С наступлением темноты смерть вцепляется в шею своими костлявыми пальцами. Удивительно, но вместо мыслей о спасении голову посещают лишь сладкие видения о единении с ней, со смертью. Принесёт ли утро своим наступлением бодрящую свежесть и желание жить?
Читайте рассказ Вокари Ли «Мухи просыпаются утром», в котором смерть подбирается как никогда близко.
Машина за забором щёлкнула, насупилась, загудела и отбыла, напоследок моргнув фарами — мягкий свет отразился на оконном стекле короткой вспышкой.
Птицы бегали по чужим подоконникам и гремели, словно дождевые капли.
Этой ночью я чуть не умер. Смерть не была физическим ощущением, но под её тяжестью не получалось даже поднять плечи. Она села мне на затылок, обтянула волосы желатиновой слизью, стала смотреть по сторонам и управлять сдувшейся головой. Я весь покрылся её печатями — въедливый дух жевал волоски на шее, оставляя после себя пустующие язвы.
Смерть щекотала мне пятки и спину, но в усмешке, слетающей с губ, не было и тени веселья. Пальцы рук с сине-жёлтыми ногтями, обкусанными и принесшими в жертву свою силу, цеплялись за любую случайность: отголоски тишины или крик засыпающих цикад — ночью и утром их треск предвещал совершенно разное, но никогда не имел светлых оттенков.
Я раз за разом садился на постели, остывающей уже в то мгновение, когда
я приподнимался над ней с изумлением, замершим на лице. Каждый раз я ложился обратно, словно на иглы, но никогда не испытывал сожаления. Ветер сжавшимся ежом гулял по комнате — постукивали жалюзи и звенели глупые подвески. Их глухое перешёптывание напоминало, что я был ещё жив в тот самый момент, но упрямые цикады оставляли шанс впившейся в меня смерти.
К удивлению, я заметил своё несоизмеримое желание отдаться смерти на холодной постели, безуспешно пытающейся меня согреть. Я хотел увидеть, как когти разорвут простыню, почувствовать, как вылезшие нити будут щекотать мои пятки и плечи, как сгусток черноты повиснет на одеяле и проникнет в меня, оставаясь в чреве горьким и ядовитым плодом.
Я хотел получить шанс выносить дитя смерти внутри своего тела, позволить ему выкроить из моих внутренностей узоры покоя и жадности, а затем — выйти наружу, окропив свет тьмой.
В мысли об этом я страстно возжелал смерти, возжелал с ней безудержного соития; в моём сердце распустились оплетённые паутиной чёрно-красные лилии. Я взмолился, нижайше прося смерть заключить меня в объятия утешения, объятия телесной ломоты и душевного экстаза. Я едва ли хотел умирать, но чувствовал потребность стоять на краю пропасти, готовой вот-вот засосать меня в свою глубину. Руки, крепко державшие меня над обрывом, захрустели узловатыми фалангами пальцев, перебрались под одежду и стали отщипывать вязкую плоть — мышцы и кожа плавились, растекаясь по подушке и одеялу бесформенным киселём.
Я боялся остаться здесь навсегда, но ещё больше боялся прекратить сладкую муку, захватывающую мысли в капкан. Если прикосновения смерти прекратятся, если она брезгливо оттолкнёт меня в постельную тесноту, то я, безнадёжный едок размышлений, тотчас ускользну в беспросветную тьму.
И нет ей конца и края.
Я кружился в смертельном танго с растянутой жвачкой времени. Я глотал щупальца безысходности, позволяя им присосаться к остаткам рвущейся на свободу души. Наше соитие, наш бесконтрольный шарм, обременивший меня тяжестью утекающих минут, не позволили мне захлебнуться.
На смерти, должно быть, остались следы моих продрогших рук. Следующий скиталец света, который примет её в гостях, сможет прикоснуться к волнистым контурам наполненных болью пальцев.
Моих наполненных болью пальцев.
Под утро цикады заглохли, как заглохла и смерть, перебиваемая голосами проснувшейся жизни. Простившись с машиной, я поднялся, приготовил завтрак, погулял с собакой и незаметно для себя закружился в круговороте повседневности. Мне больше не хотелось обнимать смерть. Её костлявые конечности не манили и не притягивали, а жизнь в целом уже не казалась такой безнадёжной. Она кипела в кастрюле с недосолённой гречкой и бежала по улице, пристёгнутая потёртым поводком. Какую ценность представлял для меня этот круговорот?
Умиротворённо вздохнув, я сел на скрипнувшую подо мной кровать. Ничто не напоминало о прошедшей ночи — лишь сбившаяся простыня отдавала едва заметной чернотой. Будто маляр случайно уронил на неё ласкавшую бордюр кисть.
Я улыбнулся и хлопнул себя по плечу. Мухи просыпаются утром — какое недоразумение!
Редактор Анна Волкова
Корректор Дарья Ягрова
Другая современная литература: chtivo.spb.ru