Полезная история конца 90х годов.
Господи, как же пил муж рабы Божьей Екатерины! Синюшно-бордового цвета, с ввалившимися мутными глазами, он искал с утра способ напиться и ни о чем не думать. Он знал все злачные места, забегаловки, всех компанейских алкоголиков в районе, а напившись, становился злым, агрессивным, бил стекла, дрался, матерился. Поэтому и знала его милиция как отъявленного пьяницу и дебошира.
Влетало ему пару раз по пятнадцать суток, но его это нисколько не образумило.
Дмитрий в детстве был тихим, забитым ребенком. Властная мать налево и направо раздавала своим трём сыновьям подзатыльники. Когда дети дорастали лет до семи, могла и палкой ударить. А пощечины такие давала, что мальчики из угла в угол отлетали. И все, что накопилось у Димы в детстве — злость, ярость, ненависть к матери — обрушилось в юности на окружающий мир.
Если бы не любовь к Кате, это бы приобрело значительно больший размах. Она, тоненькая, нежная, будоражила в нем хорошие человеческие чувства. Он держался некоторое время. Но спустя год супружеской жизни Дмитрий показал себя «во всей красе». Катя была напугана, но поскольку она была терпеливой, безропотной, то смогла смириться со своим униженным положением. И только слезы по ночам были для нее способом облегчить свою боль.
Зарабатывала Катя тем, что шила. Днем она работала в ателье, а вечерами шила частные заказы. Ее муж всю свою зарплату сантехника пропивал, а Катя кормила семью.
Дети — Таня и Андрюша — подрастали в очень напряженной атмосфере. Мать старалась оградить их от отца, скрывать от них его нечистоплотный вид и хулиганские выходки.
Поначалу она даже защищала Дмитрия перед детьми, а потом говорила: «Папа болен, папе плохо…» Дети притворялись, что верят ей, а сами старались бывать где угодно, но не дома.
Так Катерина прожила с мужем пятнадцать лет. А потом она решила отметить четырнадцатилетие Танюшки. Пришли девочки из школы. Катя испекла сказочный торт. Она всё рассчитала, чтобы муж не застал этого торжества. Но, неожиданно явившись, Дмитрий повел себя, как медведь на балу. Гости быстро разошлись.
Плачущая Танюша закрылась в комнате, а отец начал ломиться к ней в комнату в обиде за то, что она не захотела с ним разговаривать. Катя, попытавшись вразумить мужа, стала между ним и дверью, и тогда он оттолкнул ее и обрушил ей на голову тяжеленную антресоль.
Катя, залившись кровью, упала. Таня испугалась за мать и выглянула из комнаты. Она увидела мать в луже крови и упала рядом. Дмитрий стоял над бесчувственными телами жены и дочери, ничего не понимая.
Но тут Андрей, прятавшийся от всего плохого в жизни в музыке, снял наушники и вышел на грохот и крик. Он в свои одиннадцать лет был развитым, сильным мальчиком. Увидев эту сцену, он бросился на отца с воплем: «Убийца! Ты убил их! Теперь убей и меня!» Андрей бил отца ногами по голени, руками в грудную клетку, даже несколько раз в подбородок и кричал, срывая голос. А потом он стал на колени прямо в материнскую кровь и стал покачиваться из стороны в сторону.
Дмитрий стоял как вкопанный и даже не пытался защититься от ударов. Соседи, пришедшие на шум, вызвали скорую. Таня к тому времени очнулась, но и она, и Андрей продолжали быть в шоке. Скорая забрала всех троих. Катю отвезли в нейрохирургию, Таню и Андрея — в детскую больницу.
Почему не вызвали милицию — не знаю. Вроде бы кто-то изначально заявил о несчастном случае, и Дмитрий показался чересчур трезвым и расстроенным. Информации от детей не было.
После отъезда скорой Дмитрий продолжал стоять как изваяние. Соседка, ранее работавшая санитаркой в больнице, убрала комнату, вымыла пол от крови, а потом сурово сказала: «Сам в милицию пойдешь или тебе помочь?» Она слишком хорошо знала эту семью. А потом уже мягче добавила: «Бес тебя водит, бес. Только если Катя не выживет, тебе тоже не жить, он тебя задавит».
Так Дмитрий остался в квартире один. Первой же ночью на него навалилось необыкновенно яркое, горькое чувство безысходности. Он захотел выпить, но не смог найти спрятанную на черный день чекушку. Дмитрий снова попытался лечь, вытянулся в постели, но сердце и живот горели, как бы выжигая внутри пустоту. Боль до утра так и не прошла, и он пролежал всю ночь скорчившись.
А утро принесло ему новую пустоту — пустоту квартиры. Он ходил по комнатам, видел вещи жены и детей, но не слышал их голосов. Дмитрий открыл все окна в квартире. Ему казалось, что шум весенней улицы наполнит звуками пустоту, и она рассеется. Но сразу стало зябко и сыро. А из звуков донесся только шум одинокой отъезжающей машины и ветер.
Тогда Дмитрий включил телевизор и радио. Но голоса были отдельно, а пустота отдельно. «Неплохо было бы поесть», — подумал он. Холодильник был полон. Дмитрий пожевал то одно, то другое и понял, что не чувствует вкуса.
Взглянув на часы, он решил, что пора на работу или куда угодно, лишь бы не быть в пустоте. Начальник очень обрадовался, увидев Дмитрия на рабочем месте трезвым, хоть и бледным. Дмитрий работал, но пустота была внутри него, и он все делал машинально.
Вечером из села приехала сестра Кати. Она понеслась в больницу, но ее не пустили в реанимацию. Катя была еще в бессознательном состоянии после операции.
Ее сестра оставила какие-то продукты и, рыдая, уехала назад — у нее был маленький ребенок, которого она не могла никому поручить.
Дмитрий в страхе ждал ночи. С ночью пришла та самая пекущая боль, не позволяющая спать, не дающая даже расслабиться в постели. Наутро оказалось, что он не может есть. Жеванию и глотанию, казалось, природа его не научила. Так без еды и питья, без сна он продержался трое суток. Он ходил на работу бледный до прозрачности. «Отравился», — шептали за его спиной собутыльники.
На четвертые сутки Дмитрий не смог подняться с постели. Пустота в нем и вокруг него налилась могильным холодом. И он не мог препятствовать ему.
Около полудня в дверь начали звонить, непрерывно, надрывно. Дмитрий даже не мог подать голос. Наконец дверь открылась. Это была соседка Нина Павловна. У нее были ключи, оставленные Катей.
— Живой! Слава Господу! А я думала, ты помер, — сказала она.
Нина Павловна быстро прибрала квартиру, потом спросила:
— Сегодня что-нибудь ел? А вчера?
Когда она выяснила, что четвертый день он не ест и не пьет, удивилась, перекрестилась и быстро вышла. Вернулась она уже к вечеру с незнакомым бородатым мужчиной. Он переоделся и оказался священником. «Я умираю», — решил Дмитрий.
Нина Павловна требовательно спросила:
— Грехи свои знаешь?
Дмитрий помедлил, а затем утвердительно качнул головой. Тогда священник зажег свечку, раскрыл книгу и низким красивым голосом начал молиться. Дмитрий закрыл глаза и только на вопрос священника, кается ли он в своих грехах, еле слышно прошептал: «Каюсь». Он хотел многое рассказать, но не было сил. Он выдавил из себя стон: «Дурак я».
Дмитрий думал, что на этом все и закончится, но батюшка оказался въедливым, дотошным, и вытянул из него все, что возможно. Священник молился, а Дмитрий внезапно стал прозревать. Он вспомнил, как обижал младшего брата, как пропивал ворованные на работе инструменты, как ненавидел своих друзей-алкоголиков и продолжал пить с ними. Он увидел всю боль, которую причинил людям. И в первом ряду этой немаленькой толпы стояли Катя и дети.
А когда священник начал говорить о прощении грехов, длинная судорога сотрясла тело Дмитрия. Затем к его рту были поднесены Святые дары — хлеб и вино — и оказалось, что он может их проглотить.
После ухода священника Нина Павловна начала тормошить Дмитрия. С величайшим трудом он опустил ноги с кровати и сел. Тогда соседка сунула ему в руки миску с супом, и он поел. А, насытившись, разрыдался со словами: «Убийца я, убийца…»
Так и сидел он на кровати, качая головой из стороны в сторону. Рыдание перемежалось с воем, и горячие слезы застилали ему глаза. Нина Павловна, стоявшая перед ним с сурово поджатыми губами, смягчилась, взгляд ее стал сострадательным. А когда Дмитрий, глухо рыдая, прижал обе ладони к сердцу и побледнел, дернулась к нему. И он безвольно упал ей на руки, прохрипев: «Пусто все… Пусто».
Дмитрий пролежал в кардиореанимации неделю. Инфаркт не произошёл, но близость к нему была очень опасной. Активная Нина Павловна договорилась о том, что в больнице Дмитрия поисповедует и причастит батюшка из расположенного рядом с больницей храма.
И если первая исповедь показала Дмитрию его собственную бездну души, то вторая дала «волшебный пинок» к тому, чтобы попытаться что-то исправить. А Святое Причастие дало ему силы для этого.
Дмитрий достаточно быстро восстановился после нестабильной стенокардии, вышел из больницы и, собрав все своё мужество, поехал к Кате в другую больницу.
Она была ещё очень слаба. Над ней хлопотала сестра, которая мечтала, чтобы Катя забыла мужа как страшный сон. И тут Дмитрий. Он не смог ничего сказать своей, как он уже понимал, любимой, самой лучшей на свете, жене. Так они и промолчали полчаса.
А на следующий день Дмитрий вновь пришёл. Прощения просить он стал только дня через три. До того не мог выдавить ни слова.
Он понял, что семье очень нужны деньги, и он должен очень много работать. Начальник был счастлив, когда хмурый, но трезвый Дмитрий взялся работать за себя и за двоих коллег-пьянчуг. Оказалось, что он хороший надежный сантехник, даже с некоторыми инженерными задатками.
Через пару недель вся семья собралась в квартире. Потихоньку все стали общаться. Труднее всего было Андрею. Он поначалу попытался игнорировать отца, но увидел, что это очень расстраивает маму, и откликнулся на попытку Дмитрия наладить отношения.
Катя более-менее восстановилась. Она больше не смогла работать швеей. Но, разрабатывая пальцы, увлеклась бисероплетением. Ее изделия красиво дополняли то, что шило ее ателье. Сама директриса лично покупала у неё пояски, броши, другие аксессуары.
Таня стала медсестрой, а потом и детским врачом. А вот Андрей увлёкся единоборствами, и стал профессиональным военным.
Я познакомился с Дмитрием и Екатериной, когда через пятнадцать лет после описанных событий они приехали в Крым в наш «Фавор». Они были очень тихой парой, посещали все Богослужения и съездили в паломническую поездку к Святителю Луке.
Екатерина немного пошатывалась при ходьбе. «Не инсульт ли это был?»- спросил я. И Дмитрий со слезами рассказал свою историю.
Когда он описывал убийственное ощущение пустоты, я представил себе место, где нет Бога. И понял, что это иллюзия. Богооставленность - это субъективное ощущение человека. Господь не оставляет человека никогда. Он посылает людей и обстоятельства, чтобы вывести человека к свету.
Невероятными тяжелейшими обстоятельствами у Дмитрия получилось вырваться из своей губительной страсти. И жизнь пошла дальше. Наполненная, настоящая жизнь.
Вот такая история.
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.