Любые совпадения невымышленны
Папа его происходил из карликовых, а мама - из обычных такс, и может из-за этого лапки у него выросли хоть и крепенькие, но длинноватые, ушки - коротковатые, хвостик - крючковатый. Зато окрас у него был медно-красный, брови выразительные, а нрав - добрый.
Мой сосед Михаил Ремезов живет двумя этажами ниже, так что видимся мы часто - то у него, то у меня, то, например, в лифте. Дружим мы еще с детского сада (что для нас особо ценный факт), а окончив школу, сообща поступили в политех, который благополучно одолели, вернувшись со срочной, и остались там же в конструкторском бюро.
Короче говоря, по пятницам мы рубимся в шахматы в его двушке, пока вечером Мишкина жена Ритка не прекращает наш «громкоговорительный» турнир. Зато в воскресенье «битва» возобновляется в моей однушке, только уже командная - в сфере создания полезностей и приспособлений.
Это началось однажды - с того, что Ремезов сделал «разумную» форточку. Она открывалась и закрывалась в зависимости от проветренности помещения: Миша снабдил её специальными датчиками. Я парировал своей фишкой. Ей стал диван-релаксатор: когда на его подушки садились, они принимали форму тела, нагревались, а подсветка начинала излучать с потолка мягкий апельсиновый свет. Затем включалось медитативное стерео, и хотелось немедленно уснуть.
И пошло-поехало. Через неделю Мишаня похвастался лыжами-самодвигами. Спустя месяц, я изобрёл жидкость, при нанесении которой на ботинки можно было не беспокоиться, что на них налипнет грязь. Тогда мой оппонент придумал неопрокидываемую чашку-неваляшку.
В общем, мы соревновались так месяца два, пока проявления тщеславия, заквашенного на изобретательстве, нам не наскучили. В конце концов, мы больше любили созидательный процесс, а не себя в этом процессе. Посему теперь все идеи мы реализуем в тандеме, что веселее, интереснее и полезнее. И дружба наша на этой почве только крепнет, что обнадёживает.
Итак, в последний день лета мы возились у меня на кухне - неспеша воплощали в жизнь совместную задумку, касающуюся универсального робота-уборщика. Надо было довести до ума автомойщика окон. Я монтировал микросхему, а Миша вытачивал боковины аппарата, переделанного из автомобильного пылесоса.
Тут оно и случилось. Из гостиной послышался легкий свист. Более того, с художественным «оттенком». Я бы даже предположил, что это была определенная мелодия. Кажется, что-то из Поля Мориа. Затем раздался нечленораздельный бубнёж, прерванное легким покашливанием.
Больше в квартире никого не было, телевизор я не врубал, а посему эти музыкальные «этюды» и прочее заставили нас озадаченно переглянуться.
Секунд через десяток мы приподнялись с табуреточек и лыжной походкой проследовали к источнику звуков. Они, как выяснилось, исходили из глубины кресла, стоящего в центре комнаты. Точнее… из длинной пасти моего пёсика - таксы Ронни, которого Михаил иронично величал то Ронькой, то Роником. Ушастый питомец устроился комфортно: откинулся на спинку и по-человечьи вытянул задние лапы. Правую переднюю он водрузил на подлокотник.
- Мне кажется, вы слегка засиделись, ребята, - Ронни неторопливо прокашлялся.
- А я, кстати, предполагал, что собаки прикидываются… неговорящими, - пробормотал Ремезов.
- Спокойно, спокойно, спокойно, - повторял я в надежде адекватно воспринять происходящее.
- А никто, собственно, и не нервничает, - с достоинством проговорил четвероногий собеседник. - Могу объяснить. Если хотите.
…Спустя полминуты, мы захлопнули рты, энергично закивали и принялись лыбиться.
***
- Вы и сами в курсе, что никому, как людям, не живется так сладко и вольготно, - отчеканил четвероногий оратор. - У вас даже хватает совести выбрасывать косточки (он патетически вздернул бровь). А отношение к другим, не таким, как вы? Рыбок (он повернулся к аквариуму) вы или едите, или суете в эти стеклянные коробки с водой. Улицы полны дыма и грохота, так что птиц я теперь вижу только в лесу. Иногда. А шеи собак! Собак! - с надрывом повторил Ронни, и его красноватая шерстка взъерошилась на загривке. - Вы затянули на них кожаные петли, продели туда веревки и водите нас на этих веревках. Гулять! - Роник часто заморгал. - Знаете ли вы, какое это счастье - пронестись по луже! Или нырнуть в кучу листьев в парке! А когда у тебя на шее петля?!
Возникла театральная пауза. Мы втроём слегка загрустили.
- Но так сложилось, дружище, - промямлил я, - есть человек, а есть все остальные…
- Вот! Вот! - торжествующе крикнул такса, спрыгнул на пол и принялся шлёпать туда-сюда, заложив лапы за спину. - Везде у вас так. Как бы само собой, само по себе. Чтобы не отвечать ни за что. Поэтому Тот, кто придумал мир, был прав, подарив нам, четвероногим и прочим хвостатым, одно желание раз в десять лет. Мне еще бабушка об этом в детстве наскулила. А я не верил, глупый.
- О чем речь, - оживился Миша. - Тебе сегодня десять?
- Завтра! - ушастый оратор остановился. - И кстати, настоящие друзья (он повернулся ко мне и наморщил лоб) о таких датах не забывают.
- Ну… Я вообще-то… - мне стало неловко.
- Ладно. К тому же ты никогда не ешь ветчину в одиночку, - добавил питомец. - Итак. У меня есть мечта. Чтобы вы помогли ей исполниться, мне позволено сообщить о ней на вашем языке. Желание можно будет исполнить завтра до полуночи.
- А мы что, э-э-э… обязаны? - полюбопытствовал Миша.
- А ты пробовал любоваться жизнью, находясь внизу? - пёсик испытующе взглянул на моего друга. - Когда постоянно болтаешься под чьими-нибудь ногами, когда тебя просто не замечают, когда ниже только тараканы?
- Да я-то тебя чем обидел? - Ремезов наставил на Роньку указательный палец. - У меня вообще-то кот, я ему молока…
- Стоп-стоп, - вмешался я. - Проблема, очевидно есть, преодолевать её надо, а времени в обрез. Хотя… завтра суббота, и смотря что мы будем обсуждать. То есть надо решить, как именно исполнить мечту, - я повернулся к собакену.
- Видишь ли, - Ронька по-кутузовски прищурил один янтарный глаз, - я хочу увидеть всё это, - он очертил лапой полукруг, - сверху. С высоты. Только не надо дурачиться и подбрасывать меня к потолку, - предупредил он. - Мне это ещё с детства не нравилось. Я серьезно, мужики. Чтобы как птица. Пусть ненадолго. Увидеть. Красоту. - Такса сглотнул и умолк.
- Так вот откуда у тебя эта привычка постоянно глазеть на окрестности с лоджии, - сообразил я. - С девятого этажа много чего можно увидеть.
- Не отвлекайся, - Мишка нахмурился.
- Ладно, - я зашагал вдоль окна и принялся перечислять: Самолёт.
- Увы. С животными… - мой друг осёкся. - В общем, в салон не пустят. Да и какой это полёт! Вид из иллюминатора - та ещё радость. Типа колеса обозрения в парке.
- Воздушный шар, - отметил я, - тоже исключен. Сделать за день не успеем.
- Деревья у нас тоже какие-то мелкорослые, - буркнул Ремезов.
По стене пробежал сквозняк, и шторы выгнулись, как паруса галеона.
- Погоди-ка, - Михаил щелкнул пальцами. - Ты помнишь, чем занимался мой отец?
- Изучал погоду, - протянул я.
- А теперь скажи, что мы в третьем классе у него стащили?
- Ну, парашют от метеозонда. Хотели испробовать. На себе. С крыши: фи-у-у, - я сделал круг ладонью. - Мда, если бы не дворник дядя Толя, кого-то из нас здесь сейчас бы точно не было.
- Зато для этого, - Мишка направил палец на Роньку, - в самый раз будет. Он же не больше восьми кило.
- А что такое пара… шют? - спросил такса, вновь усаживаясь в кресло.
- Это такой колпак на веревочках, - принялся объяснять мой приятель, уже копающийся в недрах древнего семейного шкафа. - Если привязать тебя к ним, и отпустить с высоты...
- Опять веревки?! - вскинулся ушастый питомец.
- Не беспокойся, - я бережно погладил его по затылку пальцем. - Это чтобы ты оттуда плавно… приземлился. И по ходу дела увидел мир.
- Да? - оживился такса. Плавно? Что ж, за исключением веревок, мне нравится.
- И мне! - воскликнул Ремезов, извлек выцветший, но вполне сносно сохранившийся парашют, швырнул его на пол и подбоченился.
- Коллега, прекрати собой гордиться и давай займёмся делом, - шутливо скомандовал я.
В этот момент из прихожей вынырнула Ритка.
- С кем вы тут так оживленно беседуете? И чего у вас входная дверь полуоткрыта? - поинтересовалась она и перевела взгляд на пёсика. - А чего вы над ним издеваетесь? Посадили в кресло как премьер-министра. Ишь, развалился. Сигару бы еще в пасть всунули.
- А вот это лишнее, - Ронька повернулся к ней. - Я сам так уселся. Довольно удобно. И между прочим, спасибо тебе за котлету на прошлой неделе. Ты очень добрая.
Риткины брови подпрыгнули, за ними сморщился веснушчатый нос, а рот уехал в сторону.
Мы с Мишей, не сговариваясь, прыснули со смеху.
***
После того, как у супруги моего товарища прошёл первый шок, она начала хихикать и повторять, что: «Я уже неделю не высыпаюсь, так что сама виновата, да-да-да».
Спустя три минуты, Ритка села на пол в углу, поджав ноги. Пришлось потратить час на то, чтобы вернуть бедняжку в реальность, то есть напоить чаем и попутно всё объяснить.
- Ладно. - Она поморщилась и потерла щеки. - В конце концов я - это я, завтра начинается осень, мой муж балбес, а у его дружка говорящая такса. Превосходно. А как будем отправлять… космонавта? - она повернула стул и приземлилась на сиденье. - И главное: откуда?
Спустя минуту, мы начали предлагать варианты один нелепее другого. В какой-то момент Мишка даже вспомнил древних ученых.
- Эврика! - я торжествующе рявкнул. - Катапульта!
Мои соратники вопросительно уставились на меня.
- Холм на окраине, около окружной дороги, - принялся объяснять я. - На нем много тонких сосен. Мы должны выбрать самую высокую, нагнуть, привязать Роньку с парашютом к её верхушке и выстрелить. В смысле, запустить вверх.
- А что, не так уж и безумно, - Миша прищурился. - С учетом того, что и сам холм довольно большой, метров сто пятьдесят высоты в итоге мы получим. Этого хватит, чтобы… полюбоваться пейзажами и разными городскими видами.
- Решено! - я потер руки.
Ронька одобрительно фыркнул.
- Неплохо, - кивнула Рита. - Дело за малым. Нужны защитная форма и та самая заветная сосна.
- Комбинезон пошьем из моей старой спортивной сумки, - проявил инициативу её муженёк. - Кожа там тонкая, но прочная.
После этих слов я одобрительно угукнул и направился в коридор, откуда вернулся с красным пластиковым наколенником для катания на роликовых коньках.
- Это шлем, - догадалась Рита. - Точнее, мелкошлем – на таксину голову - самое то.
- Ну ты и выдумщик, - Мишка одобрительно хмыкнул.
…Через два часа комбинезончик был готов: Риткина швейная машинка не подкачала. После предварительной примерки, которая не вызвала особых разногласий, мы разошлись отдохнуть.
На следующий день к полудню состоялась финальная подгонка. В шлеме-наколеннике и кожаном обмундировании (плюс широкая стальная молния) наш ушастый компаньон походил на автогонщика. Прочность строп тоже оказалась на уровне: прошедшие годы на неё не повлияли, - испытание пудовой гирей это подтвердило. Осталось лишь подобрать нужное дерево и определить способ запуска ушастика. Мы попросили Ритку пристрочить к куполу парашюта небольшое металлическое кольцо, что и было сделано. Через час наша небольшая процессия уже находилась у холма. Ронька, сидящий в моём рюкзаке, пыхтел и помалкивал.
***
В последний раз я забирался на этот холм в детстве. Начинающийся вдалеке город походил на пятачок под новогодней елкой, на котором разбросаны коробочки от подарков, всякие ленточки, блестящие фантики и прочие штучки. Сегодняшний повод особо праздничным не был, но меня охватило какое-то будоражащее предчувствие нужности момента.
Мы аккуратно разворачивали и соединяли принесенные защелки, карабины, крепления. Ронька примостился на пеньке, свесил лапки и активно вращал головой: любопытство такс - штука общеизвестная.
Общую картину несколько ухудшал порывистый ветер, тем не менее мы слаженно соединяли наши механизмы, фиксировали их сцепку. Нужную сосну мы подыскали быстро: будто специально для нас она зависла над обрывом - довольно высокая и почти без веток. Мы накинули на тонкую крону петлю, после, используя небольшой вороток, нагнули дерево и зафиксировали. Затем мой приятель прикрепил к спине пёсика парашют, а сквозь кольцо на куполе продел трос и привязал его к верхушке наклоненной нами сосны.
- Слушай, - обратился Ремезов к Роньке, - может, отсюда понаблюдаешь? Без всякого риска. Тут тебе и домики, и речка видна, и даже мост.
- Извини, но обзор невелик, - вежливо заметил тот. - Скудная картинка.
- Извини, вылетать будешь спиной вперёд, - я похлопал Роньку по боку.
- Это не страшно, - он моргнул рыжими ресницами. - Ты же пообещал, что ничего плохого не случится. Значит, так и будет.
- Конечно, - отчеканил я. - И повторяю, мы запустим тебя в направлении поляны. Опустишься, стой там и жди.
- Я запомнил. Хорошо, - глаза его сверкнули, он облизнул сухой нос.
Мы выстроились в ряд. Михаил ещё раз подергал все детали таксиного снаряжения - убедиться, что всё в порядке. На Риткиной щеке задержалась слеза. Я попытался придумать напутственный спич, но нужных ободрений не нашлось.
Ронька замер на краю обрыва - маленький, в смешной одежке. Парашют лежал позади него и напоминал сложенные крылья.
- Готов? - Миша потянулся к рычагу пуска.
- Погоди. - Я сел на корточки и шепнул питомцу:
- Между прочим, с днём рождения, малыш.
- Собаки не умеют улыбаться, но Роник сделал именно это - по-своему - поджал верхнюю губу, показал ровные белые зубки и махнул лапой.
Ремезов нажал на пуск. Раздался щелчок и коричневый шарик взметнулся в небо, выпущенный, словно из пращи. Описав длинную дугу, шарик повис над горизонтом: купол парашюта раскрылся. В тот же миг разогнавшийся ветер наподдал снизу, Роньку понесло вбок и вверх, и наш воздухоплаватель сразу превратился в еле заметную уносящуюся к озеру точку. Секунда - и она растворилась на сером фоне небосвода.
У меня затряслись руки.
- Ой-ой! - Ритка аж подпрыгнула.
- Ёлки-иголки, - отозвался её супруг.
А я молчал и долго всматривался в наползающие тучи. Приближался вечер.
***
На часах было два ночи. Мы уже истоптали всю траву около места возможного приземления нашего героя, а также вокруг, однако поиски, что называется, успехом пока не увенчались. Самым скверным было то, что собачку могло унести к центру озера и тогда... Впрочем, на поверхности воды парашюта мы не заметили.
Ноги гудели, руки были исхлестаны жесткими кустами, к тому же наползал туман, и мы порядком продрогли.
- Ребята, возвращайтесь, - тихо попросил я и остановился перевести дух.
- Ещё чего. - Ритка плюхнулась на поваленную берёзу. - Давай-ка вон ту полянку ещё прошерстим, - она направила луч фонаря к лопушиным зарослям.
- Постой. Тайм-аут, - поёжился Мишаня. - Сделаем пазу, соорудим костерок, погреемся.
- Пока огонёк набирал силу, мы набросали веток и расселись вокруг.
Не хотелось ни говорить, ни есть, ни пить. Я поднял воротник куртки, всунул руки в карманы и попытался забыться.
Неожиданно рядом хрустнул валежник. Из темноты выплыла фигура в дождевике и двинулась ко мне.
- Профессор Красников? - озадачился я. - Вы здесь откуда? А мне говорили, что вы уехали в Воронеж и там умерли.
- Здравствуй, Лапин, - строго произнёс мой бывший научный руководитель, поправляя парусиновую шляпу. - Вот, хочу поинтересоваться, как у тебя идет работа над дипломом.
- Вы шутите? - я вяло усмехнулся. - Институт был девять лет назад. - Придется вам поискать мой диплом в прошлом.
- Нет-нет, - отечески промолвил он, приблизив строгое лицо. - Диплом - такая штука… Это то, что пишется всегда, везде, постоянно. Каждым из нас. А защита - потом, понимаешь? Потом, - повторил он, выудил из кармана оранжевый ошейник и хлопнул им меня по лбу.
Я открыл глаза. «Всё-таки уснул», - мелькнуло грустное осознание.
Костерок слегка помигивал. Ремезовы дремали, опершись друг на друга. Что ж, пора. Ветер поутих, вдали прокряхтел грузовичок. Я осторожно обошел ребят и углубился в чащу. Меня словно вело что-то между кочек и впадин, подталкивало в спину, вправо или влево, а ещё в голове медленно закрутились картинки из прошлого.
Я вспомнил, как купил Роньку на птичьем рынке у охрипшей на морозе бабки, как завернул этот теплый комок в вязаный шарф, сунул под пальто, и оттуда всю дорогу слышались басовитые уканья. Горло внезапно стянул тугой горячий узел. В голове зашумело от осознания, что именно такие моменты называются пусть и крохотными, но важными счастьями, которые и есть настоящая жизнь.
В тот же миг мой лоб врезался в какой-то тёплый мякиш. Я отшатнулся, направил луч фонаря перед собой и увидел… таксу, покачивающуюся на еловой лапе, как сосиска на леске. Шлем смельчака сдвинулся вбок, одна штанина продырявилась, а лапки потрясывались. Зато пёс был жив и при виде меня даже попытался крутить хвостиком.
- Дорогой ты мой парашютист. - Я судорожно ощупал его дрожащее тельце, освободил из плена перепутавшихся строп и прижал к груди.
Мы стояли так довольно долго. Вокруг висела предрассветная тишина.
- Ну, - продолжил я, - рассказать ничего не хочешь? Как ощущения?
Он уткнулся носом мне в шею и горячо засопел.
- Ага, - я пригорюнился, - после полуночи карета снова стала тыквой, а Ронька - обычной таксой. Неговорящей. Чихающей по утрам и любящей грызть кеды по вечерам. Правила не меняются… Но хоть что-то же ты почувствовал, хоть что-то запомнил? Не зря ведь всё, а? И мир, и полёт твой, и вообще? - я с надеждой потрепал его за плюшевое ухо.
В ответ он устало зевнул, пристально посмотрел на меня… и подмигнул.