Прежде чем согласиться, следовало подумать. Конечно же, заманчиво вот так сразу после института стать самостоятельным, поехать в дальнюю командировку зарабатывать доллары, которых я никогда в жизни в руках то не держал. Эти самые, пресловутые доллары представлялись мне в разных вариантах. Чаще всего как конфетти, вылетающее из гигантской новогодней хлопушки, разлетающиеся в разные стороны, которые совершенно невозможно поймать. При этом в ушах стоял гомерический хохот нашего стилиста майора Бунина: «Доллары, доллары, доллары!» Как будто бы кричал попугай капитана Флинта: «Пиастры, пиастры, пиастры!» Иногда я вспоминал клип АББЫ, его изредка показывали по телевидению с хитом «Money, Money». Там фигурировала одна металлическая шведская крона, и, кажется 7 однодолларовых бумажек. Целое состояние! Надо сказать, я никогда не хотел каких-то там больших денег, хотя мне их вечно не хватало. Другое дело, романтика дальних стран. Вот это действительно будоражило воображение. Африканские закаты, восходы, Атлантика. Ведь я никогда не купался в океане! Мулатки! Нет, прежде чем решить, нужно посоветоваться.
В то время я работал в ТАСС, в португальской редакции, точнее проходил стажировку, начиная с 3 курса. После института я хотел пойти туда работать. Но Обрубов Владимир Георгиевич – главный редактор, сказал мне, что у него нет «ни одной вакансии». То есть, «на стажировку, пожалуйста, ходи, а на работу нет.» Наверняка он лукавил, просто не хотел меня брать. Редакция занималась переводами ТАССовских материалов на португальский язык, и в ней работали ребята, многие из которых в разные годы служили военными переводчиками и в Анголе, и в Мозамбике. Я решил спросить у них.
- Ты что? Ты не представляешь, как это офигительно гонять в жопу пьяным на УАЗИКе по ночному городу. Здесь, о таком и мечтать забудь! – сказал мне Сергей Устюков, между прочим, заместитель главного редактора. Он служил военным переводчиком в Мозамбике. При воспоминании об Африке глаза у него заблестели, как у пацана, твердо решившего совершить какую-нибудь грандиозную шкоду.
«А ведь серьезный семейный же человек!» – подумал я. Но я-то никогда не стремился ездить в «жопу пьяным за рулем», да и водить машину то я вовсе не умел.
- Что тебе светит здесь? – продолжал Сергей, - оклад 200 рублей в месяц плюс еще 200 «на переводах». Да еще работать под началом вот этого м….
И он кивнул в сторону Обрубова, которого все работники редакции терпеть не могли. - А, там пару лет… и все... ты упакован. И потом уж не так важно, сколько зарабатывать, лишь бы на жизнь хватало. Будет у тебя, и квартира своя, и машина, хоть женись.
- Я не думал пока жениться.
- Ну не женись, кто тебя неволит? Но главное то не это, не это главное, – продолжал Сергей, - ты понимаешь, (он понизил голос до заговорщического шепота) у меня там было столько оружия, сколько я мечтал в детстве. Даже больше. Целый арсенал. И «Калаш», и пистолетов штук 5. Наган купил я себе 1914 года. А мой любимый «Кольт Питон», самый настоящий американский. Для охоты на слонов. Я его утопил в океане, когда в Союз возвращался. Не доставайся же никому!
- Так ты что, из него стрелял?
- Конечно, по пивным банкам. Пустым естественно. Каждое утро, просыпался и стрелял, вместо зарядки.
- Ну, а война? Это же не шутки.
- Война, поэтому и платят. Вообще, - Устюков задумался, - там конечно на жопу себе можно поймать геморрой неслабый. Всякое случалось. Вертолет при мне там наш юаровцы завалили. Так сначала думали, но потом оказалось, что они в гору врезались в темноте. Торопились из командировки в столицу. К 7 ноября хотели поспеть! Вот оно как! 5 человек погибли. Один из них - мой друг, тоже переводчик. Я ведь должен был лететь, но заболел. А потом ездил его тело опознавать. Дело, брат, не для слабонервных, нет. Но ты знаешь, несмотря ни на что, это лучшее время моей жизни. Я могу тебе точно сказать. Езжай не пожалеешь. Хоть пивка хорошего попьешь, порадуешься.
Его последняя фраза неожиданно что-то затронула в моей душе. Я не стремился обладать оружием, вовсе не мечтал о деньгах, машину водить не умел. Но вот пиво я любил страстно.
- А что там пиво есть?
Наверное, мой вопрос звучал наивно.
- Да… (Устюков аж поперхнулся) да какое хочешь. Любое, хошь баночное, хошь бутылочное. «Хайникен», «Туборг...» я уж всех названий и не помню, юаровское пиво отличнейшее, кстати сказать.
«Баночное пиво Хайникен» в то время, звучало как что-то невероятное, доступное только заезжим американцам. Они покупали пиво в «Березке», куда нас русских не пускали. Пиво - это аргумент. И весьма серьезный.
- Понимаешь, какое дело, - сказал мне Юрка Ларичев, парень с которым я чаще, чем с другими ходил вместе обедать. Он тоже бывший студент «Иняза», на год меня старше, и уже работал в ТАССе постоянно. Я считал его своим другом. – Понимаешь, там как в армии, зависит от места, куда попадешь. Вот мой одногрупник Лешка туда поехал, так письма пишет такие, что кровь стынет. Просто письма с фронта, живут в землянках, спят в обнимку с «Калашом», нА бошку им змеи падают по утрам. Малярия там, болячки всякие тропические, которые то ли лечатся, то ли не лечатся. Но это все ерунда.
Вот в одном письме пишет, приехал к ним какой-то новый начальник и говорит: «А чего это личный состав на зарядку не бегает, не порядок!» Ну побежали они на зарядку, так их в первое же утро из-за кустов так обстреляли из пулемета, что они еле успели под БТРами спрятаться. Повезло, что никого не убили, и не ранили. Пишет: «В полметре от него фонтанчики от пуль. Как в замедленной съемке.» Чистая случайность, что жив остался. Но вообще, если поедешь, и останешься в Луанде, то мы с тобой пивка попьем.
- Каким образом?
- У меня стажировка там в ТАСС намечается на полгода. Обрубов обещал. Но это секрет, никому не говори. Я туда поеду в сентябре. Постараюсь тебя найти, ну конечно если ты на это дело согласишься. Но ты подумай хорошенько сначала. Кто знает, военные они, люди опасные. Я бы им не доверял. Но решай сам.
- Ты че дурак? Какой ты к черту военный? Ты же по натуре своей совершенно гражданский человек! Не вздумай в это впрягаться! У тебя паспорт заберут, дадут военный билет. Тебе это надо? Ты посмотри на себя, ну какой ты в жопу танкист? - говорил мне Саша Логинов. Тоже переводчик, большой хохмач, очень хороший парень и мой приятель. Он никогда не ездил в Африку. Вообще сторонился дальних поездок. - Ну конечно если ты и правда хочешь сделать военную карьеру, то давай езжай. Давай, давай. Дерзай. Ты же коммунист! А коммунисты у нас на передовой, всегда, там, где трудно! Мы, коммунисты люди особые! Вот представь, Константин, (и лицо Логинова стало ехидным) тебе исполнится лет 70, или лучше 170, и ты с внуком, а лучше с правнуком пойдешь на парад на Красную площадь. На голове у тебя фуражка, вся грудь в медалях, и ты, потрясая ими, скажешь внуку, а лучше правнуку: «Вот помню, совсем еще молодым лейтенантом, на таком же танке «на броне» я въехал в город Мавингу, где укрывался, гад, Савимби, и гонял я его, гада, ссаными тряпками по саванне, пока он не стал молить о пощаде.
В этот момент, вся редакция начала хихикать. Они слушали тираду Логинова, он же, обладая явными актерскими способностями, очень смешно ухмылялся в усы, весьма комично показывал, каким я стану дряхлым стариком и как буду «трясти орденами». И очень похоже изображал старческий голос. И главное, меня действительно никто не мог представить в форме, тем более в фуражке и в погонах. Как настоящий актер, Логинов, почувствовав успех у публики, все более распалялся:
- Костян. Я вижу тебя в погонах с большими звездами. Генеральскими. Ты напишешь мемуары, непременно напишешь. «На южном фронте без перемен», или «Моя боевая юность в Кифангонгу», «Как мы брали Мавингу». «Война за экватором», нет, нет … нашел! «100 лет в строю!», ай нет, нашел! «150 лет в сапогах». Вот, вот что прочтут твои потомки, вот с чем ты прославишься, и останешься в веках! «150 лет в сапогах.»
Тут вся редакция разразилась хохотом. Может не от самих слов, а от ого, как Саша все это изобразил. Я же в полном смущении решил посоветоваться еще с кем-нибудь.
- Да езжай, конечно. Здесь, правда, ловить нечего, - это мне сказал Володя Константинов. Он работал военным переводчиком в Анголе. - Война – фигня, главное не высовывайся. Я вот боялся на самолете летать, но уже после 5 раза, полет это все равно, что на автобусе прокатиться. Летал каждый день в командировки, со своим советником в шахматы играл. Да не в этом дело. Ты сам подумай, тебе предлагают поехать, не куда-нибудь в Болгарию, а в Африку! Самую настоящую, где крокодилы, акулы, и вся экзотика. Мечта! Поехать «на халяву», а там еще и платят хорошо. Да не просто хорошо, а столько что нигде не заработаешь. Такой шанс! Тебе сколько лет?
- 24.
- 24! Какой возраст. Когда же еще познавать мир?
Я обратил внимание, что против Африки выступали только те, кто вообще предпочитал никуда не ездить. Те, кому довелось там работать, советовали: «Ехать, ехать и ехать!» Один из них мне сказал так: «Вот, веришь ли, Конст, скажут мне сейчас: Собирайся, - я бы метнулся в одну секунду. Поехал бы, не задумываясь. Даже за вещами домой заезжать бы не стал».
Продолжение следует