Разница в возрасте у Инны с Анной была приличная: семь лет. Они не были дружны между собой и всё время ругались. Это очень огорчало их маму.
— Глядите, девочки, нас с отцом когда-нибудь не станет, останетесь вы одни во всём мире ! Вам надо держаться друг друга! — внушала им Нина Андреевна.
— Мам, ну что ты говоришь! Вы с папкой ещё молодые, — отзывалась младшая, Анюта, которую перспектива лишиться родителей очень пугала.
Инна молчала. Младшая сестра раздражала её своей глупостью и избалованностью.
Давно это было. Теперь взрослые дочери стояли у гроба матери, поддерживая ослабевшего и сильно сдавшего от горя отца.
Они уже жили отдельно, обе были замужем, у Анны недавно родился мальчик. Старшая, Инна, детей не имела, и на вопрос "Когда?" — обижалась, считая его неэтичным.
Обе дочери после похорон решили остаться с отцом, поддержать его, но он от их помощи отказался, и поэтому переночевав в отчем доме, наутро сёстры разъехались по своим делам, договорившись, что будут звонить отцу по очереди, через день.
Нина Андреевна умела создать атмосферу уюта, у неё всё лежало на своих местах, но с её уходом весь порядок рухнул. Когда Аня приехала навестить отца, она была в ужасе. В квартире был бардак, а посреди кучи хлама сидел Валентин Анатольевич и перебирал старые фото и сувениры, которые они с мамой привозили из поездок, которых за всю жизнь было очень немного. Дочь заставила отца поесть и вывела в сквер, дышать воздухом, а сама засучив рукава принялась за уборку.
Через час с небольшим раздался звонок в дверь. Думая, что отец вернулся с прогулки, Аня распахнула её и оказалась лицом к лицу с пожилой женщиной.
— Инночка, — улыбнулась женщина, а папа дома? — и она попыталась заглянуть в квартиру.
— Инна старшая, я Аня, — сдув выбившийся из под косынки локон, поправила её Анна, — а папа вышел пройтись.
— Ах, прости, прости меня Анечка, ну конечно, ты младшенькая, любименькая... а я соседка, Алевтина. Мы виделись на похоронах... вашей мамы.
— Возможно, — Аня не желала продолжать беседу, у неё была уйма дел. Она только успела посуду перемыть, да полить цветы.
— Меня пугает состояние Вали, его нельзя оставлять одного,— покачала головой женщина, вероятно надеясь, что Анна пригласит её внутрь и напоит чаем, но Аня сделала вид, что не заметила намёка.
— Состояние вполне типичное для человека, только что похоронившего жену, с которой он прожил тридцать пять лет, — сказала она, — извините, что не приглашаю вас, у меня уборка полным ходом!
И она собралась закрыть дверь.
— Э-э, подождите, Анечка! Скажите, где я могу найти вашего отца? — Алевтина поправила причёску.
— В сквере, если ещё не ушёл, — сказала Аня, закрывая дверь.
Наведя чистоту, Анна сварила суп, чтобы вместе пообедать. Но отец не появлялся. Аня подумала, что ему давно пора бы вернуться. Наконец, не выдержав, она сама пошла в сквер, и увидела Валентина Анатольевича на той же самой лавке, где она его оставила. Правда он уже был не один, а с соседкой. Отец что-то рассказывал ей, а она, устремив на него взор, внимательно слушала. Как умеют слушать только влюблённые женщины, аферисты или психиатры.
Тогда Ане подумалось, что хорошо, что отец не один, что есть уши, готовые слушать, и глаза глядящие с такой теплотой. Но вскоре всё изменилось. Прежде всего сам отец.
Первой забила тревогу Инна. Она приехала навестить отца, приготовить ему, но это оказалось не нужно — на плите стояла кастрюля с супом, а по расположению вещей и состоянию кухни было видно, что кто-то время от времени кашеварит.
Инна хотела было порадоваться за отца, но тут он потребовал вернуть ключи от "отчего дома", хотя сам ей их дал и просил приезжать, когда ей захочется.
— Я не понимаю одного, — жаловалась Инна сестре, — даже если у него кто-то появился, это-же не что-то стыдное! Дочери он мог сказать?
— Ну, может переживает, что траур не выдержал... через неделю будет год, как мамы нет. Вот и посмотрим, кто будет с ним, кроме нас, — ответила Анна.
Смерть матери сблизила сестёр, и они обе отметили то, что отец изменился. Не просто внешне. А вообще, стал чужим, отдалился. И на кладбище в годовщину смерти жены он не поехал.
Сёстры были там. Поговорили с матерью, рассказали ей про своё житьё-бытьё, как им её не хватает. Положили на просевший холм живые цветы и оросив их слезой, поехали вместе с мужьями в отчий дом, по дороге купили продуктов и спиртное.
Отец был предупреждён, что после кладбища дочери и зятья поедут к нему, но квартиру открывать не спешил, а когда открыл, все увидели за его спиной женщину. Это была Алевтина. Её яркое бирюзовое платье сильно диссонировало с траурными одеяниями членов семьи. Инка было вскинулась, но Аня её сдержала, мол, Алевтина человек чужой, просто помогает отцу и траур по матери соблюдать не обязана.
— Раз чужой, то что она тут делает? — не унималась Инка. Её гневный шёпот был услышан. Отец встал и взяв рюмку водки, предложил помянуть покойницу.
А ещё через тост предложил чокнуться за их с Алевтиной брачный союз. Мол, что год со смерти жены прошёл, и теперь он вправе жениться вторично. Алевтина после свадьбы "любезно согласилась" переехать к нему.
Только он это объявил, как рюмка водки накрытая кусочком хлеба, поставленная для покойницы, опрокинулась на скатерть, и водка стала быстро впитываться в хлеб.
Сёстры переглянулись. Странным показалось то, что в квартире не удалось найти ни одной фотографии мамы, и стопка водки символизировала её присутствие.
— Мама, ты здесь? — спросила Анна, рюмка в её руке задрожала, — ты хочешь подать нам знак?
— Мама, среди нас есть твой убийца? — не таясь спросила Инна, и посмотрела прямо на Алевтину.
Та побледнела.
— Почему она на меня смотрит?! Валя, я позже зайду, — похлопала она по плечу Валентина Анатольевича и выскочила вон.
— Зачем ты её обидела? — спросила Аня сестру, — ты и правда думаешь, что она каким-то образом виновата в маминой смерти?
— Она мне не нравится! И маме, судя по всему, тоже! — фыркнула Инка, — и то, как она среагировала, наводит на очень плохие мысли!
Остался отец с дочками и зятьями один. Дочери стали делиться воспоминаниями о матери, а он всё молчал. Даже Миша, Инкин муж, скупой на слова, и тот помянул тёщу добрым словом.
— Пап, расскажи что-нибудь про маму, — попросила Аня. Валентин Анатольевич рассеянно посмотрел на неё и виновато улыбнулся:
— Знаешь, дочь, не могу. Память, как отшибло! Пытаюсь вспомнить... и ничего!
— Как так? Помнишь, я тебя в сквере оставила, так тебя четыре часа не было, ты потом сказал, что всё это время Алевтине про маму рассказывал! — с обидой в голосе сказала Аня, — и вдруг ты ничего не можешь вспомнить?
Тут Валера попросил таблетку, заболела голова. Спиртного он не пил, поскольку был за рулём. Аня пошла на кухню, там хранилась аптечка. Она вернулась держа в руках несколько пачек подозрительных лекарств.
— Это тебе врач прописал? — спросила она отца, потрясая блистерами.
— Нет, нет, Аля принесла, чтобы сон нормализовался, и галлюцинации не мучили. Я всё время маму видел. Теперь нет. Таблетки помогли, я даже лица её вспомнить не могу...
— Но ведь это сильнодействующие, по рецепту, назначать их должен врач! — возмутилась Инна, — Как Алевтина достала эти препараты?
— Так она в аптеке работает, — беспомощно пожал плечами вдовец, — Не раз нас выручала, и маме лекарства доставала, а где, кстати, Аля?
— Ушла домой твоя Аля, ты что же, и не заметил? — удивилась Аня, — и хорошо, что ушла, она среди нас как белая... бирюзовая ворона.
— Мама умерла так странно... так быстро... — задумчиво сказала Инна, — и забыл ты её тоже быстро! Уж не Алевтина ли руку приложила? Если так, то и она пусть...
— Не говори так, Инночка, не бери грех на душу, — схватила её за руку сестра, — если она и виновата, её Бог накажет.
Вдовец равнодушно смотрел в одну точку. Видеть отца в таком состоянии дочерям было невыносимо, но и оставить его одного они не могли, понимая, что Алевтина вернётся, как только они уйдут, и продолжит пичкать его препаратами. Таблетки, которые она "прописала" отцу, сёстры выкинули, и отправив мужей по домам, остались с отцом.
А потом они узнали, что Алевтина внезапно умерла, её убил оторвавшийся тромб. Валентин Анатольевич, перестав принимать препараты, пришёл в себя, чему дочери были несказанно рады.