лишенного шерсти, или потерявшего ее. Лишенного клыков. Неустойчивого на двух ногах. И вынужденного добывать одежды. Выдумывать лыжи. Избушки. Ружья. Что, с другой стороны и развило мозг и моторику лап, ой, рук, до необходимой. Затем, чтобы, что? Покорить природу, мир, себе подобных? А потом, может и разрушить его, покоренный мир? В пароксизме всесилия. Хотя как-то не логично это, побивать братьев, и разрушать среду, которая прокормит вдесятеро. Только усилия приложи. Болезнь, что ли такая, общечеловеческая, заканчивающаяся саморазрушением. Неизвестная и заразная. Как замена эволюции. Саморегулирования популяций для. Кто там из подвала законы эволюции применяет к людям. Беснуясь, что конечен…
Про себе сужу, отвлеченные от реальности слова, мысли и обобщения помогают ходьбе. Особенно размеренные или ритмичные. А вот, еще можно песни петь. Все-таки полста километров за сутки немало.
В пути стало холодать, и под утро, когда Валера пришел к избе Бориса, погода вновь стала какой надо. Однако небо все еще было мутным. Облачность - рваной. Гор не было видно. И пахло весной. Это запах тающего снега, и некой свежести, кто не знает. Это в чистых местах. А как выйдет солнце, так и добавит теплый запах хвои.
Изба была невелика. Лес нешкурён, лыски только сделаны – лиственница. Вход Вадера откопал. Потому ему оставалось лишь затопить печь. Свежая древесина стен и накатанного потолка не успела просохнуть. Промерзшая насквозь, нагрелась и стала исторгать влагу. При такой влажности некомфортно. Но лучшее средство примириться с действительностью – усталость. Валера не стал варить кашу, ограничился парой сухарей с чаем и залег ночевать. В начале дня. И проспал до его середины.
Первое условие ходьбы, Валера это понял четко – сытость. Пока варилась каша, он прибрался в избе. Убранство избы составляли: печь, пол из неровно тесаных плах, строганные нары, полки, стол, на котором стояла лампа без стекла. Ведро и минимум посуды. То есть почти всё, что нужно.
Плотно, и через «не хочу», пообедав, днем вышел Валера в путь. Подобрал шкуру волка. На границе леса ему открылась рюмка перевала. Наполненная облачностью красно-серых тонов. Поднялся ветер и сразу облачность легла на перевал.
В горах ловишь себя на мысли, что равнины будто нет. Здесь же, к ощущениям Валеры добавился мутный туман, который представляла собой облачность. Снег шел из нее зарядами, при порывах ветра пролетая параллельно пола. Видимость была едва десяток метров.
Валера не стал подниматься в гору, откуда пришел, а поспешил перевалить хребет. Гладкий перевал сам вёл его. Склон быстрее кончился лесом. В лесу ветер сразу стих, повалил снег большими хлопьями, который скоро закончился, и проглянули звезды. Свою лыжню Валера подсек, скорее угадал, уже в темноте.
По эту сторону хребта было прохладно. Наст держал. И эта сторона уже ощущалась домом. До своей базы Валера пошел без ночевок. С краткими остановками на чай. Крепкий и сладкий.
По лыжнице ход стал лучше. А по накатанной за сезон – много быстрее. Через сутки Валера пришел на базу. Почти счастливый.
Думаю, завершение любого осмысленного процесса и составляет пресловутое «счастье». Потому Валера и зациклился на сем явлении. Исписав пару страниц.
Если упростить его записи до бывших в ходу, в те времена, определений счастья, дистанцироваться от идеологии, в сухом остатке останется спорная, в общем-то формула: «счастье это любимая работа, она же хобби». (Не забываем, это 80-е, обязанность работать вытекала из идеи социализма). Почему остаток сухой, потому что: если все еще убеждаешь себя, что путь верный, значит сомневаешься.
Затем банальная формула была упрощена Валерой: «твое счастье это твои задачи». Отчего-то он предположил, что коллективизм человека отнюдь не аксиома. Стадность, разве, перед лицом угрозы имеет смысл. А так каждый выходит в путь, и свои задачи решает в одиночку. "Вот бы и выдумывать эти задачи, себе самому" (цитата).
Однако строгая теория могучего вольного одиночки потерпела крах. На базе его ждал Прокопий. Услышал издали и поставил на печь котел с ухой.
- Сергий убежал дрова возить, вот дожидаюсь – сказал он.
Валера пересмотрел формулу в: «счастье, это самостоятельная работа-хобби с приятными людьми».
И это более чем верно. Но редко получается. Наверное.