- И когда вы отбываете? – спросила Нина. Дима залюбовался женой – такая соблазнительная она была в своём лёгком халатике и слегка растрёпанными со сна волосами. Обычно она собирала их в «конский хвост», а то и вовсе прятала под косынку – в камбузе второго жилого блока, где проходил её рабочий день, распущенные волосы были под запретом из соображений техники безопасности.
- Пока ещё рано думать об отбытии. – отозвался он, поднимаясь с койки – двуспальной, как и положено в каюте первых «орбитальных» молодожёнов. – «Николу Теслу» только готовят к переброске на орбиту. Вчера с мыса Канаверал сообщили, что доставленный из СССР реакторный блок смонтировали в подготовленном для него отсеке. Так что неделя, максимум две – и нам придётся прощаться.
Он встал, потянулся и подумал, что надо бы сегодня побольше времени уделить тренажёрам, иначе по возвращении на Землю придётся заплатить дорогую цену за лень. Впрочем, когда оно ещё, это возвращение? Командировка – так он по привычке называл то, что предстояло ему и ещё двум десяткам особо отобранных специалистов – грозила затянуться не меньше, чем на полгода. А значит – ровно столько он не увидит молодую супругу. Впрочем, Нине бездельничать не придётся – инженер-кулинар второго блока загружен работой выше головы
Блоками на «Гагарине назывались отделённые один от другого жилые комплексы – несколько десятков кают, столовая, тренажёрные, спортивные и рекреационные залы, комнаты отдыха, кают-компании, медотсек и прочие необходимые для нормального существования людей службы. Вместимость одного блока составляла около сотни мест, всего таких блоков было пять – и все эти четыре с лишним сотни людей всё время почему-то хотели кушать…
- Сначала вы будете жить на «Тесле»? - спросила Нина. Она уселась перед зеркалом и принялась расчёсывать свои густые тёмно-каштановые волосы. Они непривычно медленно колыхались, подчиняясь половинной силе тяжести, установленной на «Гагарине». Непривычно, поправил себя Дима, по меркам тех, кто живёт там, внизу, на самом дне земной атмосферы.
…и давно ли он научился отделять себя от всех их? Всего-то прошло несколько месяцев, как он перебрался на «Гагарин». А ведь успел когда-то…
- Вслед за нами в точку Лагранжа отправятся первые три отсека «жилого» кольца будущей станции. Они специально изготовлены так, чтобы служить своего рода вагончиками-бытовками – я в таких немало пожил в стройотрядах. Там не слишком просторно, да и тяготения нет – но всё же удобнее, чем на «Тесле». Видел я его каюты – честное слово, в лифте и то больше места!
Сказал – и вспомнил главу «Эйномия. Смерть-планетчики» из своих любимых «Стажёров». Эта книга у него с собой, упакована в рюкзак, чтобы сопровождать его в точку Лагранжа. Дима ещё на Земле дал себе слово, что по возвращении из «командировки» найти способ получить авторские автографы на этом экземпляре. Как заметил Лёшка Монахов, узнав о его задумке: когда-нибудь будет библиографическая редкость, раритет, похлеще прижизненного издания Шекспира…
Но дело, конечно, не в том – Дима усматривал в сюжете братьев Стругацких поразительное сходство с неожиданно стремительным развитием его собственной «внеземной» карьеры. Конечно, точка Лагранжа не система Сатурна, но всё же и не геостационарная, и даже не лунная орбиты. Триста миллионов километров – это вам не жук чихнул. Правда, они будут не первыми - на неделю раньше к точке земной орбиты, где будет висеть станция «Лагранж», отправится прыжковый корабль «Эндевор» с экипажем из трёх человек: командира Владимира Джанибекова[1], второго пилота американца Уильяма Поуга[2] и французского космонавта Жана-Лу Кретьена[3], недавно прошедшего полный курс подготовки в калининградском Центре.
Термин «прыжковый корабль» вошёл в употребление недавно с лёгкой руки американцев – они, как заметил Дима, вообще были склонны изобретать эффектные термины для всего подряд, начиная от какого-нибудь хитрого броска в своём любимом бейсболе, и заканчивая типами межпланетных кораблей. Тем не менее, термин этот пришёлся ко двору – его употребляли в отношении многоразовых космических кораблей, предназначенных как для перемещений через «космические батуты» так и для самостоятельных перелётов на сравнительно небольшие расстояния – например, между лунной и земной орбитами.
Через несколько недель вслед за «Эндевором» отправится и «Никола Тесла». Конечно, на Земле надеются получить сообщение от разведчиков, для этого их, собственно, и посылают – но учёные не исключают и того варианта, что связь установить не получится. Но «Тесла» всё равно уйдёт в прыжок, а когда прибудет на место – экипаж «Эндевора» присоединится к Диме и ео спутникам, а сам корабль пойдёт на строительный материал для будущей станции. И обратно на Землю троица первопроходцев - – попадут не раньше, чем будет смонтирован и запущен «космический батут» - то есть примерно через полгода.
Браслет на левом запястье – плоское кольцо из серого металла со вставками из синего полупрозрачного пластика и крошечным экранчиком электронных часов, на котором перемигивались зелёные светящиеся цифры, коротко пискнул - до назначенного брифинга (вот ещё одно заморское слово, с некоторых пор вошедшее в употребление здесь, на «Гагарине») осталось десять минут. Следовало поторопиться. Он чмокнул жену в плечо, с которого как раз сползла ткань халата, подхватил полотенце и скрылся в санузле.
Места здесь было ещё меньше, чем в пресловутом лифте – раковина, выдвижной унитаз с толстым пневмошлангом для принудительного удаления отходов, полочка, в гнёздах которой держались пузырьки с шампунями и жидким мылом и ещё какими-то пахучими жидкостями – почти всё принадлежит Нине. Над раковиной имел место встроенный в стену шкафчик, где хранятся зубные щётки, расчёски и его, Димы, электробритва – дверки шкафчика зеркальные, в точности как в общежитии на Земле, в подмосковном Калининграде, где он прожил последние полтора года. Дима стащил с запястья браслет и положил на полку – браслет при этом протестующе пискнул, напоминая, что у владельца есть десять минут, чтобы надеть его снова, после чего аксессуар сначала предупредительно заверещит, замигает, а ещё через пять минут подаст сигнал тревоги в диспетчерскую станции и тогда у растяпы будут неприятности. Ничего не поделать, таков порядок – браслет требовалось носить постоянно, кроме данных о состоянии здоровья владельца он непрерывно транслировал сигнал, по которому можно было определить его местоположение.
Справа от раковины и шкафчика располагался совсем уж узкий пенал душа. Дима скинул одежду, задвинул за собой –шторки из полупрозрачного матового пластика и включил воду. При этом автоматически заработала вытяжка под ногами – лёгкий поток воздуха, уносящей капли использованной воды, приятно холодил ступни и щекотал ноги. Вытяжка была установлена на случай ослабления, а то и вовсе исчезновения гравитации – нельзя же позволить воде разлететься мелкими и крупными, порой размером с мандарин, каплями по всей каюте? Дима как-то раз видел нечто подобное – год назад, когда вращение станции ещё не было запущено и им, группе стажёров, обучающихся на орбите премудростям вакуум-сварки приходилось работать, жить и, в том числе принимать душ, в невесомости. Сейчас в такой мере предосторожности нужды не было, на станции стабильно царили 0,5 земной силы тяготения – но отключать систему никто не собирался. Пусть себе работает, выполняя функции слива и, заодно сушки.
На душ, бритьё и прочие гигиенические процедуры ушло около семи минут. Дима выбрался из санузла (часы на браслете уже попискивали, напоминая о скором брифинге), натянул станционный комбинезон с табличкой на правой стороне груди, на которой значилось его имя и личный номер. Выше таблички поблёскивал значок в виде крошечной серебряной кометы, залитой синей эмалью, и с золотой звёздочкой. «Знак звездопроходца» - отличие, которого Дима был удостоен за действия при прошлогодней аварии. К комете прилагалась ещё медаль, но она хранилась вместе с документами в особом ящичке, а значок полагалось носить всё время, даже на рабочей одежде – увидев её, даже космонавты первого «гагаринского» отряда и участники легендарных лунных миссий «Аполлонов» почтительно кивали, признавая во владельце своего, равного.
Ну что, вроде, всё? Дима чмокнул жену в тёплый пробор и выбрался из каюты, прикидывая, успеет ли он по пути завернуть в столовую и прихватить с собой ватрушку с кофе.
Напиток разливал по высоким картонным, с пластиковыми крышками стаканчикам особый кофейный автомат – ещё одно американское нововведение, как объяснила Нина. На панели автомата были кнопки с помощью которых можно выбирать – чёрный кофе, со сливками, с сахаром или без, погорячее или наоборот, и даже покрепче или послабее. Поговаривали, что скоро установят и другие автоматы, которые будут выдавать чай, какао, горячий шоколад и даже куриный бульон.
С тех пор, как подобные устройства появились на станции, сотрудники приучились брать их утром с собой, торопясь на рабочее место, и теперь половина мусорных корзин любого неизменно оказывалась забита смятыми стаканчиками из-под кофе и обёртками от булочек и бутербродов – их выдавал другой кухонный автомат. Начальство смотрело на подобные вольности без восторга, но терпело - хотя медики время от времени заводили разговор о том, что новинки сбивают строго рассчитанный график питания работников космоса и, следовательно, должны быть немедленно удалены - желательно, навсегда. Но автоматы пока держались - возможно, потому, что совещаниях, где звучали подобные предостережения, перед половиной участников стояли знакомые картонные стаканчики.
- Ну что, товарищи стажёры? – голос Папандопуло был весёлым. Дима, как и прочие присутствующие здесь прозвали его «Папандопуло» - за неизменно живой нрав и некоторое даже внешнее сходство с известным персонажем «Свадьбы в Малиновке». - Вас ждут великие дела, и пора уже выбираться из коротких штанишек!
Дима хмыкнул – что это за заявление? Стажировка закончилась давным-давно, почти год назад, и теперь они, все трое - полноправные сотрудники проекта с допуском к работе в космосе. Прежняя группа, которой как раз и руководил Папандопуло, давно расформирована, а здесь их троих собрали по поводу, который был Диме хорошо известен. Сегодня должно было прозвучать официальное приглашение принять участие в одной из самых поразительных космических миссий, предпринятых со времён посадки «Аполлона-11» на Луну.
Во время предварительной беседы, состоявшейся здесь же, на «Гагарине» полторы недели назад, Дима осведомился: с чего ему, по сути, новичку с довольно скромным опытом внеземной работы предложили такое назначение? Этот вопрос, и правда, не давал ему покоя. В самом деле, разве мало матёрых, летавших космонавтов, отмеченных регалиями, наградами, чьи имена известны всем и каждому, чтобы посылать в такую ответственную «командировку» вчерашнего студента, неоперившегося юнца, у которого всех заслуг – лишь то, что он однажды оказался в нужном месте в нужное время и ухитрился при этом не растеряться? На это Папандопуло, проводивший собеседование, объяснил (не скрывая своей знаменитой ухмылочки), что недооценка себя по мнению психологов Проекта - столь же тревожный признак, как и самолюбование; что он, Дмитрий Ветров, обладает всеми навыками и знаниями, необходимыми в предстоящей миссии, а именно: является вакуум-сварщиком шестого разряда, имеет серьёзный опыт монтажных и швартовочных работ в открытом космосе - и к тому же, будучи дипломированным инженером-криогенщиком, до последней детали знаком со сверхпроводящим хозяйством «космического батута» и системы хранения и подачи сжиженных газов, необходимых для её эксплуатации. И всем этим ему, Дмитрию Ветрову, и предстоит заниматься на строительстве станции «Лагранж» на удалении трёхсот миллионов километров от Земли. Впрочем, если упомянутый Дмитрий Ветров имеет, что по этому поводу возразить…
И так далее, и так далее. Возражать Дима, понятное дело, и в мыслях не имел, так что Папандопуло, закончив очередной длиннейший период, долженствующий внушить бывшему стажёру понимание возложенной на него ответственности, сделал пометку в списке. И вот теперь предстояла заключительная беседа, после которой состав миссии «Тесла-Лагранж» (так официально именовалась его «командировка») можно будет считать официально утверждённым.
Технические детали миссии были Диме уже знакомы, хотя бы и в самых общих чертах – после собеседования Папандопуло выдал ему стопку бумаг и несколько мягких дисков для персонального компьютера, который бывший стажёр, а теперь кандидат в участники самого дальнего в истории и изучал последующие десять дней. Сейчас же предстояло заново выслушать основные моменты намеченной программы, после чего он поставит подпись в соответствующем документе – и превратится из «кандидата» в полноправного члена экипажа уникального прыжкового корабля «Никола Тесла», который в этот самый момент готовился к запуску на мысе Канаверал. На орбиту корабль отправится по частям, поскольку его массивный корпус не проходит в смонтированные на поверхности Земли «батуты». На орбите эти части предстоит состыковать (в чём Дима тоже примет участие) и уже через «космический батут «Гагарина», который чуть ли не вдвое превосходит размером земные, «Тесла» отправится к своей цели. Там он на время перестанет быть кораблём и превратится в часть строящейся станции «Лагранж», её центральным энергоблоком, главная задача которого – снабжать энергией «космический батут», который тоже ещё предстоит смонтировать. Впоследствии на «Лагранже установят другой реактор, стационарный, аналогичный тому, который действует на «Гагарине». «Тесла» же отправиться обеспечивать энергией другие космические стройки – их немало намечено на ближайшие годы, и везде нужны компактные, надёжные и, главное, достаточно мощные источники энергии, каковым и является установленный на борту корабля ядерный реактор.
- А я-то надеялась, что ты побудешь на «Гагарине» ещё хотя бы полгода. – Вздохнула Нина. _ А у вас вон как всё быстро.
Дима пожал плечами. А что он, в самом деле, мог сказать? Повторить в десятый раз, что сроки запуска что «Эндевора», что «Николы Теслы» рассчитаны в соответствии с неумолимыми законами небесной механики и столь же неумолимой, хотя и куда менее понятной физикой «космического батута»? И, соответственно, «окна» для отбытия обоих миссий крайне узкое, всего несколько дней – и любые сдвиги приведут к срыву всей программы? И если для экипажа «Теслы» это означает всего лишь отсрочку примерно на полгода, то тем, кто полетит на «Эндеворе» в лучшем случае, угрожает полугодовое ожидание в трёхстах миллионах километрах от дома. Да, конечно, подобный срыв предусматривался, на борту корабля хватит и воздуха, и воды и провианта для того, чтобы дождаться-таки «Теслу» - но всё равно, перспектива безрадостная...
Нине объяснять всё это не нужно – не в заводской столовке работает, возглавляет «пищеблок» на орбитальной станции и прекрасно разбирается в подобных вещах. Тем не менее, Дима подробно пересказал жене всё, что только что услышал. Он застал её в столовой, как раз после обеда – обитатели жилого блока разошлись по рабочим местам, и у Нины выдались свободные четверть часа, пока дежурные загружают посуду в автоматические мойки и особыми пылесосами удаляют со столов неизбежные крошки и использованные бумажные салфетки.
- А почему всё-таки с вами не будет связи? – спросила Нина. Нет, я понимаю – далеко, задержка радиосигнала на целые четверть минуты, но чтобы совсем ничего? Вон, даже от американского «Пионера-11» радиопередачи получали, от самого Юпитера, и со снимками – а это, уж наверное, подальше будет!
- Подальше, конечно. - согласился Дима, обрадованный переменой темы. – Но тут всё дело в солнце. Точка Лагранжа – она ведь лежит на продолжении прямой, соединяющей Землю с Солнцем, а значит – оно всё время будет находиться между передатчиком и приёмником. И как будут в таких условиях доходить радиоволны – этого никто не знает.
Я читала, что собирались запустить специальный спутник-ретранслятор, чтобы передачи шли в обход светила. Или что, это отменили?
Нет, почему же? – Дима пожал плечами. – Месяц отсюда, с «Гагарина» и забросили зонд «Маркони». Сейчас он где-то между орбитами Земли и марса, и когда «Эндевор» прибудет в финиш-точку, специалист по связи, американец Уильям Поуг – он не только второй пилот миссии, но и специалист по дальней космической связи – должен будет наладить устойчивое радиосообщение с землёй через этот самый зонд. Для этого им с Джанибековым придётся выйти в открытый космос, собрать и установить большую приёмо-передающую антенну – я видел, как они тренировались в этой операции здесь, на «Гагарине». Эффектная, должен сказать, штука, дух захватывает!
Такой огромный сетчатый зонтик, да? – подхватила нина. – Видела, по телевизору показывали варианты проекта…
- Нет, там другая система. – Дима помотал головой. «Зонтик», параболическая антенна - – это на «Маркони». А та, что на «Эндеворе», похоже на огромный цветок с лепестками из тонкой сетки. Эти лепестки управляются вычислительной машиной, чтобы принять форму, наилучшую для передачи сигнала. Поразительной красоты сооружение – и огромное, в собранном виде раза в три больше самого корабля!
- Цветок говоришь… - Нина хмыкнула недоверчиво. - Тогда откуда сомнения насчёт связи – если и зонд будет, и антенна распрекрасная?
- Ну… понимаешь, никто ещё такого ведь не делал. Учёные, конечно, всё просчитали, но и они дают вероятность успеха только в семьдесят процентов. Но это не страшно: на «Тесле» мы привезём второй комплект антенны, раза в два дольше размерами. И, главное, у нас не будет ограничений по мощности передатчика – ядерный реактор под рукой, энергии хоть залейся. А с «Гагарина» на днях запустят ещё два зонда-ретранслятора, «Макрони-2» и «Макрони-3». Они будут находиться в других точках в пространстве, и при необходимости связисты смогут переключать сигнал на них. Так что мы с тобой ещё сможем побеседовать, не переживай…
- Ладно… - она убрала под косынку выбившуюся каштановую прядь. – Так и быть, поверю на этот раз. Давай, садись, накормлю. Проголодался, наверное, на своём брифинге?
[1] В.А. советский лётчик-космонавт, дважды герой Советского Союза. В реальной истории (р.и.) первый полёт совершил в 178 8 г. Г в качестве командира корабля «Союз-27».
[2] Астронавт НАСА. В 1974 г. В р.и. совершил полёт на корабле «Скайлэб-4» в качестве 2-го пилота.
[3] В р.и. – первый французский космонавт, Герой Советского Союза. Первый полёт совершил в 1982 г. На корабле Союз ТМ-7