оглавление канала
Алекся увидев меня, стоящую у калитки, еще на подходе начал вопить во все горло:
- Тетя Вера…!!! Тетя Вера…!!!
А я словно в одночасье окаменев, стояла и не могла сдвинуться с места, предчувствуя какую-то надвигающуюся беду. Алекся добежал до калитки, и, не успев отдышаться выпалил:
- Тетя Вера, меня дедуня прислал! Велел сказать, что у вашего Найдена родственник объявился. Его сейчас к вам везут!
Глаза мальчишки горели пламенем от восторга и предвкушения какого-то СОБЫТИЯ, на которые наш поселок не был уж столь богат. Я стояла, не сумев выдавить ни слова, на себе прочувствовав выражение «как громом пораженный». На лице Божедара было одно лишь недоумение. А у меня в висках стучала кровь, выбивая, словно морзянку «ну вот и началось, началось, началось…». Словно в подтверждении слов мальчишки, со стороны деревни мелькнули огни. В сторону моего хутора мчалась кавалькада какой-то техники. Я открыла калитку, пропуская Алексю внутрь, и поспешно направилась к бане. В предбаннике не глядя сорвала пучок какой-то первой попавшейся травы и всунула Алексе в руку.
- На, отнеси деду. Да задами ступай, чтобы с ними не встретиться.
Пацан был умненький. Разочарованно выдохнул, не хотелось пропускать СОБЫТИЕ, но ослушаться не посмел. Схватил пучок травы, и полез через забор за баней. И уже выглянув из-за угла, шмыгая обиженно носом, спросил:
- А трава-то деду на кой? У него такой своей завались…
Объяснять мальчишке что, да почему, мне было некогда, и я просто махнула на него рукой, мол, сгинь с моих глаз, прокричав ему вслед:
- Лишней не будет!
Убедившись, что Алекся улепетывает по краю опушки, а не засел в кустах, чтобы подсмотреть, что же такое будет, я посмотрела на Божедара.
- А ты чего стоишь? Марш за ним! Ступай на Старую Заимку. Я когда смогу, сразу приду. – Мужчина стоял и смотрел на меня с какой-то жалостью и легкой грустью. Не выдержав этого его взгляда, я заорала, стараясь не разреветься. – Чего ждешь?! Чтобы тебя закрыли в лаборатории какой-нибудь, и как подопытную мышь исследовали?! – От бессилия и его неподвижности, пришла в какое-то неистовство, и, задыхаясь от отчаянья, начала лупить его кулаками по груди. – Ну уходи же…! Уходи скорее!
А он стоял, как деревянный идол и смотрел на меня с сожалением и участием, словно опасность грозила не ему, а мне. Не выдержав этого его взгляда, я глупо, совсем не ко времени и, совершенно по-бабьи, разревелась.
Он обнял меня, прижал к себе, и принялся гладить по волосам, стараясь успокоить, тихонько повторяя, как заведенный:
- Успокойся… Все будет хорошо… Вот увидишь… Все будет хорошо…
Как ни странно, но его тихий и спокойный голос произвели на меня свое действие. Я напоследок еще пару раз шмыгнула носом, припав к его широкой и такой родной груди. Успокоившись совершенно, вытерла тыльной стороной ладони глаза, и сердито глянув на него, пробурчала:
- Ты прав… Чего уж сейчас -то… Как говорит шпана, поздняк метаться. Чему быть – того не миновать. Но предупреждаю тебя, партизанской засады на увозящую тебя машину я сделать не успею. Так что, на быстрое освобождение можешь не рассчитывать.
Выдав это, я развернулась и решительным шагом направилась к калитке, встречать подъехавших гостей, братья которых в овраге Карьку доедали. Божедар тихонько засмеялся мне вслед, и удовлетворенно проговорил:
- Ну вот… Совсем другое дело!
Я ничего ему не ответила, потому что, все еще была зла на него. Если бы могла, я бы сама затолкала его силой в мешок и уволокла куда подальше от этих людей. Но, увы, подобных возможностей у меня не было. А грядущие неприятности и беды наш Род привык встречать, что называется, лоб в лоб, не скуля и не прячась. Я мысленно обратилась к своим предкам: «Помогите сберечь… Не дайте сотвориться беззаконию…» Большего я не успела, и на большее не рассчитывала.
Первым подъехал и лихо развернулся у самых ворот Василий Егорович. Вид он имел сердитый, если не сказать, злой. Чем вызвано его настроение, мне объяснять было не нужно. Кому понравится, что заезжее, не то начальство, не то не пойми кто вообще, будет тобой помыкать и грозить оставить без погон, когда человек уже почти дослужился до пенсии. Неторопливо достал фуражку из люльки, пару раз стукнул ее о колено, вытрясая пыль, водрузил ее на голову, и зашагал ко мне.
- Здорово, Константиновна! Вот, гостей к тебе привез, - и добавил тихо, чтобы услышала только я, - будь они неладны! – А потом, чуть громче с наигранным оптимизмом. – Родню твоего Найдена обнаружили. Вот, сейчас опознавать будут.
Хукка, замотавший было своим калачиком-хвостом, узнав участкового, вдруг стал кидаться на ограду с бешенным лаем, увидев, как из подъехавшего УАЗика выходят люди. Участковый оглянулся, на прибывших и виноватым голосом проговорил:
- Ты бы пса-то убрала… Не ровен час, покусает кого…
Не говоря ни слова, я взяла Хукку за ошейник и поволокла скалившуюся и упирающуюся всеми четырьмя лапами собаку к предбаннику. Пока я закрывала пса, «гости» уже вошли во двор, и нерешительно топтались у посреди двора. Я хмуро посмотрела на Божедара, который по-прежнему не проявлял никаких признаков волнения.
- Ну что, пойдем… С родней познакомимся…
Не смотря на мою угрюмость, он мне ласково улыбнулся и одними губами прошептал, так, что кроме меня, его никто не мог слышать.
- Не волнуйся, все будет хорошо…
Я горько усмехнулась. Я, конечно, считала себя оптимистом, но от реальности никогда не отрывалась. А сейчас реальность была такова, что ничего хорошего я от этого визита не ожидала. Все внутри меня словно заледенело, нервы были натянуты, как струны на гитаре. Только коснись, и зазвенят. А сама себе я напоминала собственного пса. Одно лишнее движение со стороны «гостей», и я кинусь на них, и буду отчаянно рвать зубами глотки. Участковый стоял впереди всех, смотрел на меня настороженно, будто готовясь защищать от моих зубов прибывших, и, по этому случаю, с опаской поглядывал на меня. Сразу за ним стоял с наглой ухмылкой на своей смазливой и самоуверенной роже, Ольховский. Весь его вид, вся поза его статной подтянутой фигуры, а, главное взгляд с прищуром его карих глаз, словно бы говорил: «И на белочку найдется охотник…» Чуть позади него, за правым плечом стояла Наталья и криво ухмылялась. А за ними стоял мужичок. Именно, что мужичок, а не мужик. Наверное, в детстве его недокормили, и вдобавок держали под крышкой в чугунке. Потому что, личико его было узким и маленьким, как у подростка. Впалые щеки, выступающий крючком подбородок, кривоватый нос, оканчивающийся пипкой, как у молодого поросенка, небольшие и, почему-то, перепуганные глаза с белесыми ресницами, все время хлопали, как у только что проснувшегося ребенка, а тело имело форму чугунка. Непропорционально широкие плечи, выпирающая грудь и круглое брюшко, странным образом, словно усохший кабачок, сходившее на нет в узких бедрах. И все это чудо-юдо держали тоненькие кривые ножки. У меня даже мелькнула мысль, что его специально вырастили в лаборатории службы, чтобы проверить, как можно изувечить человеческое тело. Глядя на него, поневоле начнешь сомневаться, что всех людей Господь создал по своему образу и подобию.
Василий Егорович мялся в нерешительности, не зная, как начать разговор. А потом выпалил:
- Ну вот, Константиновна, родственника твоего Найдена нашли. – При этом он отступил чуть в сторону, сойдя с дорожки, чтобы я смогла, что называется во всей красе увидеть «родственника».
Я усмехнулась и весьма ядовито произнесла:
- А фельдшера привезли для того, чтобы, если кто от счастья в обморок свалится, то вот она, медицинская помощь, тут как тут, сразу на ноги поставит.
Наталья хищно улыбнулась и собралась дать мне достойный ответ, но тут вмешался Ольховский. Он улыбнулся своей обаятельной, немного озорной мальчишеской улыбкой, от которой все наши девчонки в академии готовы были свалиться в обморок, и пропел нарочито миролюбивым голосом мудрого дядюшки:
- Наталья Андреевна любезно согласилась быть свидетелем при опознании. Ну, и, конечно, ее помощь, как медицинского работника может тоже пригодиться. Вы же понимаете, Верея Константиновна, что такое событие, такое событие… Не каждый день можно найти давно пропавшего любимого племянника, которого воспитывал с детства и уже не надеялся увидеть живым. – Мед из его уст уже лился сплошным потоком. – Вот, позвольте вам представить, Стрелецкий Иван Николаевич. – И он сделал картинный жест, указывая на человечка, смущенно хлопавшего ресницами.
По-видимому, по сценарию ему полагалось самому представиться, ну и вообще, проявлять более живой интерес. Но, чувствовалось, что он слегка подрастерялся. Это было объяснимо. Одно дело репетиция под оком начальства, а совсем другое – выступать на публике. Ольховскому это не очень понравилось, и он, крепко взяв мужичка за рукав его серенького, в тонкую черную полоску пиджачка, буквально выволок его вперед. При этом, глянул на него так, что тот заморгал в два раза быстрее, словно ему попала соринка, причем, в оба глаза одновременно. «Иван Николаевич» начал блеять козлиным тенорком:
- А где же мой любимый племянник? Я очень хочу поскорее обнять свою кровиночку…
Предполагаемая «кровиночка» стоял позади меня и с каким-то интересом наблюдал за всем этим цирком, никак не выражая собственного волнения.