Константин был уверен, что в жизни нужно изведать всё. Это касалось не только приятных вещей, но и тех, которые закаляют тебя и делают мужчиной. Забраться на самую высокую гору, спуститься с аквалангом на дно морское... ну, а о том, чтобы попробовать самые редкие деликатесы и стать экспертом в области сексуальных удовольствий речи не шло. Это, как бы, само собой, приятное приложение к жизненному кредо.
Поэтому к сорока годам жены у Кости не было, зато было несколько переломов и "французская болезнь", от которой ему долго пришлось лечиться. И, конечно, было, что вспомнить! В багаже его воспоминаний поместилась масса самых разнообразных приключений, мизерная часть которых осталась в фотографиях.
Он сидел в своей "берлоге" и листал альбом своей жизни. Вот он школьник. Вот студент... Учился он долго: после бакалавриата пошёл в магистратуру, но стало неинтересно, тогда он сорвался и уехал в Мурманск, где нанялся матросом на рыболовецкое судно.
Оттуда, впрочем, быстро сбежал, оправдав себя, что море — не его стихия. Ему больше по душе были горные маршруты Крыма и Абхазии и песни под гитару у вечернего костра. Два года он работал проводником, пока чуть не женился на девушке с редким именем Олимпиада. Для краткости все звали её Лимпа. Это имя ей очень шло — так шведы называют сладкий ржаной хлеб, и Лимпа напоминала шведку из "Аббы". У неё была фарфоровая кожа и выцветшие почти добела волосы. Девушка была идеальна во всём, кроме одного: она хотела Костю для себя. Поэтому его вольное обращение с другими женщинами быстро разрушило страстный по-началу роман. Он и не пытался оправдываться. Зачем? Он же личность, и она, если любит, должна принимать его, как есть!
Вдоволь нахлебавшись походной романтики, Константин, к радости родителей, "взялся за ум": вернулся домой, и закончив обучение в магистратуре, стал аспирантом. Правда, теперь его окружали не женщины, а синие чулки и книжные черви.
В конце концов, родители отстали от него с женитьбой, смирившись с его доводами, что у каждого свой путь. Кто-то создан для семейной жизни, а кто-то просто странник, одиночка. Он считал себя именно странником. Мимо него проплывали города, вокзалы, и самые разные люди. Некоторые, вроде Лимпы, оставили в его жизни заметный след, но большинство были статистами, которых вместе с географическими пунктами сметало из памяти неумолимое время.
Один за другим тихо ушли родители. Константин остался один. Друзья-товарищи давно забыли о нём в бытовой суете, подружки из трепещущих ланей превратились в священных коров, иные завели по несколько детей. "Может среди них и мой", думалось ему, он улыбался этой мысли, и изучал географический атлас, мечтая, что однажды вырвется из цепких лап города и махнёт куда-нибудь. Например, на Камчатку.
И вдруг пыльную атмосферу его квартиры разорвал звонок. Через несколько секунд звонок повторился.
"Да иду я, иду," — отложив атлас, он надел брюки, и, пытаясь пригладить взъерошенные волосы, пошёл открывать. На пороге оказалась молоденькая девочка, лет восемнадцати, не больше. У её ног стоял небольшой, старомодный чемоданчик. На девушке было простое ситцевое платье.
— Полетаев Константин Николаевич здесь живёт? — спросило прелестное создание.
— Да, это я, — расправил плечи Константин, — чем обязан?
Девушка, смутившись его откровенно оценивающего взгляда покраснела, и протянула ему письмо. На конверте был его адрес, но не было ни марок, ни почтового штампа.
— Это я у мамы нашла, — сказала девушка,— и прочла. Вы, получается, мой отец.
— Что? Погоди-ка, что-то я не соображу... заходи, не на лестнице же обсуждать, — он, скользнув взглядом по дверям соседей, пропустил девушку в квартиру и прикрыл за ней дверь.
Она вошла и поставив свой чемодан, заложила руки за спину, наблюдая, как меняется лицо Константина при чтении письма.
— Даша, значит... погоди, но письмо написано пять лет назад, — воскликнул он, увидев дату, — и как мне узнать, что это не подделка? Где сама Лимпа?
— Маму похоронили месяц назад, рядом с дедушкой, в Иваново. А бабушка собрала меня и отправила сюда, к вам. Я в педагогическое буду поступать.
— Так, так. Но ты понимаешь, что... — он почесал затылок, — всё это для меня несколько неожиданно! Мне нужно сообразить, что к чему.
— Мне уйти?
— А есть куда? — спросил он, жадно всматриваясь в лицо девушки. Он действительно видел в них черты Олимпиады, но не видел себя. Кто знает, может девчонка самозванка? Увидела, небось, его на фотографии с матерью, а письмо подделка... правда, Костой, по-болгарски, его называла только Лимпа, больше никто.
— Негде, но у меня есть деньги на первое время, устроюсь в гостинице, — пожала худенькими плечами Даша. А как поступлю, будет общежитие.
— Я понял... ну что же. Хороший план... мне жаль, что Лимпа... то есть, твоя мама, умерла. Прими мои соболезнования! — рассеянно пролепетал он, и коснувшись плеча девушки, тотчас отдёрнул руку.
Даша кивнула и взявшись за свой чемодан, собралась выйти.
— Прощайте, Константин Николаевич, рада была познакомиться с вами.
— Стой, Даша, погоди! — крикнул он, и пошарив в висевшем на вешалке пиджаке, достал несколько смятых купюр.
— Спасибо, не надо, — девушка сказала это беззлобно, но её улыбка уязвила его в самое сердце.
Хлопнула дверь, а он ещё долго стоял, не в силах переварить свалившейся на него информации. Он перечитал письмо, написанное Лимпой. Она рассказывала о том, что их дочка Дашенька отличница, и он бы наверняка гордился ею.
"Эх, Лимпа, Лимпа"... — Константин прошёл на кухню, и поставил чайник, — "Почему бы тебе не отправить это письмо самой? Молчать столько лет, и тут здрастье! Дочка невеста!" — он полез в шкафчик, достал графинчик с рябиной на коньяке. Помянул Лимпу. Закружилась голова и он прилёг, списав всё на коньяк.
Однако он долго ворочался и не мог уснуть, ему казалось, что он слышит голос красавицы Олимпиады, её смех. Он смотрел в потолок, и ему казалось, что вокруг шумит море и кричат чайки... и всё тело его как бы покачивается на волнах.
К утру он принял решение. Он разыщет Дарью, нечего ей по общагам скитаться. Если надо, и бабушку перевезут: здесь в городе, медицина лучше. Эх, жаль его собственная мать не дожила. Она так мечтала о внучке! С этими мыслями он, наконец, уснул... с улыбкой на устах.
Вдруг он с ужасом осознал, что не может пошевелить рукой. Нога тоже была, словно чужая. На простыне было мокрое пятно, и Константина охватила паника. Он бросился к телефону, но упал, и лёжа на пыльном ковре, понял, что судьба сыграла с ним злую шутку. Телефон в прихожей, до него ещё добраться надо... сейчас он умрёт, и всё. Его найдут, когда соседи начнут жаловаться на жуткий запах разложения, по-другому никак. К нему уже давно никто не приходил и не придёт. У него никого нет — он осознал это так остро, как никогда раньше.
Послушной рукой он стукнул по полу. Потом, вспомнив свой короткий опыт работы на флоте, дополз до батареи и стал выстукивать по ней сигнал бедствия: три стука с короткими паузами, три с длинными, и снова три с короткими. Подождал. Потом повторил. Кто-то ответил ему, но без всякой системы, видимо решил, что стучат хулиганы. Отчаявшись, Константин перевернулся на спину и уставился в потолок. Вдруг боковым зрением он заметил, что в кресле кто-то сидит. Он повернул голову и увидел Лимпу. В той самой тенниске и короткой клечатой юбочке, которую он запомнил. Она смотрела на него грустно улыбаясь.
— Я умер? — спросил он, а получилось: "Яуы"? Язык не слушался его.
— Не бросай её, Коста, я верю, что не бросишь, — узнал он голос, который не слышал многие годы.
Глаза его наполнились слезами, а когда он проморгался, кресло было пустым, а на нём, всё так же лежал атлас, в точности, как он оставил его вчера.
И он пополз в коридор, цепляясь здоровой рукой, и отталкиваясь здоровой ногой. Рванув шнур, он поймал аппарат и, убедившись, что гудок есть, набрал номер.
— Станция скорой помощи, что у вас случилось, — услышал он в трубке дребезжащий голос.
— Иут, иут! — выдохнул он, с ужасом осознав, что вряд ли сможет набрать адрес, чтобы оператор поняла, — иут!
На том конце бросили трубку. С огромным трудом он снова набрал номер.
— Помоаите, — заплакал он, — иуут!
На сей раз ему попался более опытный диспетчер, который сразу понял, в чём дело.
— Я буду называть районы. Дайте знать, когда назову ваш, не волнуйтесь. Всё будет хорошо!
И он стал называть районы. Услышав свой, Константин стукнул трубкой о пол, чуть не разбив телефон. Потом оператор называть улицы, и к счастью, попал почти сразу, так как Константин жил на одной из главных.
— Хорошо, — сказал оператор, — теперь так. Отвечайте "да" или "нет" Номер дома нечётный?
— А.
— Из двух чисел?
— Эт.
— Стукните номер дома.
Послышалось пять ударов.
— Дом пять, корпус стукните.
Константин стукнул дважды.
— Отлично, вы молодец! Квартира из двух чисел?
— Ааать айя.
— Двадцать вторая?
— Та!
— Вы можете открыть самостоятельно?
— Эет. Иаю...
— Держитесь, бригада уже в пути! — бодро сказал оператор, — сейчас позвоним в ЖЭК, чтобы они помогли врачам проникнуть к вам в квартиру... Всё образуется, вы молодец!
... Когда его грузили на носилках в машину, у подъезда собралось несколько человек, которые распознали его сигнал бедствия, но не могли понять, из какой квартиры он шёл. Собирались устроить поквартирный обход, но вряд ли бы это спасло жизнь Константину.
В больнице Константин приобрел новый опыт. История о том, как он выстукивал по батарее морзянкой, сделала его знаменитым, на него приходили смотреть из других отделений.
Как и все больные, у которых есть цель, он быстро шёл на поправку, даже начал флиртовать со своим врачом, Елизаветой Александровной.
Он испытал многое, почти всё, кроме счастья быть отцом. И теперь, когда судьба давала ему этот шанс, он не собирался его упускать.
Спасибо неравнодушным читателям 🥰