Жители Курганской области давно не видели чистого неба. Больше двух недель солнце скрывает дым от бушующих здесь лесных пожаров. Огонь красной чумой возникает рядом с селами и уравнивает всех – горят богатые дома и бедные землянки. Два села, русское Плоское и татарское Юлдус, он превратил в пепелище. Журналист КП-Челябинск отправился туда, где стихия уничтожила судьбы и жизни. Он увидел, как справляются с последствиями трагедии люди, а также услышал неожиданную версию причины бедствия – кара за человеческую испорченность.
Сбитый барсук и обгоревшая цапля
Мы с фотографом едем в машине по ухабистым дорогам Курганской области. Всюду нас окружает дым. Он окутывает деревья и закрывает небо. Постоянно кажется, что рядом что-то горит. Но сообщений от МЧС нет, спутниковые карты ничего не фиксируют. Лысые, без единой хвоинки, сосны вдоль дороги покрыты старым пеплом – шрамами, оставленными в прошлом. Но трава под ними зеленая. Значит, в этом году огня здесь не было.
Иногда видим диких животных, которым пришлось сменить среду обитания. Вот выискивают пищу на распаханном поле четыре цапли. А здесь одна, но обожженная, с покрытыми копотью перьями. Я пытаюсь приблизиться к ней, чтобы сделать фотографию, но она отлетает на несколько метров в сухой обезвоженный камыш. Дальше ковыляет прихрамывая.
На обочине нечто темное, крупное. Слишком большое для кошки, слишком странной формы и окраса для собаки. Смотрим ближе – барсук! Вблизи этого хищника я видел только в зоопарке. Говорят, что он может обитать неподалеку от сел, где обчищает курятники и стайки. Но не возле дороги. Скорее всего, он бежал от огня, покинул привычное место обитания. А тут этого невнимательного жителя лесов сбила машина.
«Дом построили в 1922 году. А я здесь с 66-го жила, троих детей вырастила»
Деревня Плоская, она же село Плоское, что возле речки Быстрой. Здесь пели петухи, лаяли собаки, лениво лежали у завалинок коты. Катались на старых велосипедах «Кама» старички, купались в речке их внуки. Годы быт здесь не менялся, разве что тихо умер колхоз, потом появилось спутниковое ТВ и начало вещать танцевальную музыку L-радио. А так – все те же печки-валенки. После пришедшего сюда 7 мая огня эти печки одиноко грустят над пепелищами.
Деревня Плоская, она же село Плоское, что возле речки Быстрой. Здесь пели петухи, лаяли собаки, лениво лежали у завалинок коты. Катались на старых велосипедах «Кама» старички, купались в речке их внуки. Годы быт здесь не менялся, разве что тихо умер колхоз, потом появилось спутниковое ТВ и начало вещать танцевальную музыку L-радио. А так – все те же печки-валенки. После пришедшего сюда 7 мая огня эти печки одиноко грустят над пепелищами.
По развалинам можно восстановить картину деревни. Здесь стоял большой дом. Кирпичей нет, значит, сруб. Жили хорошо – два холодильника, один из которых относительно современный. В гараже велосипеды. Тут, судя по плавленым осколкам, стоял сервант. Сейчас по двору лишь разбросаны свернутые от жара куски железной крыши и другие покрытые пеплом обломки былой жизни. Свечу в уличный погреб, а оттуда мне в лицо вылетают ласточки.
На пустом пространстве размером с баскетбольную площадку какие-то черные поленья. Приглядываюсь, а ком к горлу подходит. Это же курочки. Не было у них другого варианта, кроме как попытаться зарыться в землю и тихо умереть. Общего у этих трупов со знакомым подгоревшим в духовке блюдом ничего нет. Здесь – агония, там – легкомысленная невнимательность.
А потом мне становится больно. Я вышагиваю по соседнему участку, по щиколотку утопая в пепле, и слышу жалобное мяуканье. Заглядываю в стайку – там лишь мертвый здоровенный гусь. Свечу между привезенными до пожара шлакоблоками, тоже ничего. Смотрю под забор, здесь сидит кошка. Вся в ожогах. Едва моргает. Двигаться уже не может – все. Хочу прикоснуться, а она кричит. 300 километров до Челябинска в таком состоянии она не выдержит. Остается только налить ей воды в треснувшее хозяйское блюдце и отправиться дальше.
У помятых ворот стоит женщина в домашней сельской одежде. Рядом сын в джинсовом костюме у дверей внедорожника. Она растерянно смотрит на пепелище. 7 мая, когда огонь пришел со стороны реки, ее эвакуировали. Уже тогда горели соседние улицы. Думала, что обойдется, но приехала на следующий день и только развела руками.
– Дом построили в 1922 году. А я здесь с 66-го жила, как замуж вышла, троих детей вырастила. Сейчас все сгорело. Хорошо, что хоть страховалась. Сейчас буду ждать страховщиков, – рассказывает Людмила Ивановна.
В огне у женщины пропали две кошки и собака. А еще фотографии. Все, что хранилось в старых шкафах и несло память поколений сейчас смешано с пеплом и летит по ветру. Старушка чертит в воздухе дугу и говорит, что все имущество же раньше приходилось доставать, все нажито годами труда. И все пропало.
«Воры придут, украдут ковры, телевизор вынесут, но стены хоть останутся»
Непривычно белеет монумент, посвященный участникам Великой Отечественной. К нему огонь даже не подошел, хотя вокруг все в пепле. Фамилии погибших на табличке посреди ужаса нынешнего напоминают о старой трагедии. Здесь три Коровина, восемь Кунгуровых и целых одиннадцать Ларюшкиных. Мужчины из деревеньки уходили на фронт семьями.
– Памятник в прошлом году белили. В этом ничего не делали. И стоит же, Бог миловал, – удивляется остановившийся мимо мужчина. Он и двое друзей – жители соседнего Ильтяково. Несколько километров разницы, но их село огонь не тронул.
– Жисть, брат, вот такая оказывается! Была деревня и нет. Страшно так. Воры придут, украдут ковры, телевизор вынесут, но стены хоть останутся. А тут все. Огонь, видишь, уравнивает. Босяком ты был или жировал – ему все равно, одинаково вас по миру пустит, – философствует на корточках мужчина.
Ильтяковские уверены, что возникают пожары не просто так. Говорят, это все дело рук поджигателей. А кому это надо? Мужики переглядываются и как ребенку, который задает глупый вопрос, в один голос отвечают мне: «Врагам!».
«Мы из Краснодара приехали, чтобы родителей забрать»
Село Юлдус известно с XVI века. Версий его происхождения много, но по основной его построили пришедшие сюда после падения Казанского ханства татары. И место это было по меркам Курганской области очень зажиточное. Даже сейчас в нем заметны остатки былой монументальности – высокие ворота в традиционном зеленом цвете, останки кирпичных домов. Школа здесь крепкая, двухэтажная. Она была отбита у огня и стала главным местным гуманитарным пунктом. Здесь разместились погорельцы, сюда везут гуманитарную помощь.
Возле школы припарковано больше десяти машин. Три из них – пожарные. Рядом отдыхают и сами сотрудники МЧС. Покрытые копотью куртки и штаны висят на заборе. Во дворе на лавочке сидят старики, бегают дети в свежих вещах и с чистыми лицами. Так смотришь, и будто за спиной не дымится больше сотни домов.
– Мы сами живем в Краснодаре. А родители мужа здесь. Мы их звали к себе, а они на своем стояли. Хотели здесь доживать. Мы, как только узнали о пожарах, тут же приехали, чтобы забрать их. Сейчас со всеми документами разберемся и поедем. Понимаем, что им будет тяжело в таком возрасте менять место жительства, потому что корни здесь, Родина. Но главное, что они живы и будут с нами, – поделилась планами Элла, родственница пожилого мужчины с тростью, который сидел на скамейке у школы.
«Собрались забор строить, поехала за гвоздями»
Над входом в школу надпись «Добро пожаловать» на двух языках – русском и татарском. Сами не заходим. Дожидаемся представителей властей. Встречает нас секретарь эвакуационной комиссии Анна Брагина. Чиновница общается очень вежливо и мило. Объясняет ситуацию – 7 мая был сильный ветер и жара под 30 градусов. Огонь пришел со стороны Плоского. Людей эвакуировали оттуда, потом пришлось немного повозить по соседним селам. А дальше пожар пришел в Юлдус. Огонь бежал по верхам деревьев, подгоняемый ветром.
До школы огонь тоже дошел. Опалил забор, сжег списанный автобус во дворе. Но все-таки ее отстояли. Сюда же и разместили людей. В первую ночь около 90 человек. Потом погорельцев забрали родственники. Некоторых, правда, вернули обратно в пункт помощи.
– Дедушку одного забрали, а потом привезли обратно. Он почти не ходит, родственники поделать ничего не могли. Здесь у нас уже развернут медпункт был. Ему тут же помогли. Отправили его в город на обследование, – рассказывает об одной из множества историй Анна Брагина.
Люди размещены в классах на первом этаже. Сейчас здесь ночуют 37 человек, 6 из них – дети. На втором этаже до сих пор продолжаются уроки. Одна из матерей, узнав о занятиях, вернулась в пункт. Пожары, мол, это страшно, но учебу прерывать нельзя. Поэтому всюду в пункте раскиданы игрушки, которые детям навезли неравнодушные жители округи. Но больше всего в школе сейчас стариков. Печальные, они лежат на кроватях. Коротают время сном и распитием чая. Говорить сил нет. Да и зачем эта болтовня, если после нее поднимается давление.
– Сын приехал, собрались забор с ним новый делать. Я в магазин на велике, купила гвоздей. Дым видела, но думаю, сигарету опять бросил кто-то у дороги. А тут мне подруга звонит и говорит: «тетя Ильзия, собирай документы, пожар». Я смотрю, а там все черное вокруг, – вспоминает пенсионерка Ильзия.
Вместе с сыном женщина намочила тряпки, закрыли ими лица. Собрали пожитки на скорую руку и побежали в соседнее село Могилево, где живет двоюродная сестра. По пути пенсионерка больно упала. Показывает ногу – там рана.
– Вижу, дом загорелся, минута и тут же крыша рушится, а за ней и весь дом. Потом нас из Могилево повезли в одно село, другое, третье. За сутки везде побывали и вот мы здесь, – продолжает историю женщина.
Погорельцам из Юлдуса власти предлагают два варианта: 700 тысяч рублей или постройка нового дома. Ильзия уверена, что за эти деньги ничего хорошего не сделать. Поэтому дождется новостройки. Многого ей не надо – комнатка, кухня и стены.
– Там и доживу, – со слезами на глазах говорит 64-летняя женщина.
Пожарные из Удмуртии и волонтеры из Шадринска
Едят погорельцы в школьной столовой, переоборудованной с помощью благотворителей под гуманитарные нужды. Кухарят здесь почти сутками те же местные повара. Кто-то из них остался без дома, но вместо того, чтобы разгребать завалы, пошел помогать другим. Еще здесь волонтерят студенты из Шадринского педагогического университета.
– 7 числа я была в селе Маслянское – это неподалеку. У нас отключили воду и свет. Смотрим соцсети и узнаем, что Юлдус и Плоское сгорели. На следующий же день мы приехали сюда с вещами, помогали их сортировать в доме культуры. Потом снова вернулась помогать. Дела есть всегда. Устаешь и эмоционально, и физически, но понимаешь, что все не зря. Но сами люди говорят, что даже простой человеческий разговор и налитый кофе для них дорогого стоит, – объясняет третьекурсница Анастасия Кисляк.
Возле спортзала стоят берцы и туфли. Внутри на матрасах отдыхают бойцы МЧС. Приехали помогать аж из Удмуртии. Вот их и разместили здесь. Но упомянули, что ремонт в школе сделали совсем недавно. Поэтому мужчины вежливо решили разуваться.
«Дочь из дома взяла медали, а я колонку. Без музыки жить не могу»
В местном доме культуры разгребают вещи. Большая комната завалена ими. Сортируют одежду, которую привозят неравнодушные люди, волонтеры. Говорят, что отправляют им все подряд. Приодеть можно любого человека под любое событие. Правда, зачем люди из благих намерений привозят рваную или пригодную только для театральных подмостков одежду – непонятно. Но такая летит в мусорку или глубоко откладывается.
Руководит процессом здесь глава дома культуры Альфия Усольцева. Ее дом тоже сгорел. От пожара она прибежала на рабочее место, здесь и осталась. С утра до ночи работает – гуманитарку привозят и после захода солнца. Спят с мужем где-то здесь же. Но жаловаться она не хочет. Говорит, у нее работа осталась, а у людей-то и этого нет!
– Узнали о пожаре когда, начали собираться. Стали искать кошек, собаку – не нашли. Дочь взяла медали свои, грамоты. А я, я колонку схватила и побежала с ней. Без музыки жить не могу. Несу и плачу. Муж же ничего не взял. Прибежали в клуб, правда, замерзли. И ждали, пока все сгорит, смотрели, – рассказывает Альфия Усольцева, улыбаясь во время фрагмента про колонку и снова грустнея.
Женщина вспоминает, как лопался во время пожара шифер. Звук сравнивает с салютом во время Дня Победы. Шипение и грохот. Но вид горящих улиц с праздником сопоставить нельзя. Это ад и ужас.
«Люди портятся. Поэтому Всевышний Аллах наказал, дал испытание»
Над Юлдусом возвышается мечеть из красного кирпича. Больше 20 лет назад ее построил местный фермер и меценат Ахмадулла Хабибуллин. Он же и служит здесь имамом. Мужчина совершил очень почитаемый среди мусульман хадж (паломничество) в Мекку, на могилу пророка. А потом по собственному дизайну построил мечеть. Детали присмотрел в других городах, команду строителей выписал из Узбекистана. Материалы для ковров, отделки и постройки искал сам.
Имам встречает нас с фотографом очень вежливо. Предлагает первым делом попить чай, поесть. Мы боимся показаться грубиянами, но все же просим сперва поговорить.
– Мы обязаны делать пять намазов в день. Но немногие это делают. Люди портятся, так скажем. Поэтому Всевышний Аллах наказал, дал испытание. И мы должны его пройти достойно. Мечеть никто не отстаивал от огня. Ее отстоял Всевышний Аллах. Здесь пламя поднималось со стороны реки. Но метра за три до забора, где написано Аллах, огонь остановился и пошел в другую сторону. Это действительно чудо. Ведь здесь окна деревянные, все могло загореться, – объясняет нам Ахмадулла Хабибуллин.
Пока мы разговариваем, в противоположном углу мужчина совершает обряд. В другой части стоит накрытый стол. Там печенье, правильная колбаса, хлеб и чай в татарских пиалах. Удивленные гостеприимством, мы совершаем трапезу. На выходе я смотрю на забор мечети. Действительно, на решетках щиты, где на арабском написано слово Бог.
«Сегодня я с ружьем дежурил. Вечером сын. Мародерам ничего не отдадим!»
Дальше, в сторону скрытого за тучами солнца, на тонкой жерди реет знамя Победы, копия Штурмового флага 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии. Отправляемся к нему. На участке никого. Но рядом разгребает завалы мужичок.
– Вы тут, наверное, выбираете что бы украсть потом? Если так, то уходите, пока не получили. Сегодня я с ружьем дежурил, вечером сын будет. Мародерам ничего не отдадим, – говорит мужчина, после чего трясет в воздухе ломом и мягко, но понятно кидает его на кирпич.
Мужчине мы объясняем, кто такие, после чего он быстро меняет суровый взгляд на добрую улыбку. Говорит, что находятся мрази, которые еще не остывшее железо тащат с чужих участков, чтобы потом продать. А что его, то его. И никому своего не отдаст. Смотрю, а у него действительно целая гора железа собралась во дворе. Но меня интересует, в первую очередь, знамя.
– Соседка его каждый год 1 мая ставит. Сама! Очень гордится историей. Она коммунистка, – рассказывает мужик.
В это время у соседки во дворе появляется другой мужчина. Нет, не родственник. Тоже сосед! Бабушка попросила его помочь с уборкой участка, а он не отказал. Вот и работает за двоих.
Нас окликает первый мужичок. Оказывается, у него есть трогательная история. Когда начались пожары, он отпустил с цепи свою собаку породы хаски. А потом снова встретил друга на пепелище, куда он вернулся.
«Сидим, ждем страховщиков. Не ели вот целый день из-за этого»
На большом бетонном блоке сидят бабушка Минзифа и дед с красными и полными влаги глазами - Юрик. Ей 73, ему 77. Рядом – то, что осталось от их участка. Через дорогу деревянный дом не тронут, а у них ничего нет, лишь пепел.
– Ой, сказали нам вещи собирать. Мы что-то собрали, что-то в подвал кинули. Потом на автобус. Нас эвакуировали. И сейчас сидим, ждем страховщиков. Не ели вот целый день из-за этого. Боимся, что уйдем, а они как раз приедут, – жалуются старики.
Они объясняют, что сами страховку оформили. А многие соседи этого не делали. Но теперь дождаться помощи – целая история.
– Ой, боюсь, не доживу я до этих выплат, – шепчет старушка. А вокруг нее дымится село, где таких историй – десятки и сотни.
* * *
На обратной дороге мы заехали за кошкой в Плоское. Под забором ее не нашли. Нигде она не мяукала и уже не звала на помощь. Надеюсь, что ее забрали хозяева.
Когда я вернулся домой, девушка брезгливо поморщилась от моего вида и запаха. Сказала, что я воняю костром. Я показал ей фотографию кошки, рассказал про оставшихся без крова и памяти стариков, повернул вверх ладонями свои кисти, покрытые прахом и пеплом. Она заплакала. За окном опускался все тот же смог лесных пожаров, которые жителям мегаполиса кажутся такими далекими. Заходящее солнце оказалось скрыто дымом и в Челябинске.
