Тем не менее, встретил замечательных офицеров, до которых мне было, как до зелёных веников. Особенно уважали командира дивизии, некоторые с ним учились в лётном училище и в академии, но их при Хрущеве, если и не сократили, то перевили в технический состав. Резали и ломали, уничтожая боевые самолеты. Готовились к миру с Америкой.
Командир дивизии даже в лётной форме, был, как командир дивизии. Ни разу не видел его по гражданке. Гарнизон же. Он получил дивизию в 38 лет, а генерал майора в 39. Без погон, даже с рядовыми здоровался за руку.
С ним довелось общаться два раза. Первый, когда я был начальником караула на губе, так называли Гауптвахту. Тут находились ожидающие решений трибунала, осужденные за очень серьезные уголовные преступления в ожидании отправки в тюрьмы. Отбывающие сроки за несерьезные или не предумышленные преступления, арестованные на короткие сроки или находящиеся под следствием. И ещё наши гарнизонные, задержанные по разным поводам. И без поводов, для выполнения работ. Бывало до полторы сотни человек.
Наряд состоял из около двадцати человек, вооруженных карабинами и штыками. Включая меня с запасной обоймой для пистолета. Двое со мной, двое на проходной и воротах, четверо на вышках, остальные попарно в казематах. Сложный наряд, вдруг, кто сбежит, или убьет караульного.
В двух казематах не было внутренних туалетов, параш. Нужно было выводить во двор. В любое время, при любой погоде. Кормила специальная служба, привозившая и нам еду. Надо было быть начеку. Могли передать записку, нож, а то и пистолет. Обращался к командирам эскадрилий, выделяли крепких опытных ребят из стариков, умеющих справляться и могущих выстрелить без всяких сомнений.
После ужина в звонок на проходной кто-то позвонил. В это время могли только доставлять задержанных или проверять службу. Доложили, через окошко видно командира дивизии с женщиной, просит начальника караула.
Было лето, даже ночью светит солнце, отличная погода. Сам посмотрел. Вот это да, с женой. Дежурным поручил спросить пароль. Пароль командир не назвал и, они удалились. Не знал, что и думать, может с женой заключили пари, а может, брал на понты.
Второй раз ещё интереснее, вернулись из отпуска на день раньше, жена занялась уборкой, а мы с дочерью сходили в магазин. Только сели ужинать, звонок в дверь, посыльный. Сказал, я в отпуске, ты меня не видел. Тот. Есть! И исчез. Через час, опять посыльный с запиской в конверте от начальника инженерной службы.
Завтра рано утром собрать все измерительные приборы в полку, погрузить в грузовик, летит самолёт в Североморск, там сдать на поверку и забрать готовые. Ну ладно, побриться можно, а постричься не успеваю. Приехал на аэродром к «кукурузнику», с матросами загрузил в самолет и отпустил машину.
Подъехал автобус с командованием дивизии. Все выстроились у самолета. Подумал, летят, кого ещё ждем, все в «кукурузника» не поместятся?
Подъехала чёрная Волга, вышел командир дивизии. Зам доложил обстановку. К каждому подходил, тот докладывал, и что-то обсуждали. Одни полковники и подполковники. Дошла очередь до меня, доложил, кто такой, откуда, приборы на поверку загружены. Почему не опрятный вид, не пострижен? Сегодня ещё в отпуске, завтра буду в порядке.
Сели только медики, командир в генеральской форме сел за штурвал, запустил двигатель, разогнались и полетели. Капитан, командир «кукурузника» сидел с генеральской фуражкой в руках, на том был шлемофон. Я сидел рядом с полковником медицинской службы, он увлеченно промывал мне мозг по поводу внешнего вида. Полёт был интересным. Генерал набирал высоту, ловил воздушные потоки, выключал двигатель, и мы планировали между сопками, чуть ли не касаясь их крыльями. Снова запускал двигатель и всё повторялось.
Совершили посадку, генерал сиял от удовольствия, поблагодарил летчика, забрал фуражку, все вышли, подошел автобус, мы остались с капитаном, приборы летели дальше. Ждали разрешение на взлёт. Рассказал, они вместе окончили училище и дружили. Мог стать боевым летчиком, теперь извозчик.
Получили разрешение, в Североморске отдали одни приборы, получили другие и в обратный путь. На промежуточной посадке присоединились медики с генералом, который опять за штурвал.
В понедельник на построении ожидал сюрприз. Выговор, правда, устный, получили начальник штаба и начальник инженерной службы полка, за мою причёску. Длинные волосы лежали на воротничке кителя. Они не проверили внешний вид и не позаботились о моей замене во время отпуска. Начальника штаба это развеселило, и я несколько месяцев, каждый понедельник приходил в строевой отдел.
Начальника отдела мутило, рассматривал меня и спереди, и сзади, и с обоих боков, и записывал в журнал результат осмотров. Начальник штаба забыл об этом и вспомнил только, когда понадобился. На вопрос, куда я пропал, ему доложили дневальные, жду начало осмотра в строевом отделе.
Он хохотал и рассказал про принцип третьего гвоздя. Распоряжения, полученные в первый раз, не выполняются, а вешаются на первый гвоздь, полученные повторно перевешиваются на второй, и выполняются только, когда оказываются на третьем. И это подтвердилось с ним же, он поручил одно дело, а я забыл, потом вспомнил. Только собрался выполнить, звонит начальник штаба и требует доложить о выполнении. Говорю, виноват, не успел, в ответ, молодец лейтенант и, бросил трубку.