На 78-м году жизни умер дедушка Гриша, отец моей матери, хмурый, неразговорчивый старик, живший сам по себе в однокомнатной панельке в спальном районе, недалеко от центра. Его жена, бабушка Нина умерла ещё пятнадцать лет назад, и дед с той поры жил один, отлично справляясь с немудрёным хозяйством и категорически отвергая попытки посягательства разнокалиберных претенденток на его руку, сердце, и жилплощадь.
Кроме моей мамы у него было ещё двое детей. Сын Андрей, погибший в Афганистане, и дочь Алла, мамина старшая сестра, в отличие от неё шумная, пробивная, бесцеремонная. Деду помогали все, но именно тётя Алла больше других была на виду, «создавала атмосферу», как говорил недолюбливавший свояченицу мой отец. Если он покупал тестю новый холодильник, то просто молча привозил его в дедову квартиру, нанимал грузчиков, устанавливал, и потом уезжал, то тётя Алла, купив какую-то полочку, устраивала шоу со звуковыми эффектами, и вся родня и соседи обсуждали и хвалили именно эту полочку, а не дорогой отцовский холодильник.
Я в те времена учился ещё в школе, в старших классах, и особо активного участия в этих разборках не принимал. Дедову смерть воспринял без особых эмоций – он, как я уже говорил был довольно нелюдимым, внуков вниманием не баловал, а меня в семнадцать лет больше привлекало общение с друзьями и встречи с девчонками. Мой двоюродный брат Миша, сын тёти Аллы, был уже взрослым, ему исполнилось двадцать три. Так что, дедова квартира досталась ему. Папа хотел устроить всё по справедливости – продать и разделить деньги пополам, но тётя Алла буквально захватила дедово жильё: она, дескать, без мужа, ютится с Мишенькой в маленькой квартирке, парню надо устраивать личную жизнь, она столько сделала для деда Гриши! А у Толика (у меня, значит), оба родителя живы-здоровы, квартира у них просторная, трёхкомнатная, Толик вполне ещё может жить с ними, в семнадцать лет рано думать о собственном жилье!
Она развила такую бурную деятельность, и так надавила на мою маму, что та махнула рукой, только бы жить спокойно. Отец пожал плечами – формально он не имел отношения к дедовой квартире, пожалел мамины нервы, и согласился уступить права на жильё, правда, вывез все хорошие вещи, которые привозил деду: холодильник, диван с креслами, старинный письменный стол, полученный в наследство от своих родителей, но совершенно ему не нужный.
Ящики этого стола были забиты какими-то бумагами, папками, квитанциями, фотографиями и прочим хламом. Ни у кого не хватало ни времени, ни желания возиться с разборкой этого барахла, а выбрасывать его мама не разрешала. Поэтому все бумаги выгребли в большую картонную коробку, утрамбовали, и закинули в кладовку. А я с удовольствием стал пользоваться старым, удобным письменным столом.
Так сложилось, что взрослая жизнь меня, мягко говоря, не баловала. Нет, сначала всё было хорошо: я вырос, отучился, попробовал себя в разных работах, и в конце концов вместе с лучшим другом Игорем открыл небольшое кафе-пекарню, которая стала приносить неплохой доход. Встретил Марину – красивую, толковую девушку из провинции. Взял её на работу, и вскоре она стала моей незаменимой помощницей, любовницей, гражданской женой.
Я думал, что жизнь удалась на полную катушку, у меня есть любимая жена, лучший друг, отличная работа, неплохой достаток. Теперь осталось родить сына и наслаждаться бытием. Тогда я ещё не знал про перстень царя Соломона и мудрую надпись на нём…
В общем, через три месяца сладкой жизни я лишился всего: мой лучший друг и компаньон уговорил меня взять большой кредит на расширение производства, оформив в залог квартиру моих умерших к тому времени родителей, каким-то хитрым образом перевёл деньги в другую страну, и уехал туда вместе с Мариной. Вот так я лишился всего в одночасье. Даже наше кафе пришлось продать вместе с квартирой, чтоб рассчитаться с банком и купить себе крохотную студию на окраине города.
Я кинулся к тем, кого считал своими друзьями, кому не раз помогал, но они в лучшем случае выражали сочувствие, и давали советы типа: «Ну ты там это… держись!». Никто не предложил помощь, даже просто взять на хорошую работу, чтобы как-то выкарабкиваться.
В тот вечер я вернулся к себе поздно, получив свежую порцию брезгливого равнодушия от очередного приятеля из прошлого. Купил к ужину бутылку водки, чтобы немного забыться и понять, как жить дальше. Или, может, вообще не жить, а шагнуть из окна пятнадцатого этажа?
Почему-то вдруг решил навести порядок на антресоли, и наткнулся на старую коробку с дедовыми бумагами, которую зачем-то сохранил и таскал за собой как личные вещи. Стёр с неё пыль, бросил на тахту, открыл. Как и ожидал, ничего интересного там не было. Старые фотографии, на которых был дед с какими-то незнакомыми людьми, памятники в различных городах, снимки с курортов. Бумажные письма – личные и деловые, отпечатанные ещё на машинке, с печатями и подписями.
На самом дне обнаружилась папка, раскрыв которую, я присвистнул. Тут находились акции и сертификаты давно канувших в Лету монстров: МММ, Хопёр-инвест, Русский дом Селенга. Вот это да! Никогда не думал, что дед, такой суровый и строгий мог поддаться на эти разводы девяностых! Хотя, в те времена поддавались многие, гораздо менее доверчивые, чем дед.
Дальше были бумаги, с названиями компаний, которые я не знал, или слышал о них очень смутно. Ради интереса стал забивать их в поисковик, и на пятом или шестом названии, как говорится, охренел. Впрямую о стоимости акций ничего не говорилось, но судя по обороту и прочим данным, компания, почти умершая в начале девяностых, но поднявшаяся в нулевых, весьма процветала, и дивиденды по акциям должны были быть огромны. И таких бумаг было много.
Что вам сказать? Не вдаваясь в подробности: я нашёл одну толковую контору, в которой мне за очень солидные комиссионные помогли разобраться с дедовыми бумагами. Часть из них я продал, а остальные разместил в надёжном банке, и имею очень солидные дивиденды.
Купил хорошую квартиру, машину. Но никому не хвастаюсь, живу очень скромно. Про квартиру говорю, что снял, а машина – шефа, я у него шоферю, и иногда втихаря катаюсь на его «Лексусе». Сам сижу весь в кредитах, и перебиваюсь дошиком с сосисками. Брендовая одежда у меня секондхендовская, а в ресторанах я бываю нередко, потому что работа такая. Какая? Да так, при шефе подвизаюсь по мелким поручениям. Когда просят взаймы, делаю страшные глаза и бормочу про приближающийся платёж по кредиту, а где его брать – непонятно!
Больше я никого не пускаю в свою жизнь, и никому не доверяю. Иногда помогаю действительно нуждающимся, на операцию там, или одиноким старикам, но делаю это сверханонимно, и только после детальной проверки. Хотя, есть одно исключение: я регулярно поддерживаю несколько кошачье-собачьих приютов, покупаю корма, лекарства, просто даю деньги. Это единственное место, где меня не обманывают, и я иногда прихожу к ним погулять с собаками, повозиться с котами.
Впрочем, я этим стараюсь не злоупотреблять: животные быстро привязываются ко мне, а я что? Я просто спонсор и не могу заменить им хозяев. Правда, у меня в квартире уже живёт хромой пёс Пират, сбитый машиной, и два кота: рыжий Филимон с отмороженными ушами, и серый одноглазый Боня с половиной хвоста. Я знаю, что их вряд ли заберут домой из приюта, поэтому и взял к себе.
Милая девушка-волонтёр Катя иногда заходит ко мне помочь в уходе за ними, а потом мы с ней основательно сидим за чаем и разговорами. Когда её долго нет, я скучаю и пишу сообщения в сетях. Мои звери тоже ждут её с нетерпением. Кажется, пора что-то менять в своей жизни…
***
С приветом, ваш Ухум Бухеев