Документальный роман. (книга "Зацветает миндаль")
Немного о большом невезении или наша бабушка Тоня.
(маленькая повесть в нескольких частях). Часть 2.
- Лёха! – после прочтения первой главы про бабушку Тоню мне перезвонил дорогой друг детства Колян, и с искренним удивлением поинтересовался, - я помню нашу бабушку Тоню! Это же такой замечательный и добрый человек! Как же ты с ней в контрах-то оказался?
- Не спорю. Хорошей бабушка была. Но так уж случилось и сложилось, что мне как-то не везло с этим добрым ангелом-хранителем нашего двора…
Глава 2. Ну, не повезло с самого начала.
И если всему двору в общем повезло с бабушкой Тоней, то мне, в частности, с ней ох как не повезло. И с тем, что она жила в нашем третьем подъезде, и с тем, что её квартира была на втором этаже, ну и с тем, что я оказался на редкость непоседливым и гиперактивным жильцом пятого этажа с безудержной фантазией и лёгким налётом дикого авантюризма...
Вынужден повториться, что в нашем дворе шкодили, хулиганили и безобразничали абсолютно все. Если кто-то из нас Вам скажет обратное – просто не верьте ему, вот и всё! Правда хулиганства со всякими безобразиями, как и многие явления жизни всегда относительны! И вот мерилом этой относительности и была у нас бабушка Тоня. Благодаря таким бабушкам, кстати, и поддерживался в те времена мал-мальски какой-то порядок и соблюдалась некое подобие социальной дисциплины. Благодаря таким бабушкам примерные дети были ещё примернее, послушные мальчики и девочки становились ещё послушнее, ну а хулиганы – становились ещё хулиганистее и переводились ею в разряд отчаянных негодяев и будущих потенциальных нарушителей закона. С лёгкой руки бабушки Тони перед глазами каждого жителя дома, не взирая на его возраст, явственно представали совершенно чёткие очертания и силуэты перспектив некоторых представителей подрастающего поколения нашего двора. Одни, по предсказаниям нашей провидицы, непременно станут гордостью дома, города и страны в целом на радость родителям и бывшим учителям, а других – непременно ожидает незавидная и позорная судьба отъявленного бандита с богатым преступным багажом. Причём такая строгая градация в бабушкиных глазах была высечена в граните, увековечена в мраморе и отлита в бронзе, и даже потом никакие последующие заслуги нашкодившего шкета не могли поколебать баб-тониной уверенности в бесперспективности его судьбы, впрочем, как и некоторые безобразия примерного обитателя легко ею прощались: ну, мол, с кем не бывает...
Как вы и догадались Алёшке с 45-й квартиры бабушкой Тоней была предопределена совсем уж незавидная судьба. И как тут нагадать ему хорошего, когда одним безобидным, но морозным и ясным утром бабушка Тоня была подвергнута несанкционированной бомбардировке с пятого этажа приборочным инвентарём. С этого и началась Лёшкина пожизненная опала, от которой не смог спасти даже его добрый приятель и по совместительству - внук бабушки Тони - безобидный мальчишка по имени Андрей.
Глава 3. Ковровое бомбометание!
Каждым воскресным утром по зимней поре наш двор наполнялся громкими ребячьими криками, заливистым смехом, пронзительными визгами, девичьим щебетаньем и громкой мальчишеской болтовнёй. Все разом, словно по команде, выбегали во двор на прогулку и до самых ранних сумерек, не взирая ни на мороз и на ветер, играли либо в хоккей, либо в царя горы, либо в попа, а то и просто гоняли по заснеженным крышам гаражей. Сигали с них в глубокие сугробы, со смехом и криками удивления и восхищения от очередного пируэта, откапывая друг друга. Ребята постарше, встав тут же у дома на лыжи, убегали в сопки кататься с заснеженных гор.
Но так уж повелось, что прежде, чем выскочить беззаботным воробьём из дома во двор, многим надо было хоть немного помочь родителям по дому, после чего ты был свободен как вольный ветер над студёным морем-океаном. Помощь по дому при некоторой неопытности могла затянуться для ребятёнка аж чуть ли не до самого обеда, что расценивалось всем двором чуть ли не вселенской катастрофой. И поэтому надо было найти такой хитроумный вариант, при котором помощь по дому была скоротечной, но тем не менее очень эффектной и показательной для родителей, которые ни капли бы не усомнившись в искреннем героизме своего чада, тут же после завтрака разрешили бы ему «отгул» аж до самой темноты.
Вариантов было много. На них я не буду останавливаться, но кроме одного, который был найден Алёшкой с 45-й квартиры и в последствии подхваченный остальными собратьями двора. И хотя этот вариант был непростым и нелёгким в прямом смысле слова, зато – безотказным и стопроцентным. Каждым ранним утром, когда над южными сопками едва розовело небо, четко обозначая линию горизонта, ощерившуюся чёрной щетиной деревьев на заснеженных сопках, с постепенно светлеющим небом, восьмилетний Алешка просыпался, быстро одевался во все зимне-прогулочное и скатывал в трубку большой ковёр в своей комнате. Самое трудное было умудриться совершенно неслышно стащить с ковра тяжеленный стол-книжку, который дремал у самого окна, прикрывая собой горячие батареи отопления. Если это неслышно удавалось сделать с первого раза, то день непременно обещался быть удачным и хорошим. Вытащить край ковра из-под двух ножек дивана по сравнению с толканием бегемотообразного стола было сущим пустяком. Затем надо было натянуть валенки, шапку и рукавички. Взять из кладовки выбивалку и веник.
Открывать входную дверь надо было тоже с большими предосторожностями. Вы не замечали, что полуглухой металлический язычок английского замка, именно ранним воскресным утром щёлкает особенно громко и пронзительно, как выстрел из пистолета Макарова. Поэтому его надо аккуратно и едва дыша зафиксировать. В эти минуты Алёшка себя ощущал этаким медвежатником, вскрывающим в очередной раз бронированный сейф с секретом во вражеском штабе буржуинов. После этого выход на волю был открыт. Теперь надо взвалить себе на плечо тяжёлую и длиннющую трубу ковра и на цыпочках неслышной тенью выбраться на лестничную клетку. Теперь остается не менее трудное и слегка опасное предприятие – спустить всю эту ношу с пятого этажа. Но тоже тихо, чтобы не разбудить всех соседей по подъезду. Ковёр ленивым удавом висит на правом плече, предательски раскачивается и всё норовит сползти вниз с узкого и хрупкого плеча. Он царапает щёку, цепляется за металлические прутья перил, путается под ногами и заставляет психовать и злиться будущего выбивальщика. Держаться одной рукой за скользкие, обутые в пластик перила очень неудобно, потому как в левой руке зажаты выбивалка с веником. Так что восемь лестничных пролетов с десятью ступеньками превращаются в почти непреодолимую полосу препятствий. Но это - почти. И вот теперь поворот налево к последнему пролёту из семи ступенек и…
Дверь, посаженная на тугую пружину, нехотя отворяется от настойчивого толчка ковровой трубой. В лицо ударяет свежесть морозного утра. Настроение тут же поднимается до самой стратосферы, и теперь ничто не помешает осуществить задуманное, чтобы… вот что за чёрт? Ну кто там ещё мешает нормально выйти?.. Ах, да. Противная дверь с тугим мычанием зажимает хвост ковёрного удава. Поэтому приходится сбросить с плеча ковер, бросить на заснеженное крыльцо приборочный инвентарь и, заблокировав своим телом дверь, ногой выпихнуть тяжёлый хвост неповоротливого ковра. Ну а теперь – на вольные заснеженные поля дворовой целины. Ковёр расстилается шерстяным рисунком вниз и начинается громкая экзекуция. От интенсивного размахивания выбивалкой и ударов по ни в чём неповинному ковру двор тут же оглашается периодической стрельбой словно из винтовки Мосина. В некоторых окнах выплывают недовольные силуэты сонных лиц. Всё! Воскресный утренний сон закончился. И в ответ на винтовочное хлопанье негромкими сухими щёлканиями отвечают закрывающиеся форточки. А в окне большой комнаты на втором этаже появляется лицо недовольной бабушки Тони. В силу своего возраста она очень плохо и мало спит, и поэтому каждое утро у неё наступает с первыми шестичасовыми позывными местной радиоточки: «Кто не видел Мурманска с моря, тот не знает, как город красив».
Но бабушку Тоню сейчас расстраивает лишь незапланированная стрельба Алёшкиной выбивалки по остывающему ковру. Но вскоре стрельба прекращается и наступает самое волшебное – сматывание ковра обратно в трубочку. Для этого ковер надо снова перевернуть ворсом кверху. На огромном заснеженном дворе это сделать очень легко и даже приятно – взял угол ковра и, держа его в руке, бежишь прямо по ковру по диагонали к противоположному концу! Несколько шагов по зыбкому покрывалу и вот уже на снегу видны присыпанные снегом едва различимые цветастые узоры родного ковра. Теперь тщательно смахиваешь веником с ворса слегка посеревший от былой пыли снег, постепенно сворачивая очищенные участки ковра в трубочку. Лёшка, размахивая веником, быстро бегает с одной стороны ковра на другую, постепенно сматывая его в трубу словно буквоводитель печатной машинки по валику. Ну вот и всё. На месте избиения ковра остаётся только серый прямоугольник с силуэтами тёмного оттенка от ажурной вязи выбивалки. Обратный путь домой не менее тернист и утомителен, но впереди – целое воскресенье непрерывной и такой желанной прогулки. Оно стоит того!
Противная входная дверь опять не пускает вовнутрь, прикусывая самый кончик ковра – как ни старайся настежь и широко распахнуть её, всё равно не успеваешь с ковром проскочить вовнутрь – проверено уже не один десяток раз. Возвратная пружина двери также безупречна и безотказна, как у автомата Калашникова и срабатывает на редкость быстро и чётко. Поэтому приходится снова, но теперь уже аккуратно, укладывать ковёр на холодный пол лестничной клетки, раскрывать дверь и запихивать замёрзшего удава пинками обратно в тёплый подъезд. И опять – непростой подъем на пятый этаж. И снова тяжелым удавом лежит ковёр, но теперь уже - на левом плече, а в правой руке устало притаились выбивалка с веником. На втором этаже Лёшку встречает недовольная бабушка Тоня, которая накинув пуховый платок на свою поседевшую голову, в цветастом тяжелом халате и непременно в коротеньких валеночках гневно смотрит на подымающегося к её этажу тяжело пыхтящего возмутителя спокойствия:
- Ты опять спозаранку выбиваешь ковры? – гневно, но совсем негромко произносит она, людям спать не даёшь...
- Я только один ковёр, - устало сопя оправдывается Лёшка, стараясь протиснуться с ковром на плече между перилами, распределительным щитом с тремя счётчиками и бабушкой Тоней, которая почему-то не желает уступить дорогу муравьишке, с плеча которого предательски сползает ковёр. Вот в самый неподходящий момент…
Быстрым движением веник с выбивалкой летят подмышку – надо успеть перехватить ковёр, а то он упадёт и не дай Бог заденет бабушку. Но получается всё с точностью до наоборот. В какой-то последний момент Лёшке удается не только проскочить между перилами и бабушкой, но и закинуть прямо на ходу обратно на плечо сползший было ковёр. Высота трёх ступенек, на которой эволюционировал Алёшка, спасая репутацию недавно почищенного ковра, уже нивелировала разницу в росте между бабушкой, и поэтому она получает неожиданный, но вполне ощутимый и быть может даже болезненный толчок задним концом ковра, сравнимый разве что с радостным взбрыкиванием лошадки-пони на весенней лужайке. Бабушка от неожиданности охает, отступает в свою квартиру и гневно захлопывает дверь в квартиру. Но вот уже и родная квартира. И ковёр уже расстеленный в большой комнате обжигает своей свежестью «только что проснувшихся» родителей, которые радостно всплеснув руками, повторяют словно заклинание: «Хороший помощник растёт!» и «Ну прогулку точно заслужил на весь день».
А после завтрака Лёшка, весь такой счастливый и радостный с клюшкой в руке и резиновой шайбой в кармане зимнего пальто выскакивает во двор, где ребятня уже делает из снега штанги для ворот и вскоре начнётся очередной хоккейный матч. Ребята радостно встречают очередного игрока и, искоса посматривая на стоящую на крыльце бабушку Тоню, шёпотом справляются у Лёшки:
- А чего ты сегодня с бабушкой Тоней сделал?
- Ничего, - от неожиданности новый игрок даже завис во времени и пространстве.
- Она уже всем рассказала, как ты сегодня утром на неё напал и даже ударил!
- Да не было такого, - оправдывается шкет, - я просто с ней повстречался на лестничной клетке с ковром, ну и…
- Понятно. Давай играть.
А вечером на семейном совете производились разборки утреннего конфликта, о котором бабушка Тоня в самых ярких красках и насыщенных цветах рассказала отцу, когда тот имел неосторожность выскочить в гараж по своим автомобильным делам. После совещания Алёшке было предписано отныне быть в тысячу раз острожным и предусмотрительным. После клятвенных обещаний, шалопай был прощён до следующего раза.
Следующим разом, спустя пару-тройку недель – точно не помню, то точно знаю, что это было ранним воскресным и опять зимним утром, случилось нечто страшное, заставившее всех обитателей третьего подъезда от неожиданности вздрогнуть и испугаться. Не выдержав мук, кои доставлял ковёр своему поработителю, Алёшкой было принято авантюрное, но вполне рациональное решение – устроить этому непослушному удаву скоростной спуск. Как уже описывалось ранее, расстояние между перилами лестничной клетки было не менее полуметра, и по этому проёму мог элементарно прокарабкаться не только мальчишка-подросток, но и вполне взрослый человек.
И если уж человек там мог поместиться, то почему бы свёрнутому в трубочку ковру не пролететь бы за пару секунд эти пятнадцать метров гордой вертикали. Но как показали дальнейшие события, ковёр, тем более свёрнутый в кокон, это самое последнее на планете, что обладает «летабельными» аэродинамическими характеристиками. Враки это всё – про ковёр-самолёт. Подлые и гнусные враки!.. Не верьте этим сказкам.
На высоте между четвёртым и третьим этажами ковер отказался ощущать себя безропотным удавом-неудачником, и расправил своё единственное крыло, стараясь заменить обречённость свободного падения на удовольствие длительного парения. Но места для этого было катастрофически мало, и поэтому по подъезду разнесся неприятный гул от спорадических ударов разматывающегося на лету ковра по металлическим прутьям перил. Гудело и хлопало тогда всё! Да так громко и надрывно, что даже подготовленному к «нечту подобному» Алёшке тоже стало не по себе. В конце концов ковер, поверженным Икаром плюхнулся на линолеумный пол первого этажа с утробным и неприличным шлепком. На всём протяжении полёта своего подопечного Алёшка, сломя голову, нёсся вниз, то и дело перепрыгивая через две и даже три ступени, сжимая в руке веник с выбивалкой, стараясь обогнать ковёр и поймать его внизу. Но силы и, тем паче, скорости обоих были неравны. Зато грохоту и топота было в тот момент неприлично много. И пока проснувшиеся жители подъезда приходили в себя и пытались осознать всё услышанное снаружи, шалопай уже усердно избивал свой ковёр на снегу. Да с таким усердием, что пластмассовая хлопалка, ставшая на морозе очень хрупкой, теперь плевалась своими ярко-зелёными осколками налево и направо…
В тот день бабушка Тоня уже рассказывала всему двору, как этот несносный безобразник с 45-й квартиры заставил её сегодняшним утром вспомнить ужасы минувшей войны, когда с небес подлые фашисты сбрасывали бомбы на город. И конечно же, шалопаю опять были даны строгие родительские инструкции с тщательными физическими наставлениями, мол, не дело пугать ни в чём не повинную бабушку Тоню, тем более - рано поутру таким антиобщественным способом.
Но безобразник-шалопай был неуёмным в своих авантюрах. И случилось это опять-таки в какое-то воскресенье. И снова - в ранний зимний час. И опять Алёшке захотелось поскорее выбить ковёр, чтобы гарантированно заслужить себе длительную прогулку до самой темени. Вместо старой поломанной пластмассовой выбивалки уже давно была куплена алюминиевая – бронебойная, которая точно выдержит прямое попадание пятидюймового снаряда. Такая хорошая, немного тяжёлая и так приятно ложившаяся своей пластмассовой рукоятью в мальчишескую ладошку…
Именно поэтому и было принято решение отныне не тратить силы на переноску приборочного инвентаря, а попросту вышвырнуть веник с выбивалкой в окно – прямо в сугроб под окном в палисаднике. Ну кому же приспичит ранним утром торчать под окнами дремлющего дома?..
Правильно! Только нашей бабушке Тоне!
Это она только летом сидела на скамеечке отмахиваясь свежей берёзовой веточкой от кровопийцев. А зимой до засыпанных снегом скамеек ей было никак не добраться, и поэтому она прогуливала себя лишь вдоль да поперёк широкого крылечка третьего подъезда. Так рано бабушка Тоня никогда ещё не выходила погулять. Что её заставило в тот ранний и неурочный час выйти на крылечко в полной «гулятельной» амуниции – история об этом умалчивает, как умалчивает, почему бабушка Тоня в то утро не решилась выбрать себе маршрут посложнее, а удовольствовалась лишь незамысловатым челночным променадом вдоль дверей подъезда от окна 31-й квартиры до окна 33-й квартиры и обратно.
В тот самый момент когда из раскрытых обеих рук Алёшки вертикально вниз полетели веник с выбивалкой, словно сошедшие с пилонов подвесные бомбы или как пилотируемый корабль отстыковывается от орбитальной станции, чтобы вернуть космонавтов на Землю, бабушка Тоня как раз дошла до окна 31-й квартиры, развернулась и бодро зашагала к окну 33-й квартиры, которая находилась аккурат пятью этажами ниже той самой, из окна которой уже скрывались опустевшие руки нашего благонамеренного шкоды…
Когда он спускался таким счастливым и весёлым, искренне радуясь своей остроумной придумке с вялым ковром на плече, то на третьем этаже его встретила бабушка Тоня с его же, но уже затрофеенным приборочным инвентарем. Она шла наверх, чтобы разбудить его родителей…
С тех пор выбиванием ковров непоседливый Алешка не часто баловал родителей. Да и то – только лишь совместно с отцом, либо под его непосредственным наблюдением.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями. Чтобы не пропустить новые публикации на канале, то не стесняйтесь и подписывайтесь.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.