16 мая 1910 года родилась муза блокадного Ленинграда Ольга Берггольц. Петербургская девочка из интеллигентной семьи с рабочей заставы, её голос приходил по проводам из Дома радио, проникал сквозь промёрзшие стены в тысячи квартир, вселяя мужество и надежду. Настоящему поэту свойственно видеть и понимать больше, чем другим: отсюда своеобразный пророческий дар Берггольц, ясно провидевшей свою творческую судьбу.
Студенческие годы известной ленинградской поэтессы, ставшие порой её творческого становления, связаны с эпохой преобразований высших учебных заведений Ленинграда в конце 1920-х годов, в том числе и Ленинградского государственного университета.
Первой alma mater Ольги Берггольц были Курсы для подготовки специалистов по истории искусств, носившие название «Высшие государственные курсы искусствоведения» (ВГКИ). Впечатления о первых студенческих годах и педагогах она оставила в очерке «Попытка автобиографии»:
«В институте любили молодого Бориса Эйхенбаума, молодого Тынянова, молодого Виктора Шкловского, Соллертинского, который читал нам искусствоведение; он говорил в нос и ходил, ломая руки... Борис Эйхенбаум, молодой, изящный, как Буратино, читал нам о молодом Пушкине, Тынянов вёл семинар „Неизвестные поэты пушкинской поры“, Шкловский вообще говорил о чём придётся, главным образом о кино, о гениальности Эйзенштейна, Пудовкина, выпускавших тогда одну картину за другой. Шкловский начинал свои лекции словами: „Знаете, что я вам скажу...“ — и говорил так, что мы теряли начало речи, когда приближался её конец, потому что были опьянены её великолепным содержанием...»
Дневниковые записи Ольги Берггольц конца 1920-х годов свидетельствуют о том, что она, будучи обременённой семейными заботами (много внимания и любви она уделяла маленькой дочери Ирочке), преодолевая жизненные трудности, сохраняла оптимизм и настойчиво продолжала учёбу. Так, 6 декабря 1928 года она писала: «Но как хочется заниматься. О, зелёные лампы Публички! О, бюсты в пыли, запах книг, преходящие мысли — свои и чужие».
14 мая 1929 года было решено ликвидировать ВГКИ, а учащихся второго и третьего курсов Литературного отделения, «пролетарскую часть студенчества», перевели в ЛГУ. При этом, согласно протоколу заседания коллегии Наркомпроса от 16 сентября 1929 года, никаких предполагавшихся ранее отделений на факультете языкознания и материальной культуры ЛГУ создано не было. Ольга Берггольц в очерке «Моя жизнь» подтверждает, что в ЛГУ перевели лишь «крайне малочисленную, но весьма боеспособную комсомольскую» часть студентов.
Ольга Берггольц, овладевая знаниями, стремилась быть «передовым человеком», «следить за жизнью», знакомиться с современной литературой. В дневниковой записи от 16 ноября 1929 года она сравнивала себя со своими предшественниками в учёбе:
«В этом смысле студенчество дореволюционное было „передовей“. Учиться, читать, заниматься, работать — вполне сознательно, а не к зачётам. Библиотека — моё любимое убежище». Запись от 7 марта 1930 года: «Сколько недоделанного, ждущего меня — и доклад „Теория творческого метода“, который хочу сделать очень значительным, и несчастный Лермонтов, и консультация. А хвосты, волочащиеся позади меня?!»
Свидетельство об окончании Ольгой Берггольц Ленинградского университета гласит, что, поступив в 1929 году, она 7 октября 1930 года окончила полный курс литературного факультета по «журнально-газетной» специальности. По распределению она попала в Казахстан и стала разъездным корреспондентом краевой газеты «Советская степь».
Образование, полученное ей на ВГКИ и в ЛГУ, а также творческое кредо, выработанное в студенческие годы, ставшие годами трудных жизненных испытаний, — всё это позволило ей впоследствии мужественно пережить трагические события конца 1930-х годов и Великой Отечественной войны.