РЫЦАРСКИЙ РОМАН НА ПРОИЗВОДСТВЕННУЮ ТЕМУ ( предыдущий отрывок https://dzen.ru/a/ZGB_O1EDcnnUVQGO)
Гаврила был каменотёсом,
В булыжнике он ведал толк.
И груду камня очень просто
Гаврила превращал в цветок.
День летел за работой. Вернее, работа поглотила, растворила в себе минуты и часы,
дачный посёлок и солнце осеннего дня — сейчас вокруг была только она!..
Ведь камень, что веками дышит,
Мгновенья ждёт, чтоб лечь на руки мастеров.
В пруду, на мостовой, в заборе, в нише,
Однажды встав, он вечность радовать готов!
Получалось — жуть! Скулы сводило. Труба на глазах превращалась в неотъемлемую деталь кирпичного ансамбля. Ключевую. Центральную. Из-за забора видную!
В том, что имеет камень душу,
Гаврила наш не сомневался.
И потому с душой, получше,
Уважить камень и людей старался.
Уж Светлану-то он сразит в самое сердце — это точно! За эти цветочки, что ни поливать, ни пропалывать, ни на зиму пересаживать не надо, она ему все грехи спишет.
Хотя, какие там грехи — муки творчества в «протяжке» сроков виноваты, — теперь-то очевидно всем!
Строго говоря, каменные цветы я уже высаживал. Там, на Ушакова. На «палубе». Апрельской субботой, наводя порядок в каменных своих развалах, решил скучковать треугольные обрезки-обломки. Те были очень ценны в укладке: краеугольные пустоты, образующиеся между большими камнями сплошь и рядом образовывали треугольники. И правильные, и неправильные: так что всё в дело пойдёт. И вот, экономя площадь
старого верного моего здесь друга — «низкорослого», но крепконогого козлика (я сколотил деревянный два года назад, с его высоты докладывая верха столбов), сгрудил треугольные камни в круг. И вдруг получился цветок — отчётливый, красивый, живой. Почерепив неделю, в следующую субботу я насмелился втихаря вкрапить цветок на «палубу». В тот день как раз приехали дизайнеры по мебели. И дискуссия с хозяйской стороной затеялась отчего-то во дворе — в двух шагах от меня, партизански своё «ноу-хау» внедрявшего.
Нашли место!
Я ещё, помнится, стушевался из-за куртки своей драной — мелкие осколки, вылетающие из-под фреза станка, неизменно целились в правый бок. Попытался даже у Гриши испроситься в подвале на время исчезнуть — пересидеть. На что он вполголоса заявил:
— А чего ты — тебе стесняться нечего! Это вот пускай они, — он указал на группу прибывших дизайнеров, — твоей работы шугаются.
Симпатичная женщина в туго обтянутых джинсах, стояла в метре от меня, ползающего на
коленях, и передислоцироваться никак не желала — словно её приклеили.
Коленопреклонённый пред Её Величеством Работой, голову я всё же время от времени
поднимал, открыто созерцая прелесть дизайнерских форм — исключительно ради внутреннего протеста.
Цветок получился уж очень натуральным — не по-масонски. «Масонский знак должен
быть виден, но не должен сразу бросаться в глаза», — так Татьяна учила.
— Да нет, — пожал плечами хозяин, — глаз он не режет — оставляем.
Вольный стрелок Миша истолковал порыв вольного каменщика по-своему.
— А как он называется? Наверное, Эрос? Нет, скажем прямо — похоть!
По долгу службы цепко приметил мой прицел на изящные линии.
— Я ей сказал, — не остался в стороне и Гриша, — ты, Анжелика, в следующий раз в юбке макси приходи — нечего лучших наших мастеров смущать, от работы отвлекать.
— Ты чё, правда что ли, ей так сказал?
— А что — пусть знает: здесь настоящие мужики работают!
Цветов каменных на ушаковской палубе я высадил аж семь штук — целый букет. Хотел даже подарить их хозяйке, но так отчего-то и не осуществил затею.
Отчего?
Недосуг, знать, было.
А три розы, обрамлённые морской галькой, ало пылали в мягких бликах осеннего заката.
* * *
Свет её карих глаз был ярче студийных софитов. Мы шли в медленном вальсе. И в каком-то шаге я сделал невольный заступ — явно не попал в такт:
— И если уж я танцую… С любимой своей… Партнё…
— Ну, хватит, Алексей! — резко оборвала Люба, строго, почти зло взглянув на меня. — После поговорим.
— Всё! Всем спасибо, до свидания! В субботу, как обычно, здесь практика, —напутствовал на прощание Артём, — в два часа я вас жду!
Практика, как мне объяснили, было двухчасовое занятие, обобщающее всё пройденное. И стандарт, и латинская программа — всё вместе, и всего понемногу. Но мы не ходили по субботам — уроки у Любы заканчивались в половине второго.
— …Мы с тобой — партнёры! И только! — на ходу к остановке она прижимала к груди кулачок в чёрной перчатке. — И это вот второе дно меня начинает доставать! Думаешь, я ничего не замечаю, не вижу? Но в нашем случае, мы — всего лишь партнёры! И ничего другого между нами быть не должно!.. И не будет! Понимаешь — ты ставишь меня в дурацкое положение!
Можно бы на сей раз было Любиному автобусу уже и подъехать. Само собой, он нынче не
спешил!
— Люба, но я тебя ревную…
Она удивлённо взглянула на меня.
— Не к Сергею — нет! Какое я право имею к нему ревновать?..
— Да я бы тебе и не позволила!
— К кому-то третьему.
— Но, — задумчиво покачала головой она, — ревность — это плохое чувство. И не всегда, Алексей, мы имеем на это чувство право… Да — даже на него! Ведь это — как ты ни крути! — обратная сторона любви…
Автобус всё не ехал. А говорить чего-то было надо.
— А у тебя моя книжица ещё живая?
— Да, — думая про что-то своё, кивнула Люба. — Дома. С пиратиком.
Она имела в виду обложку, где на чёрном полотнище вместо перекрещённых костей трепетали два рыбных скелета — сам рисовал. Заглавная повесть была основана на реальных событиях, когда наша банд-вахта, под напористым моим началом, укрывая в трюме, продавала дармовую рыбу. Так что Джон Сильвер меня бы по плечу похлопал. Снисходительно: «Вырожденец!»
— Пойду я уже в море скоро, — верил сам себе я, — а партнёром тебе, если что, Паша вон есть!
А самому от одной этой мысли скулить захотелось!
— Да много ещё кто есть, — просто и задумчиво отозвалась она.
— Слушай, кстати!.. У меня ведь фотографии ни одной твоей нет, а?..
Тут, конечно, нарисовался её автобус.
Как бы там ни было, а от прощального поцелуя Лёху и нынче не отлучали!
(продолжение https://dzen.ru/a/ZGMhC0rAPwBz1G8t)