Я вовсе не являюсь поклонником поэзии Андрея Вознесенского, но справедливость – прежде всего.
Свое стихотворение “Похороны Кирсанова” (1973) он начал так:
Прощайте, Семен Исаакович.
Фьюить!..
За это “фьюить”, в котором усмотрели проявление неуважения ученика к учителю, Вознесенскому тогда досталось от критиков. Мне и тогда нападки на стихотворение показались странными, тем более что в нем есть строки, принадлежащие к лучшим во всей поэзии Вознесенского, - строки, которые запоминаются сразу же и на всю жизнь:
Нам виделось кватроченто,
и как он, искусник, смел...
А было — кровотеченье
из горла, когда он пел!
Маэстро великолепный,
а для толпы — фигляр...
Невыплаканная флейта
в красный легла футляр.
Критики, разумеется, были не правы, потому что никакого неуважения здесь нет, а напротив – почтительно склоненная перед памятью учителя голова ученика. Но чтобы это понять, нужно было обладать эрудицией более обширной, чем свойственно было тогдашним литературным критикам.
Речь о романе Жан-Поля "Зибенкез".
Лейбгебер, узнавший о смерти короля Фридриха II в тот момент, когда стоял над могилой Зибенкэза, свою надгробную речь, обращенную к действительному, а не мнимому покойнику, закончил словами: “Клянусь небом, стыдно ощущать в себе жизнь, когда величайшие люди уже лишились ее. – А теперь фьюить!”
В оригинале несколько иначе – “Und so holla!” Но по сути то же самое.
Что же, обвинять Лейбгебера в неуважении к Фридриху Великому? Смешно.
В стихотворении “Похороны Кирсанова” – просто цитата, выражающая те же чувства, что и в оригинале.
Легко представить, как потешался в душе Вознесенский над невежеством своих критиков, хотя понятно, что ему было тогда не до смеха.
Впрочем, уточняя мое отношение к поэзии Вознесенского, должен сказать, что песня Таривердиева “Загляжусь ли на поезд с соседних откосов…” на его стихи неизменно остается одной из самых мною любимых с тех самых пор, когда я впервые услышал ее в исполнении автора.
